В конце пути

В конце пути

20 октября 2008 года.

Турфан, город-оазис на западе Китая

Я стою посреди улицы. Впереди – платный дорожно-пропускной пункт, пара магазинчиков и пустыня Гоби. Потными ладонями сжимаю рукоятки тележки с вещами. Боль в ногах, ветер, пустыня и даже полицейские, преграждающие мне путь, – это все меня не трогает. Еще сердце побаливает. Но думаю я лишь о том, что скоро все это закончится.

– Здесь ты не пройдешь, – объявляет тот полицейский, что потолще, делая пренебрежительный жест рукой.

У него на ремне такая огромная связка ключей, что он, без сомнения, сможет отпереть и запереть любую закусочную на четыре с половиной тысячи километров вокруг – отсюда и до Пекина. Эта связка и негромкий голос сразу дают понять, что именно он тут начальник.

– Слишком опасно, – объясняет другой полицейский, упакованный в оранжевый сигнальный жилет. На всякий случай он очень медленно и четко повторяет последнее слово:

– О-пас-но!

Слоги повисают в воздухе, потом ветер сдувает их вместе с пустынной пылью. Несколько секунд мы трое тупо смотрим друг на друга.

Как бы мне хотелось просто пройти сквозь них. Но Сигнальный Жилет показывает на небо позади меня и поясняет:

– Штормовое предупреждение! Мы перекрываем улицу.

В самом деле, по небу расползаются две громадные дождевые тучи. Они набухают на глазах и готовы взорваться, обрушив на нас свою черную мощь.

Но я должен идти дальше. Иначе никак.

Ключам, по-видимому, пришла в голову идея.

– Ты вообще знаешь китайский?

– Да, – отвечаю я.

– А, так он знает китайский! – Сигнальный Жилет приходит в восторг, а Ключи продолжают, уже без церемоний:

– Разворачивайся и иди назад в город! Здесь скоро станет слишком опасно!

– Я пойду дальше.

– Абсолютно исключено!

– Я должен.

– Не получится! Разворачивайся. Может, завтра удастся.

Ну как же мне им объяснить?

– Мне нужно сегодня идти дальше!

– А куда?

– В Урумчи.

– Урумчи? До него же почти двести километров!

Ключи начинают подозревать, что здесь что-то не так.

– Подожди-ка! – говорят они. – Почему ты не на машине?

– Я всегда хожу пешком. Я так пришел и так пойду дальше.

– А откуда ты пришел?

– Из Пекина.

– Из Пекина?!

Китайцы любят добавлять в конце слова звук «а», чтобы выразить изумление, и Ключи тоже так делают:

– Пекина-а?! – Он долго тянет свое «а-а». – Пешком-а?!

– Именно так.

Полицейские недоуменно переглядываются и осматривают меня с головы до ног. Иностранец ростом за метр девяносто, в обносках, заросший диким волосом и косматой бородой, глаза налиты кровью, волочит за собой через пустыню Гоби белую тележку. Теперь Ключи сообразили сделать то, что нужно было сделать сразу.

– Паспорт и виза! – гаркнули они.

Подавляя гнев, я начинаю копаться в недрах тележки, отыскивая документы. Краем глаза я замечаю, как Сигнальный Жилет с любопытством вытягивает вперед шею, а Ключи что-то говорят в рацию.

Из магазинчиков возле пропускного пункта выбежали зрители: крестьянам тоже охота посмотреть на спектакль. Длинноволосый бородатый иностранец, ввязавшийся в конфликт с полицией и бранящийся на незнакомом языке – такое не каждый день увидишь! Я для них экзотический аттракцион.

Между дыней и коробкой печенья я нашел пакет с документами и извлек паспорт. Сорок восемь страниц, оформленных три месяца назад – безупречная частица собственности ФРГ. Респектабельное бордо на неприглядной серо-бурой мешковине Гоби.

Ключи листают паспорт двумя пальцами, разглядывают фотографию. «Кристоф Рехаге, – написано в паспорте, – родился девятого ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года в Ганновере».

Некоторое время Ключи делают вид, что эта информация имеет для них какое-то значение, потом захлопывают паспорт и кричат:

– Виза!

– Она же у тебя перед глазами, – говорю я зло. – Если бы ты умел читать, ты бы ее уже нашел!

Растерянные Ключи снова листают мой паспорт, а я решаю снова их поддеть:

– Может, прочесть для тебя вслух?

Кто-то из крестьян начинает хихикать, Сигнальный Жилет смотрит обескураженно, но Ключи игнорируют мою наглость, погруженные в изучение бумаг. Я бездумно слежу за тучами, несущимися над пустыней.

– Немец? – спрашивают они.

– Да.

– Откуда и куда идешь?

– Из Пекина в Урумчи.

– И все пешком?

– Да.

– Гм… и никаких других средств передвижения?

– Нет. – Я вспоминаю голубой старый грузовой велосипед, на котором мы с братом прогрохотали через пустыню пару недель назад.

Ключи берут тайм-аут, чтобы собраться с мыслями, затем продолжают:

– Давно в Китае?

– Три года.

– Чем занимались?

– Учебой.

– В Пекине?

– Да.

– Но здесь написано, – Ключи снова листают паспорт и смотрят на меня подозрительно, – здесь написано, что виза выдана в Циндао!

Город Циндао расположен на востоке страны, далеко и от Пекина, и от моего собственного пути. И хотя я уже несколько лет там не был, я решаю немного соврать, чтобы не множить сложности:

– Да, все верно, прекрасный город. Я подавал там заявку на визу, когда был в отпуске.

Зачем докладывать всем и каждому, что мой знакомый, используя свои сомнительные деловые связи в Пекине, помог мне продлить визу. Из-за ажиотажа перед Олимпиадой с продлением возникли трудности. Ключи с недоверием смотрят на меня и поднимают еще один важный вопрос.

– Что у вас тут? – спросили они, указав на тележку.

– Одежда, спальный мешок, еда, вода – все, что нужно в дороге.

– А это палатка?

– Да.

– Но ночевать в палатках здесь запрещено.

– Да я и сам ненавижу палатки.

– Эта тележка из Германии? – продолжают допрос Ключи, и теперь уже я не могу понять, к чему они клонят.

Немецкая ли это тележка? Ах да. В Германию-то я и направлялся, пока ситуация не вышла из-под контроля.

– Нет, тележка из Чжанъе. – Я показываю на улицу позади меня. Некоторые крестьяне оборачиваются и вглядываются куда-то, надеясь, наверное, разглядеть по ту сторону Гоби господина Вана и его сварочную мастерскую.

– Надеюсь, мы закончили? – спрашиваю я нетерпеливо. – Мне еще идти сегодня.

– Возвращайся в город! – приказывают Ключи и возвращают мне паспорт.

Я взрываюсь:

– Я иду дальше, и мне все равно, что вы мне тут рассказываете! Я прошел через снежные горы и песчаные бури, ваш ветер мне не страшен!

– Иди назад!

– Нет!

– Да!

И тут кое-что случилось… В общем, у меня вырвалось нецензурное ругательство, да еще с упоминанием матерей полицейских.

Оба стража закона тотчас стали крайне серьезными.

– Прошу прощения, я не хотел, – говорю я еще более нервно.

Ключи застыли, буравя меня огненным взором. Я начинаю плакать.

– Никогда не говори таких слов! – прогремели они. – Тем более полицейским! Что вообще с тобой стряслось?..