Луначарский-мемуарист
Луначарский-мемуарист
«Много талантливейших рук работало над тем, чтоб красиво и грозно вылепить лицо теперешней России»[1], — писал молодой Маяковский. В ряду этих замечательных людей-творцов должно быть названо и имя Луначарского.
Выдающийся деятель социалистической культуры, первый нарком просвещения Советской страны, один из соратников Ленина, революционер, ученый, писатель — Анатолий Васильевич Луначарский прожил большую и яркую жизнь. Она была наполнена кипучей политической и литературной деятельностью, активным участием в великих событиях эпохи, встречами и сотрудничеством со многими замечательными людьми России и всего мира, частыми поездками по родной стране и Западной Европе.
Каждому, кто знал Луначарского, не могли не броситься в глаза чрезвычайная значительность этой фигуры, его блестящая, сверкающая талантливость, поставленная на службу социалистической революции. Как «на редкость богато одаренную натуру»[2] характеризовал Луначарского В. И. Ленин, сурово критиковавший его за те или иные философские и политические ошибки, но высоко ценивший его как великолепного оратора-пропагандиста, литератора, партийного публициста, несравненного знатока искусства, как «отличного товарища», как человека, который «любое партийное поручение выполнит и выполнит превосходно»[3].
Не может быть сомнений, что биография такого человека, история такой жизни представляет очень большой интерес и для современников и для последующих поколений.
В 1932 году, когда здоровье Луначарского резко ухудшилось и выяснилось, что ему придется отказаться от многих сторон его напряженной разнообразной деятельности и сосредоточиться главным образом на литературных кабинетных занятиях, А. М. Горький, связанный с Луначарским многими годами дружбы и совместной работы, настоятельно советовал ему взяться за свои мемуары. «Вот была бы замечательная книга! — писал он в письме от 8 сентября 1932 года. — И очень нужная книга для нашей молодежи, плохо знакомой с историей старых большевиков. Если б Вы взялись за эту работу!»[4]
А в другом письме, от 14 октября того же года, возвращаясь к своей мысли, Горький подробнее мотивировал, почему он считает столь важным, чтобы его корреспондент не отказывался от этого предложения: «Вы прожили тяжелую, но яркую жизнь, сделали большую работу. Вы долгое время, почти всю жизнь, шли плечом в плечо с Лениным и наиболее крупными, яркими товарищами…»
Горький, больше других сделавший для того, чтобы запечатлеть облик революционера ленинской эпохи, с огорчением констатировал в этом письме, что «художественная наша литература все еще — к сожалению — бессильна изобразить революционера, создателя партии, которая ныне сотрясает весь мир и неизбежно разрушит все отжившее в нем».
Поэтому великий писатель вновь и вновь формулировал свой вывод: «Книга Ваша о Вашей жизни объективно нужна».
В том же, что Луначарский сможет создать эту нужную книгу, Горький не сомневался. «Вы владеете словом, — утверждал он, — как художник слова, когда хотите этого… Вы, конечно, написали бы блестяще».
Предложение Горького его корреспондент воспринял как добрый и правильный совет.
У Луначарского были в то время очень обширные творческие замыслы. Стремясь подвести итоги своим многолетним литературоведческим и философским трудам, он намеревался работать над книгой «Фауст» Гете в свете диалектического материализма», над трехтомным исследованием «Смех как орудие классовой борьбы», над большой биографией Фрэнсиса Бэкона, над статьями о Шекспире, Дидро, Платоне, Ницше, Островском. Этим работам он и собирался уделить в ближайшие годы главное внимание. Тем не менее он выразил готовность приступить в недалеком будущем и к подготовке автобиографической книги, к «широко взятым мемуарам», Об этом своем намерении он говорил и в ответных письмах Горькому, и в заметке «Вместо интервью», написанной по возвращении из-за границы в начале 1933 года.
Мемуарный жанр и прежде пользовался большим вниманием и симпатией Луначарского.
