223

…взялся остановить сей нескончаемый поток.— Как раз в это время в политических кругах Европы обсуждалось наличие при петербургском дворе влиятельной «русской» («старо-русской») партии, выступающей за усиление изоляции России от Европы и даже угрожающей безопасности других стран; Барант в донесении от 24 марта 1837г. отмечал, что людей, хорошо знающих европейскую жизнь, в окружении Николая I становится все меньше, зато постоянно увеличивается число людей «достойных, сведущих в делах административных, мудрых советников, надежных и преданных слуг, которые являются русскими и только русскими и мало смыслят в том, что происходит на Западе» [Souvenirs. Т. 5. Р. 554], см. также: The Diary of Philipp von Neumann. 1819–1850. Boston and New-York, 1928. V. 2. P. 111; запись от 24 февраля 1839г.; автор дневника — высокопоставленный австрийский дипломат). Из пристрастия к романтической концепции местного колорита и национальной самобытности Кюстин отзывается об этой изоляционистской политике одобрительно, хотя ее неизбежные следствия (такие, например, как запрещение русским выезжать за границу) вызывают- в других местах книги — его протест. На недостаток в Петербурге русских лиц и вообще «русскости» жаловался и Ансело: «Прибыв в Петербург, я пожелал увидеть на улицах этой искусственной столицы народ — увидел же лишь князей, дворцы и казармы. Русских, объяснили мне, следует искать не здесь. В Петербурге они, так сказать, теряются среди толпы ливонцев, литовцев, эстонцев, финнов и всевозможных чужестранцев, населяющих этот импровизированный город. <…> Конечно, французскому путешественнику приятно обрести в семистах лье от родины обычаи, язык и даже шутки нашей Франции, но я-то приехал в Россию не за этим и, глядя на этих офранцуженных русских, не раз восклицал вместе с Беранже: „Пусть будет русский русским, британец же — британским, и проч.“» (Ancelot. Р.39–94). О взгляде на подражательность как основную черту русских см. примеч. к наст. тому.