Мантра 7 Просить разрешения – это просить отказа

Мантра 7

Просить разрешения – это просить отказа

Консалтинговая фирма Bain & Company только что предложила мне работу моей мечты. Контракт на подпись пришел по FedEx, а меня самого и еще двадцать избранных компания пригласила в Нью-Йорк, поселила в модных гостиницах и организовала для нас пышные выходные, полные разнообразных мероприятий. Это должно было лучше познакомить нас с компанией и мотивировать хорошо работать. Кульминационным моментом был субботний вечер: закрытый ужин в ресторане BLT Fish, одном из самых крутых в Митпэкинге[16]. Я сменил футболку и шорты на брюки и классическую рубашку, и мы с будущими коллегами собрались на верхнем этаже, готовясь в присутствии самых уважаемых партнеров официально принять предложение о работе.

Сцена была очень похожа на то, как представляешь себе Уолл-стрит 1980?х: превосходный алкоголь, потоки шампанского. Во время ужина глава отдела по персоналу периодически вставала и отмечала людей, которые выбрали Bain.

– Поздравления Стивену Томпсону из Гарварда. Теплый привет Марии Акадиа из Принстона, – выкрикивала она, вручая бутылки шампанского новым сотрудникам. – Кто-то еще хочет заявить о себе?

Нарядные выпускники колледжей поднимались с мест и кричали: «Я!» Хлопали пробки шампанского, и зал одобрительно гудел. Кандидаты один за другим вставали с мест, а я сидел за столиком и ловил заинтересованные взгляды сотрудников.

Я уже определился с выбором, но, в отличие от большинства присутствовавших, хотел официально об этом объявить на торжественном ужине. Ближе к концу я поднялся и объявил, что присоединюсь. По залу прокатились аплодисменты, и у меня в руке оказался фужер золотистого шампанского. Вся сцена казалась мне какой-то странной, будто происходила не со мной, но все равно было очень приятно.

Несколько месяцев, предшествовавших этому ужину, я жил очень скромно и на всем экономил: останавливался в молодежных хостелах, питался лапшой быстрого приготовления. А этим вечером я наслаждался невероятным стейком, за который к тому же не надо было платить. Ничего подобного я давно не пробовал.

Слева от меня сидела женщина, самый молодой партнер нью-йоркского отделения Bain. Я заметил, что она заказала филе-миньон, но так к нему и не притронулась и ела только овощи. Я расправился со своей порцией за пять минут, а ее чудесный стейк так и остался нетронутым. Наверное, мне в голову ударил алкоголь и я расслабился чуть больше, чем надо, но когда она подозвала официанта, чтобы убрать тарелку, и вернулась к разговору с человеком слева от нее, я незаметно ткнул в ее стейк вилкой и переложил его себе.

Это была крайне дурацкая затея, и к тому же ее не удалось сохранить в тайне.

– Вы только что взяли мой стейк? – спросила она, обернувшись.

На меня смотрел весь стол – партнеры, будущие коллеги. Кто-то с недоверием повторил:

– Что, правда? Вы взяли у нее стейк?

Мне стало жарко. Я почувствовал, как краснею.

– Прошу прощения, – запинаясь, промямлил я. Последний бокал шампанского точно был лишним. А может, предпоследний. – Я… Я долго путешествовал, а стейк был такой вкусный, что я не мог позволить ему пропасть. Не знаю, что на меня нашло, но это было совершенно неуместно. Извините, пожалуйста.

– Ну, теперь вам придется его съесть, – сказал с улыбкой партнер напротив. Следующие несколько минут с меня не сводили глаз, а я уплетал второй стейк за вечер. Он был восхитительный, как и первый, но с каждым укусом я чувствовал пропасть между культурой свободного путешествия и корпоративными привилегиями. Было ясно одно: если я собираюсь чего-то добиться в этой компании, сменить придется не только одежду.

Я был в восторге от предложения Bain, но его принятие не было легким решением. Лучшие компании определяются с кандидатами в один и тот же период каждую осень, и за две лихорадочные недели я без передышки прошел собеседования в пяти инвестиционных банках, пяти консалтинговых фирмах и одной компании прямых инвестиций.

На собеседовании в Goldman Sachs специально задавали вопросы, чтобы меня запутать, например ни с того ни с сего попросили назвать сумму всех чисел между единицей и сотней (ответ – 5050). В Blackstone Private Equity на меня насели целых восемь человек: они требовали на ходу подводить балансы, строить финансовые модели. Одну компанию, консультирующую бутики, я считал запасным вариантом – мне казалось, что интервью прошло блестяще, – а они позвонили и сказали, что я их не особенно впечатлил.

