Пещерные камни
Пещерные камни
За пять месяцев интенсивной работы экспедиции на острове Пасхи ее участники хорошо притерлись друг к другу. Кроме того, все прекрасно относились к начальнику экспедиции. «Работать с Туром так хорошо, как только может быть, и здесь нигде нет никаких червоточин», — писал в одном из писем домой Уильям Маллой{357}. Тем не менее некоторая напряженность существовала. Тур предоставил археологам полную научную свободу, но, к его разочарованию, они не разделяли энтузиазма по отношению к его теории. Особенно осторожными были американцы. Тур не показывал виду. Но внутри у него копилось раздражение{358}.
Это раздражение достигло апогея при оценке так называемых пещерных камней. Пещерные камни — это маленькие скульптуры, которые туземцы прятали в пещерах на острове. Пещеры образовались тогда, когда погасли вулканы и лава застыла. Каждой пещерой владела семья. Большинство пещер находились в труднодоступных местах, и их было сложно отыскать непосвященным. Согласно местным верованиям, пещеры охраняли один или несколько аку-аку, своего рода привидения, следившие за тем, чтобы владельцы исполняли строгие ритуалы, положенные при посещении пещер. Эти ритуалы содержали предписания и запреты, и особенно строго исполнялся запрет показывать пещеры посторонним. Нарушение этого табу могло вызвать гнев аку-аку и привести к несчастьям. Прежние экспедиции слышали о пещерах, но этот запрет так уважали, что Кэтрин Рутледж и Альфред Метро их не увидели. Поэтому Тур Хейердал, когда прибыл на остров Пасхи, тоже о них не знал. Но однажды вечером он услышал шепот за своей палаткой:
— Сеньор Кон-Тики, могу я войти?
Вошел молодой человек лет двадцати с небольшим. Его звали Эстебан, и он работал вместе с людьми, помогавшими бургомистру поднять моаи в бухте Анакена. У Эстебана с собой имелся пакет, а внутри пакета находилась каменная курица. Это был подарок от его жены, в благодарность за сигареты, составлявшие часть оплаты за работу, которые Эстебан взял домой.
— Все в деревне говорят, что сеньор Кон-Тики послан нам, чтобы принести счастье. Это потому, что ты дал нам много вещей. Все курят твои сигареты, и все благодарны, — объяснил молодой человек{359}.
Тур достал какую-то одежду, выразив пожелание, чтобы Эстебан передал ее как ответный подарок своей жене. Молодой человек поначалу отказывался, но в конце концов позволил себя уговорить.
Сначала он не хотел рассказывать, откуда взялась маленькая скульптура. На следующий вечер он появился с новым подарком — «с человечком с длинным птичьим клювом, держащим в руке яйцо»{360}. Это был тоже знак благодарности от жены — в ответ за подарок. На этот раз Эстебан опять не захотел рассказать о происхождении скульптуры. Но когда он, принеся три скульптуры, поскребся в палатку снова, то уже не мог отнекиваться. Скульптуры оказались из пещеры рода его жены. В пещере было полно таких фигурок.
Тур со временем понял, что таких семейных пещер много. Поглощенный мыслью о том, какие «этнографические шедевры»{361} там скрываются, он хотел сделать все возможное, чтобы попасть в эти пещеры. Легче всего было бы действовать через Эстебана. Но, хотя этот сын острова Пасхи осмелился просить хранителей пещер — аку-аку помочь Туру, пользы от этого было мало. Эстебан не знал, где находится пещера.
Дело обстояло так. Семейная пещера передавалась по наследству от одного поколения рода к другому. Боясь, чтобы знания о пещере не дошли до посторонних, как правило, только одно поколение посвящалось в тайну пещеры. В семье Эстебана об этом знала жена. Но, несмотря на свое восхищение Туром Хейердалом, она не решалась, опасаясь за свою жизнь, прогневать аку-аку пещер и взять его на экскурсию.
Табу, ограждающее от чужаков, действовало неуклонно. Но, в своем энтузиазме заполучить еще несколько фигур и таким образом послужить науке, Тур не видел никакой причины придавать такое большое значение желанию туземцев сохранять пещеры в тайне. На Фату-Хиве Тур нарушил табу, когда он вместе с Лив украл черепа из одного захоронения. Но на этот раз он не мог воровать, пока не узнал, где находятся сокровища пещер. Кроме того, теперь он совершенно в другой степени, чем на Фату-Хиве, зависел от благоволения местного населения, чтобы добиться успеха в своей работе. Он должен был пойти на хитрость.
В деревне царило общее убеждение, что Тур, должно быть, послан им высшими силами. Поскольку он, кроме того, знал столь много об острове Пасхи и его истории, он, должно быть, так или иначе имеет связь с предками. А если он принесет от этих предков весть, что старые табу и проклятия, связанные с ними, уже упразднены?
