135
135
В домах, где не было укрытия, вставали под лестницей, — считалось, что если рухнут этажи, то лестница может устоять.
В дополнение к тому, о чем рассказывает М., приведу несколько строк из собственного блокадного дневничка (откуда я брал цифровые данные — не помню).
«30 сентября. Последнее время тревоги стали очень часто. Только что ходили в бомбоубежище. С начала войны было 177 тревог (это слово приобрело новый смысл и однозначно понималось как начавшийся авианалет. — А.К).
4 октября. Ночь со вчера на сегодня прошла очень плохо. Первая тревога началась в 8 часов вечера, кончилась в 11 часов. Были сброшены бомбы. Через час снова завыла сирена, пришлось встать и пойти в убежище. После отбоя пришли домой, не успели заснуть — опять тревога. Мы спустились вниз и провели там остаток ночи. <…> Всю ночь сыпали бомбы, и мы за ночь спали часа три с половиной — четыре, но зато выспались утром.
6 октября. Спокойно спали до 2-х часов, а остаток ночи провели в бомбоубежище. Сегодня вечером понесем в бомбоубежище походную кровать, а то на доске шириной в полметра очень трудно заснуть. Если ночи будут такие же, то будет очень тяжело. Многие этого не вынесут.
7 октября. Сегодня мы побили рекорд: самая длинная тревога в Москве продолжалась пять часов, а у нас шесть часов тридцать минут — с 20 минут 8-го до 2-х часов. Еле высидели в убежище: горела одна лампочка и было очень душно».
До сих пор я помню отдельные эпизоды. При каждом толчке (упала бомба) и взрыве соседка хваталась за голову и вскрикивала. В дальнем конце убежища находился лаз, напоминавший о том, что рухнувшее от бомбы здание может нас засыпать, и тогда, чтобы выбраться или — спасателям — подобраться к нам, он окажется необходим. Помню момент паники, вспыхнувшей при близком взрыве, когда дом заходил ходуном: все вскочили и почему-то бросились к двери. Громкий голос дежурного «осадил» толпу.
Одной из жертв того налета был Кировский театр. Бомба «взломала» его правое крыло, обнажив внутренности. Были убитые и раненые. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.