Как известно, в двадцатые годы широкое распространение в литературоведении и искусствознании получил так называемый «вульгарные социологизм», игнорировавший живую человеческую индивидуальность, авторскую личность с ее образом мыслей, с обстоятельствами ее жизни, с ее реальным отношением к различным событиям и потому считавший ненужным изучать биографию писателя или художника. Дело ограничивалось прикреплением писателя к той или иной классовой прослойке. Эта подмена истории литературы тощими и мертвенными вульгарно-социологическими схемами вызывала решительные возражения Луначарского. Выступая за изучение истории литературы и искусства во всей ее конкретности и сложности, он утверждал, что историк не смеет игнорировать индивидуальное и неповторимое. Отсюда — необходимость внимательного изучения биографий деятелей культуры. И в самый последний период своей жизни, вновь возвращаясь к спорам с «марксистами… сверхличного толка», Луначарский писал: «Глупые россказни о том, что мы отрицаем роль личности и что поэтому нам нечего заниматься индивидуальными биографиями, — не заслуживают даже опровержения»[5].
Признавая большое воспитательное, образовательное, научное значение биографий выдающихся деятелей, Луначарский приветствовал идею Горького о создании серии «Жизнь замечательных людей». Он выступил с рецензией на первый выпуск этой серии и намерен был принять активное участие в подготовке некоторых биографий.
Луначарский был мастером литературных портретов, силуэтов, этюдов, характеристик, опирающихся на живой биографический материал. Естественно, что он одобрял и поддерживал издание мемуаров, автобиографий, дневников, сборников писем и тому подобных историко-литературных документов. Не раз давал он свои предисловия и вступительные статьи к отдельным мемуарным произведениям и их сериям. Назовем, например, его предисловия к книгам, выпускавшимся издательством «Academia»: к серии «Памятники литературного и общественного быта» (в книге «Жизнь и приключения Андрея Болотова»), к серии «Памятники искусства и художественного быта» (в книге «Венецианов в письмах художника и воспоминаниях современников»), к мемуарам выдающегося русского актера Павла Орленева…
Подобного рода книги, «наполненные о себе самой свидетельствующей жизнью», Луначарский считал лучшим и наиболее увлекательным чтением и для юношества и для зрелых людей. Давая в одном из писем к сыну совет много читать, он добавлял: «Больше всего — кроме того, что нужно тебе, так сказать, для техники знания — биографий, мемуаров. Для меня это было и осталось огромным наслаждением и поучением»[6].
Луначарский и сам на протяжении своего жизненного пути неоднократно обращался к мемуарному жанру, но, поглощенный почти непрерывно огромной работой, он записывал воспоминания о тех или иных эпизодах и фактах своей жизни только урывками. Несколько чаще делился он впечатлениями и воспоминаниями о своих современниках, главным образом в выступлениях, связанных с их юбилеями или смертью. Порой куски воспоминаний он вкрапливал и в свои литературно-критические или публицистические статьи.
Следует заметить, что Луначарский склонен был недооценивать значительность некоторых своих впечатлений и наблюдений, и это тоже сдерживало его перо мемуариста. Например, в статье, посвященной воспоминаниям о времени гражданской войны, он писал: «Правду сказать, наезды пропагандиста на фронт, рядом со всей гигантской эпопеей гражданской войны, и его воспоминания, рядом с сокровищами воспоминаний подлинных бойцов фронта, представляют нечто весьма второстепенное и бледное. Поэтому до сих пор я не считал возможным обрабатывать относящиеся сюда мои воспоминания»[7].
Наиболее значительной попыткой Луначарского создать произведение мемуарного характера явилась книга «Великий переворот»[8], которую он писал в 1919 году и которая должна была представлять рассказ участника и очевидца Октябрьской революции о ее событиях. Была задумана четырехтомная работа. Но Луначарский успел написать и дал для предварительного ознакомления издателю З. Гржебину лишь вступительную главу под названием «Мое партийное прошлое» и характеристики нескольких наиболее видных деятелей революции. Это и составило первый том, поспешно и даже неожиданно для автора опубликованный издателем и оставшийся единственным[9]. Продолжение не состоялось: суровая и напряженная обстановка тех лет не способствовала занятиям мемуарным летописанием.
К тому же Луначарский, по его признанию, «убедился, что писать воспоминания в то время, как ни один акт революции не остыл и мы живем в самом ее горниле, попросту невозможно»[10]. И позже он высказывал мнение, что «писать о жгучих днях, которые нами пережиты и сейчас переживаются»[11], придется, вероятно, лишь в глубокой старости. А теперь в лучшем случае можно иногда, в свободную минуту, набрасывать лишь маленькие эскизы пережитого.