Он поделился этой мыслью с Ивонн. Кроме заботы об Аннетте, на ней были все практические вопросы, касающиеся жизни лагеря в бухте Анакена. Благодаря ей между членами экспедиции и рапануйцами, посещавшими лагерь, не возникали трения. Она, больше чем кто-либо, понимала, что происходило среди туземцев.
План Тура заставил Ивонн задуматься. Она испугалась мысли выставить Тура в качестве божества{362}. В то же время она понимала, какое значение для него имел доступ в эти пещеры и что он не остановится. Она отбросила свои сомнения. План в любом случае был достоин того, чтобы попробовать.
Это заняло время, и неугомонный Тур должен был набраться терпения. Но определенные суммы денег, сигареты и подарки из экспедиционного лагеря привели к успеху сверх всяких ожиданий. Тур направил свои усилия на одного из братьев бургомистра, который наконец с благословения своей тети позволил уговорить себя, чтобы открыть семейную пещеру. В первый раз человек, пришедший извне, из страны за океаном, получил доступ в семейную пещеру на острове Пасхи и увидел, что там находится. И как только табу нарушили первый раз, то и другие островитяне поспешили показать Туру свои пещеры.
Скульптуры, которые он в них нашел, были очень разными — «от человечков и млекопитающих до птиц, рыб, пресмыкающихся и моллюсков». Там были высеченные из камня черепа, животные с человеческими головами, лица с бородами, «человек-птица с вороньим клювом с руками за спиной» и модели папирусных судов с тремя мачтами. Тур смог, время от времени, за плату, набрать с собой столько сокровищ, сколько он пожелал, и скоро, как только эти фигурки заполнили все место под его кроватью, их перенесли на судно и поместили в пустом чане из-под масла. В восторге он отправил телеграмму Кнуту Хаугланду, товарищу по путешествию на «Кон-Тики» и главе Музея «Кон-Тики»:
«СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО. ТУЗЕМЦЫ-ДРУЗЬЯ ОТКРЫЛИ ДРЕВНЮЮ ТАЙНУ — СЕМЕЙНЫЕ ПЕЩЕРЫ, ПОЛНЫЕ НЕСМЕТНОГО КОЛИЧЕСТВА КАМЕННЫХ СКУЛЬПТУР СЕНСАЦИОННОЙ НАУЧНОЙ И КУЛЬТУРНОЙ ЦЕННОСТИ. ОКОЛО ТЫСЯЧИ СКУЛЬПТУР ПРИМЕРНО В ОДИН ФУТ ВЫСОТОЙ ЗАГРУЖЕНЫ НА БОРТ БЬЕЛЛАНДА. БЕСКОНЕЧНОЕ РАЗНООБРАЗИЕ, РАЗНЫЕ ТИПЫ, НЕИЗВЕСТНЫЕ НАУКЕ. ДОСТАТОЧНО, ЧТОБЫ ЗАПОЛНИТЬ ДО КОНЦА ВЕСЬ МУЗЕЙ КОН-ТИКИ. НЕОБХОДИМО МЕСТО ДЛЯ ХРАНЕНИЯ. ПО ПРИБЫТИИ В ОСЛО ЖЕЛАТЕЛЬНО МЕСТО ДЛЯ ВЫСТАВКИ, ПОСКОЛЬКУ МИРОВАЯ СЕНСАЦИЯ. ОФИЦИАЛЬНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ В БЛИЖАЙШИЕ НЕДЕЛИ. С ПРИВЕТОМ, ТУР»{363}.
Пещерные каменные фигурки. Мировая сенсация — телеграфировал домой Тур Хейердал. Обычный блеф, считали археологи
Однажды, пока еще шел «сбор урожая» в пещерах, Тура-младшего позвали в палатку отца. Младший извлек пользу из того, что на время экспедиции он будет считаться не сыном своего отца, но обычным участником экспедиции. По этой причине он жил не в главном лагере, а в поле, где помогал одному из американских археологов. Долгое время он не видел отца, и, когда его попросили прийти, он почувствовал, будто собирается на аудиенцию.
Как только Typ-младший зашел в палатку, он обратил внимание на собрание каменных фигурок у отца под кроватью. В первый раз он увидел разлад в отношениях отца и Ивонн. Это расстроило молодого человека, который со временем полюбил свою мачеху. Он понял, что каменные фигурки стали прямой причиной разногласий. Ивонн не разделяла восторг Тура. Она сомневалась в культурно-исторической ценности экспонатов. Что касается научного значения, она приняла сторону археологов. Они считали, что каменные фигурки из пещер не представляют интереса как археологический материал. Они выглядели так, будто их изготовили тут же на месте, как своего рода сувениры{364}.