Я начал четко понимать, что никогда не угадаешь, как тебя воспринимают другие. Каждый день передо мной несколько дверей закрывались, другие открывались; одни обещали больше, другие меньше. Из первого раунда я переходил во второй, потом в финальный, но пока в руках не окажется официальное предложение о работе, никаких гарантий нет.

Пройдя все собеседования, я вернулся домой и начал с волнением ждать результатов. Из Bain (самый желанный вариант) позвонили за день до моего дня рождения. После нескольких напряженных минут ни к чему не обязывающей беседы мне официально предложили работу и вместе с контрактом прислали огромный шоколадный торт с логотипом компании и надписью «С днем рождения, Адам!» глазурной поливкой. Это был шикарный подарок, он привел меня в полный восторг, но параллельно мне пришло предложение из отделения уважаемого инвестиционного банка Lehman Brothers.

Lehman был очень привлекательным вариантом, потому что зарплаты в этой сфере заметно выше. Недостаток заключался в том, что я должен буду вкалывать как лошадь. В консалтинге часы работы тоже были условными – мне пришлось бы находиться в офисе с девяти утра до девяти вечера, но в инвестиционном банкинге требовали еще больше, и все сотрудники, которых я знал, первый год просто ненавидели свою работу. В Lehman я научился бы управлять капиталом, а в Bain узнал бы, как управлять работой компании. Я планировал несколько лет поработать на одной из этих должностей, а потом перейти в хеджевый фонд или прямые инвестиции – туда, где крутятся настоящие деньги. А когда у меня на счету будет солидная сумма, можно будет уйти и основать благотворительную организацию своей мечты. Но сначала нужны были деньги и опыт, а это значило, что следующие 15–20 лет придется проработать в финансах.

Я надеялся, что Джордж Стэнтон, один из моих наставников и руководитель успешной компании в области финансового менеджмента, поможет мне принять верное решение.

– Вообще говоря, в твоей жизни будут моменты, когда лучше выбрать деньги, а не опыт, – сказал он твердо. – Но деньги надо выбирать, когда разница намного больше, не тысячи, а миллионы долларов. Конечно, сейчас для тебя пятьдесят тысяч – большая сумма, но по большому счету в долгосрочной перспективе опыт будет намного ценнее.

Совет Джорджа звенел у меня в ушах в тот вечер, когда в BLT Fish я сказал, что выбираю Bain. Я решил, что буду считать проведенное в этой компании время своего рода оплачиваемой школой бизнеса. Пусть эксплуатируют меня сколько угодно, но при условии, что в процессе я буду учиться. Вознаграждение бывает разным, и если сразу определить, чего ожидаешь от выбранной работы, получишь намного больше, чем просто зарплату.

После нескольких недель напряженной подготовки я получил первый проект: помочь разработать стратегию развития недвижимости для одной известной розничной сети. Мне предстояло работать с той самой дамой, у которой я стащил стейк. К счастью, уже на первой встрече она сама посмеялась над моим поступком.

– Это был смелый шаг. Нелепый, но смелый, – подтрунивала она.

Первые несколько месяцев работать в Bain было очень интересно, потому что надо было очень много узнать. Нас интенсивно учили, и я получал новые навыки, которые обязательно должны пригодиться в течение всей моей карьеры. Поначалу строить финансовые модели и делать впечатляющие презентации мне нравилось, но уже к концу первого года я был не в состоянии двенадцать часов кряду не отвлекаясь смотреть в таблицы формата Excel и начал искать, как бы мне развлечься.

Я был средним ребенком в семье и отлично умел проказничать. На работе это стало моим призванием. Я заливал в принтер розовые чернила, обклеивал газетами офисы коллег и постоянно задирался с близкой подругой Прийей. Я набивал ей перчатки канцелярскими скрепками, перекладывал все на ее столе в зеркальном порядке, мазал лосьоном для лица наушники от телефона, а потом звонил по внутреннему номеру.

Мне искренне нравились люди, с которыми я работал, но страсти к самой работе не хватало. Я не испытывал никаких восторгов от того, что принесу компании, занимающейся кредитными картами, больше денег, пересмотрев их процесс привлечения клиентов, проанализирую для страхового гиганта долгосрочное страхование по нетрудоспособности и тому подобное. Как младший консультант я обязан был вести протоколы встреч с клиентами. Первые несколько месяцев я старательно записывал реплики присутствующих, но вскоре поймал себя на том, что равнодушно киваю и пишу в блокнот с пружиной что-то свое. Например: «Хочется больше интересоваться этой работой, но она просто не для меня. Найди свою страсть – и обретешь силу».

Вместо поисков страсти первый мой год в Нью-Йорке прошел в компании алкоголя и в погонях за девушками. Пять-шесть дней в неделю я проводил на вечеринках. Часто бывало, что я высасывал 10–15 коктейлей за вечер, до самого рассвета меняя бары и клубы, пытаясь почувствовать себя счастливее, свободнее и живее.

