В конце июля…

В конце июля…

Батальон подняли по тревоге. Получили приказ заблокировать участки дороги: Ханабад — Кабул, Газни — Кабул. Первая и вторая рота полетели на блокирование участка дороги Газни — Кабул.

Прибыв в район высадки, нашу роту тут же рассредоточили. «Вертушки» облетали близлежащие кишлаки. Где-то далеко раздались автоматные очереди и несколько разрывов в том районе, куда высадилась третья рота и два вертолета огневой поддержки, которые облетали наш участок, развернулись в боевой порядок и полетели на помощь. Видать, там началась хорошая заварушка. Звуки выстрелов и разрывов усиливались все больше и больше, «броня» одна за другой мчались на подмогу третьей роте. Наша рота, рассредоточившись на своем участке, лежала по обе стороны дороги.

Бой на участке не умолкал, наоборот, усиливался.

Вострик, болтая своим пулеметом, подбежал ко мне и давай опять заливать про свое. Взял в ладонь землю и начал доставать меня своими агрономическими исследованиями. По-моему, ребята «послали» его вместе с его сельхозоткрытиями и научными познаниями в земледелии, и ему ничего не оставалось, как прибежать ко мне. Ведь я-то его терпел; хотя это мне удавалось с трудом, и, делая умное и заинтересованное лицо, слушал его с огромным вниманием.

— Вот, смотри, если эту землю обработать фосфором, торфом, а также добавить сюда чернозем средней полосы…

— А почему именно чернозем средней полосы, а не московской или же, к примеру — харьковской области?

— Дурак, ничего ты в земледелии не понимаешь, в средней полосе России чернозем содержит очень много полезных компонентов и жиров…

— Первый раз слышу, что земля может быть жирной, че они ее там свиным салом мажут, что ли, или маслом растительным поливают? Я понимаю, в гараже у брата на работе или у нас в батальоне в парке, от горюче-смазочных материалов…

— Ты что?! Издеваешься?! Или ты действительно идиот?! Не понимаю…

— Ну че ты психуешь, я же слушаю тебя все-таки, а не «посылаю» тебя, как это остальные делают.

— Да лучше бы послал. А то полтора года скоро будет, как распинаюсь перед всеми.

— А кто тебя просит, сам же достаешь, ходишь, у тебя есть интерес… Вот и занимайся этим сам, а у меня к твоему земледелию никакого интереса нет. Понял?!

— А че ты кричишь на меня?

— Ты же сам начал психовать…

Потом начались взаимные, так сказать, словесные перепалки. Я его начал, посылать туда, откуда обычно не возвращаются, а тем более, куда попасть физически невозможно, он обзывал меня трудновыговариваемыми, простыми смертными фразами. Из этих слов я запомнил только одну фразу и то, наверное, неправильно произношу «Не-ан-дерта-лец!», по-моему.

Бой на участке третьей роты не утихал до самого вечера. Только когда стемнело, были слышны лишь редкие автоматные очереди. Мы уже начали было скучать от безделья, как вдруг из-за скал ударили из гранатометов. Первым же выстрелом попали в БТР нашего взвода, прозвучала команда: «К бою!» И мы открыли огонь по скалам, хотя грохот стоял такой, что, казалось, от него может рухнуть гора, было отчетливо слышно, как перекрикиваются между собой духи. С горящего БТР Коваленко, вытащив своего земляка Олега Стосюка, тащил в укрытие, сбивая с его комбеза языки пламени. Стосюк орал, матерился, плакал и умолял. Он горел. У меня от увиденного пробежали мурашки по спине. Раньше я на подобные вещи не обращал внимания, но теперь… я чув-ствовал, как ему больно и страшно. Я чувствовал запах обгорелого мяса и мне стало очень жалко Стосюка. Мне вдруг пришла очень ясная, и вместе с тем очень жестокая, как мне тогда показалось, мысль: «Лучше бы он сразу погиб». И от этой мысли я разозлился сам на себя.

«Че глаза вылупил?! Духи справа, к дороге спускаются. Огонь!» — орал на меня ротный. Вострик тут же припал к своему пулемету и начал палить, как сумасшедший. В связи с тем, что я ничего не видел, то и не спешил открывать огонь. Но это длилось недолго; через некоторое время я начал различать человеческие силуэты в полумраке бил одиночными по группе, которая спускалась к дороге.

Бой длился недолго, где-то четверть часа, затем все вокруг стихло. Я увидел Коваленко, который сидел перед трупом Стосюка и молча мотал головой…