В своем отчете Гонсало Фигероа описал технику, используемую туземцами, для того чтобы новые фигурки выглядели как древние. Один метод состоял в том, что их варили в кофе, другой — в том, что их терли песком{365}. Тур признавал, что наверняка существовало производство фальшивых фигурок с коммерческой целью. Но он напоминал, что среди туземцев была традиция копировать то, что однажды сделали древние мастера{366}.
Он не исключал, что среди фигурок, попавших к нему на судно, много современных поделок. Но, старые или новые, в глазах Хейердала они были одинаково уникальны. Он определенно отвергал мысль о том, что скульптуры изготовлены исключительно последними поколениями. Он не сомневался, что, по крайней мере, некоторые из них являются древним наследием. То же самое касалось большей части идей, послуживших мотивами для создания этих разнообразных скульптур{367}.
В какой степени пещерные фигурки давали основания проводить параллели с Южной Америкой — он сомневался гораздо больше. Исключать такую взаимосвязь он все-таки не хотел. Отдельные скульптуры, например папирусные суда, в любом случае следует толковать как указание в данном направлении{368}.
Typ-младший уже видел раньше, как отец мог выплескивать свою агрессию на других, если что-то было ему не по нраву. Теперь Ивонн оказалась виновата в том, что археологи отвернулись от Тура. Раньше ему приходилось видеть, как Тур нападал на Лив, если что-то не удавалось. Хотя женщины не были виноваты в том, что заставляло его временами злиться, но доставалось за это именно им{369}.
Экспедиция покинула остров Пасхи 6 апреля 1956 года. Это было трогательное прощание. С палубы судна Тур последний раз увидел отца Себастьяна. Окруженный приходскими детьми, он стоял в своей белой сутане и махал на прощание. Себастьян Энглерт был человеком, которого Тур не забывал никогда. Спустя почти год он услышал, что пастор обратился с просьбой о пожертвованиях, чтобы построить на острове Пасхи новую церковь. Тур тут же записался в жертвователи и перевел два миллиона чилийских песо своему духовному наставнику. Это соответствовало трем тысячам американских долларов, и он объяснял свое пожертвование тем, что «успешные результаты экспедиции главным образом стали возможны благодаря постоянной готовности отца Себастьяна к сотрудничеству»{370}.
Несмотря на разногласия с археологами, Тур Хейердал имел все основания назвать экспедицию на остров Пасхи успешной. На первый взгляд экспедиция привезла действительно солидный багаж новых знаний о «заколдованном острове», как Тур любил его называть. Как никто прежде, экспедиция в прямом смысле слова углубилась в удивительную историю острова Пасхи. Кроме того, он сам считал, что нашел дополнительные подтверждения своей теории.
Но, если посмотреть глубже, был еще и другой аспект. Несмотря на отсутствие академической квалификации, Тур Хейердал считал себя ученым. Однако он был творческим человеком больше, чем ученым. Поэтому остров Пасхи стал не только местом археологических раскопок. Там он встретил нечто, затронувшее творческие струны его души. Он встретился с народом, который на протяжении своей истории, наполненной легендами, дал волю собственной фантазии. Слой за слоем он углублялся в культуру, которая была настолько уникальной и одновременно такой захватывающей, что она дала выход его собственным творческим способностям. Она давала ему не только более широкие возможности, но также большую свободу постановки новых вопросов или рассмотрения старых вопросов под другим углом. Поскольку именно вопросы, а не ответы принесли Туру Хейердалу известность. Именно вопросы имели значение, они пробуждали всеохватывающее любопытство, делавшее любопытными других, даже отъявленных ученых «сухарей».
Да, он был исследователем. Но исследователем, не боявшимся давать волю творческому взаимодействию науки и искусства. Если бы ему, с его интуитивным мышлением, дали возможность идти своим путем и начинать с заключений, то другие, консерваторы, могли бы сосредоточиться на анализе данных, на фактическом материале. Для этого нужна была творческая свобода, способность использовать фантазию, чтобы в охоте за результатом изменить порядок фактов.
В Туре Хейердале было что-то неугомонное, нетерпеливое. Если бы он мог остановить часы, он сделал бы это, но секунды капали ему на темя, как ледяные капли, холодные и беспощадные. В структурированном академическом мире то время, что было в его распоряжении, постепенно бы истекло. Но в бесконечной вселенной Тура Хейердала этого не произошло. Поэтому он должен был дать больше свободы творческой личности внутри себя, если хотел успеть повсюду.
Экспедиция на остров Пасхи дала такую возможность. Она была мастерски осуществлена, так же как и путешествие на «Кон-Тики». Снова ему удалось оказаться в центре мирового внимания.
Сам остров Пасхи никогда не будет прежним. Своей экспедицией Тур Хейердал сделал остров и его загадки всемирно известными. Он вырвал его из тысячелетнего уединения, и так остров перестал быть «пупом земли».
Но моаи остались стоять на склонах Рано-Рараку. И память о Хоту Матуа жила дальше.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.