Деловой костюм консультанта – брюки и заправленная рубашка – стал вызывать у меня отвращение. Я чувствовал себя в них, как в чужом мундире. Когда подошло время годовой оценки моей работы, я услышал, что ошибок не было и мой вклад ценят, но есть большая проблема: на встречах с клиентами у меня такой вид, как будто меня все это не касается.

Я отмахнулся и сказал, что буду стараться. Но сам знал, что это ложь, и в компании это тоже понимали.

C начала работы в Bain прошло чуть больше года, и вдруг в сентябре 2008 года Lehman Brothers объявил о банкротстве. Что бы случилось, сверни я в свое время не налево, а направо и выбери их, а не Bain? Предложение, казавшееся мне тогда привлекательнее финансово, оказалось куда менее безопасным. Я осознал, как легко можно лишиться материальных благ, и всерьез задумался о том, чем занимаюсь. Почти каждую ночь я просиживал на вечеринках. Когда мой врач спросил, сколько рюмок в неделю я выпиваю, я честно ответил: где-то 50. Он в шоке оторвался от бумаг и посмотрел на меня.

– Вы шутите? Вы же себя убьете, если немедленно не прекратите!

Я понял, что при таком пристрастии к спиртному моя печень долго не протянет. Что еще хуже, когда я смотрел на свою жизнь, мне не нравилось, в кого я превратился. Я был совершенно поглощен собой, занимался только тем, что давало выгоду лично мне. C тех пор как я перебрался в Нью-Йорк, я никому не сделал ничего по-настоящему хорошего. У меня были красивая квартира, вечеринки, девушки и все то, чего, как мне казалось, я желаю, но в душе я чувствовал себя ужасно и опустошенно.

Я поделился переживаниями с родителями и сказал, что хочу работать над тем, к чему я не так равнодушен.

– Нельзя. Сначала тебе надо набраться опыта в реальном мире, – ответили они мне. Я уверенно шел к финансовой стабильности, и родителям не хотелось, чтобы я сбился с курса.

– Но я совершенно не на своем месте, – попробовал пожаловаться я.

– Так работа в этом и заключается! – воскликнул папа. – Пора бы уже вырасти и перестать вести себя как маленький.

Он был прав. Было пора повзрослеть. За несколько месяцев до этого Bain на безвозмездной основе решил заняться одной из ведущих мировых благотворительных организаций, и я написал менеджеру, ведущему проект, письмо с просьбой включить меня в ее команду. Она отклонила мою кандидатуру, и, наверное, у нее были на то причины. Во время ежегодного совещания перед всеми партнерами и менеджерами компании меня избрали «главным соней в оздоровительной комнате» – все знали, что там можно хорошо отоспаться после бурного вечера. Титул, конечно, был шуткой, но для меня он стал тревожным звонком и показал, какую репутацию я приобретаю на работе.

Явно нужно было срочно изменить мнение о себе. Пора было брать судьбу в свои руки. Сначала я занялся здоровьем и начал меньше времени проводить в барах и больше в спортзале. У меня появилось больше сил, я стал увереннее и перестал клевать носом на совещаниях. Когда появилась очередная возможность поработать над проектом для большой благотворительной организации, помогающей нью-йоркским нищим, я не стал спрашивать.

Выяснив, что проект ведет моя подруга Прийя, над которой я постоянно подшучивал, я пошел к ней и прямо заявил, что присоединяюсь к ее команде. Я серьезно отношусь к этой работе, и никаких шуток больше не будет. Только результат. Когда я заявил, что готов приходить на совещания группы вне зависимости от того, примут ли меня, она поняла, что выбора нет.

Когда просишь разрешения, то сам открываешь двери отказу, и сейчас я не мог этого допустить. Готовность напористо идти за тем, чего я очень хочу, стала еще одной чертой характера, которой я прославился в компании, поэтому Прийя знала, что я сделаю все возможное, чтобы включиться в проект. Думаю, если вы похитите стейк с тарелки партнера, у вас тоже будет такая репутация.

Я проработал с Прийей несколько месяцев, стараясь улучшить работу организации, успех которой был для меня важен. Этот проект позволил мне применить все, чему меня научили в Bain. Просиживание поздним вечером за расчетами в Excel оправдало себя, и совещания, на которых я неохотно вел протокол, тоже: теперь я умел быстро делать подсчеты и эффектно представлять другим их результаты. Я чувствовал, как во мне вновь возрождается старое чувство собственного «я». Работа все еще не совпадала со страстью, но теперь я знал, что появившуюся возможность схвачу без колебаний.