С годами Луначарский все чаще возвращается к мысли о своих мемуарах, об автобиографии. Так, например, находясь в начале 1932 года в Женеве, он обещал сыну «коротко раскомментировать» свою жизнь и начал писать автобиографические письма, хотя обычная загруженность работой, а затем начавшееся заболевание глаз очень мешали ему выполнять свое обещание.
Намереваясь приступить к созданию своих развернутых мемуаров, Луначарский предвкушал, что он с «наслаждением» и увлечением отдастся выполнению этой своей последней задачи. В одном из писем к сыну он говорил: «Хорошо иногда отойти чуточку от жизни и хорошенько продумывать и вспоминать. Когда уже прожита содержательная жизнь — это почти так же приятно и важно, как непосредственно переживать. Переживать можно… творя. Это — самое лучшее»[12].
Подтачиваемый болезнью литератор-коммунист, которому врачи запрещали прежнюю интенсивную деятельность агитатора, оратора, публичного лектора, предвидел большую и интересную работу над воспоминаниями. «Надеюсь, — мечтал он, — оставить после себя в моих мемуарах заметную, а может быть даже нужную книгу».
Преждевременная смерть помешала ему осуществить этот важный замысел: он не успел создать книги о своей жизни.
Тем большую ценность и тем больший интерес приобретают для нас имеющиеся в литературном наследии Луначарского страницы мемуарного и автобиографического характера, страницы, на которых он рассказывает о некоторых эпизодах своей жизни и деятельности, о людях и событиях, известных ему, как он говорил, «не из литературы, а по свидетельству моих собственных глаз и ушей».
Лишь небольшая часть этих страниц получила достаточно широкую известность — это шесть-семь не раз переиздававшихся мемуарных статей и заметок о В. И. Ленине.
Многие же из этих очерков, статей, зарисовок почти совсем неизвестны современному читателю, будучи разбросаны в старых журналах, газетах и сборниках, практически ему недоступных.
Другие включались в отдельные тома собрания сочинений или в недавний сборник «Силуэты» (М., 1965), но они теряются в этих книгах среди остального, не автобиографического, не мемуарного материала, среди работ совершенно другого жанра.
Собранные теперь в одной книге, они помогут читателям прежде всего яснее представить себе жизненный и творческий путь одного из крупнейших людей нашей революции и хоть частично восполнят отсутствие столь необходимой его биографии.
Написанные активнейшим участником общественной жизни в се вершинных проявлениях, человеком исключительно широкого кругозора, богатейших знаний и духовных интересов, насыщенные поэтому громадным социальным и интеллектуальным содержанием, эти страницы воспоминаний при всей их разрозненности и фрагментарности дают много также для характеристики самой эпохи, ее борющихся социальных сил.
Перед читателем проходят большие исторические события, полные напряжения драматические сцены и эпизоды из истории революции и борьбы за построение социалистического общества. На страницах этих воспоминаний читатель встречается со многими замечательными людьми — революционерами, писателями, артистами, учеными, слышит их речи, узнает их мысли.
Особое значение представляет для нас сюита мемуарных рассказов о В. И. Ленине, под руководством которого Луначарскому посчастливилось работать ряд лет и до революции и после нее, с которым он имел возможность встречаться, беседовать, советоваться множество раз. Эта ленинская сюита у Луначарского значительно больше той «обоймы» очерков, которую принято переиздавать.
До конца своей жизни Луначарский не расставался с мыслью написать целую книгу о великом вожде, намереваясь работать над ней с «огромной тщательностью». И этот литературный замысел также остался невоплощенным. То, что написано Луначарским о Ленине, — это только отдельные эскизы, наброски к большому полотну. Но и в этом эскизном, отрывочном виде очерки и зарисовки Луначарского занимают в богатейшей литературе о Ленине свое, важное место, в частности, потому, что в них отражены и такие грани деятельности Ленина, такие стороны его взглядов, которые недостаточно освещены другими современниками.
Сам Луначарский склонен был критически относиться к своим мемуарным наброскам, в частности к своим очеркам о Ленине. Он подчеркивал, что многие из них появлялись в порядке импровизации, он находил их недостаточно отработанными, «сырыми». Действительно в них встречаются неточные определения, приблизительные формулировки, не вполне отшлифованные куски.
