Памяти ученого и общественника*

Памяти ученого и общественника^*

Прошло только несколько дней после того, как мы заняли бывшее министерство народного просвещения¹, когда ко мне явились два ученых, представлявших собой славившееся своим демократизмом учебное заведение, носившее название Психо-неврологического института. Это были Владимир Михайлович Бехтерев и профессор Грузенберг². О Бехтереве я, конечно, слышал и раньше как об организаторе этого передового учебного заведения и как о выдающемся представителе русской психо-физиологической науки.

Он меня поразил прежде всего своей степенной красотой. Бехтерев обладал наружностью благообразного, умного, седого мужика, и речь его была сдержанная, степенная и толковая.

Мы очень быстро сговорились, и со дня этого первого свидания я всегда поддерживал все просьбы, с которыми Бехтерев ко мне обращался. Они очень редко носили сколько-нибудь личный характер и относились главным образом либо к его учебному заведению, либо к возникшему позднее на той же почве Институту мозга³.

К Советской власти Бехтерев сразу отнесся с той же степенностью и спокойствием. Кое-кто побаивался сразу вступить обеими ногами на еще колеблющуюся почву новой государственности. Бехтерев был прозорливым и, приехавши ко мне, с первых же слов сказал: «Считая, что Россия надолго, а может быть, и навсегда получает новый облик, хочу в этой новой России обеспечить продолжение развития той области, которой я отдал свою жизнь». Область, которой Бехтерев отдал свою жизнь, — это как раз работа над мозгом. Бехтерев всегда ставил вопросы сознания и поведения человека под углом зрения психо-физиологическим, т. е. рассматривал их как результаты функционирования материального мозга.

Как общественный деятель, Бехтерев проявил огромную инициативу. Он ни на одну минуту не казался стариком и, понимая, какую практическую роль может сыграть знание головного мозга и нервной системы со всеми их рефлексами, относился чрезвычайно сочувственно к работам профессора Павлова. Он старался их развернуть, применить их как можно скорее к человеку и как можно скорее проложить пути к практике, прежде всего в смысле обследования природных наклонностей данной личности и ее способностей. Практическая психофизиология, как метод, дающий возможность точно установить тип данного лица и помочь ему занять соответственное место в обществе, казалась Бехтереву необычайно важной в нашем строительстве отраслью.

Буквально не проходило недели, чтобы в плодовитом мозгу Владимира Михайловича не зародилась та или другая новая мысль теоретического или практического характера.

Бехтерев был очень стар — ему было за 70 лет, но этого совершенно нельзя было заметить. Юбилей свой он встретил бодрым и в психическом отношении юношески свежим человеком⁴.

Мы глубоко сожалеем о потере такого сотрудника в деле социалистического строительства.

<1927>.