Однако при всей беглости и торопливости многих мемуарных зарисовок Луначарского достоинства их бесспорны. Человеку с несомненным художественным дарованием, Луначарскому-мемуаристу было свойственно умение схватывать и передавать характерные черты и особенности людей и событий. Рассказ у него нередко превращается в показ, в живую картину того, о чем он вспоминает. В печатных отзывах на его мемуарные эссе уже отмечалось, что в этих портретах и зарисовках «чувствуется опытная рука художника и острый взор тонкого наблюдателя»[13].
Главным достоинством всяких мемуаров является, конечно, их правдивость. Луначарский бывал и субъективен в своих оценках (он даже замечал по этому поводу, что иначе, т. е. без примеси субъективизма, человек писать не может). Так, например, в своих ранних воспоминаниях он порой как бы недооценивал всей глубины некоторых разногласий внутри партии, иногда недостаточно критически говорил о «каприйской» и «болонской» школах, явившихся по существу центрами фракционной деятельности «впередовцев», не всегда последовательно критиковал свои философские и политические блуждания.
Известно, что Луначарский под влиянием партийной критики вскоре готов был признать неудачной свою «богостроительскую» терминологию, но еще в послеоктябрьские годы он стремился утверждать, что в ошибочные термины он «вкладывал в сущности совершенно материалистические идеи»[14]. Только позже, в последний период своей жизни, явившийся периодом наибольшей идейной зрелости его как мыслителя, Луначарский пришел к безоговорочному выводу о ложности и вредности всех связанных с «богостроительством» взглядов.
С отдельными оценками и высказываниями Луначарского можно порой спорить, но в своих воспоминаниях он не позволял себе никаких домыслов, никакого фантазирования. Характерно, что и в биографических книгах для него была неприемлема становившаяся тогда модной манера беллетризировать, «спутывать правду с вымыслом и давать таким образом какую-то недостоверную биографию»[15].
Воспроизводя в одной из статей обращенные к нему слова К. С. Станиславского, Луначарский делает оговорку: «Конечно, сказанной фразы никогда не передашь через десять лет с полной точностью. Но за полную точность содержания того, что мне было тогда сказано, и за большинство выражений, которые я сейчас привожу, — я вполне ручаюсь». Это утверждение Луначарского можно распространить и на другие его воспоминания.
С особой, вполне понятной, щепетильностью и осторожностью относился Луначарский к передаче мыслей и слов В. И. Ленина. Он не раз сожалел, что не фиксировал со стенографической точностью для себя высказываний вождя, услышанных во время своих многочисленных бесед с ним. Этим прежде всего объясняется, почему далеко не обо всех этих встречах и беседах Луначарский рассказал.
Предлагаемая книга состоит из трех разделов:
1. На путях к Октябрю.
2. В рядах строителей социализма.
3. Встречи с людьми искусства и науки.
Внутри каждого из разделов материал размещен с учетом хронологической последовательности характеризуемых событий.
Иногда Луначарский-мемуарист возвращается в разных статьях к одним и тем же, наиболее запомнившимся ему эпизодам и фактам своей жизни. Чтобы избежать чрезмерных повторений, за пределами сборника оставлен ряд однотемных воспоминаний. Однако мы не сочли возможным исключать из помещенных здесь статей отдельные похожие места, чтобы не нарушить связности изложения. Учитывалось и то обстоятельство, что, возвращаясь к прежним темам, Луначарский раскрывает их обычно с новыми подробностями и нюансами. В результате данный эпизод вырисовывается для читателя с большей полнотой и яркостью.
Помимо воспоминаний в обычном смысле этого слова, написанных значительно позже совершившихся событий, в настоящую книгу включены и некоторые очерки, являющиеся записями и зарисовками впечатлений и наблюдений автора по горячим следам происходящего, как бы страницами из его записной книжки. Таковы, например, очерки «Первое мая 1918 года», «У Ромена Роллана» и другие.
Наряду с законченными статьями-воспоминаниями в книгу вошли о небольшие мемуарные фрагменты из статей другого характера.
Некоторыми издательствами при переиздании статей и очерков Луначарского в ряде случаев допускалось произвольное редактирование и изменение авторского текста. При подготовке настоящего издания текст был проверен по публикациям, появившимся при жизни автора. В отдельных материалах сделаны небольшие сокращения редакционного характера. Немногие слова, добавленные нами для исправления явных искажений и пропусков, заключены в ломаные скобки.
Статьи Луначарского сопровождаются краткими примечаниями, поясняющими некоторые имена и общественные явления. Здесь же исправляются допущенные автором фактические неточности, в частности в датировке тех или иных событий.