У меня было оружие – сабля и дамский пистолетик Помогаев Леонид Михайлович, 1933 г. р

У меня было оружие – сабля и дамский пистолетик

Помогаев Леонид Михайлович, 1933 г. р

В сорок втором, когда я увидел своими глазами, что такое война, мне шёл девятый год. Волею судьбы я стал воспитанником 112-й отдельной армейской роты воздушного наблюдения, оповещения и связи.

Леонид Помогаев

Не одно десятилетие храню пожелтевшую от времени фотографию. Вскоре после войны групповой снимок прислала Анна Степановна, тётя Аня – фронтовой фельдшер. На оборотной стороне: «Вспоминай, Лёнчик, с кем ты был в армии и кто любил тебя». А вот и сама «тётя Аня» – молодая красивая девушка в центре фотографии, в тяжёлые военные годы ставшая для меня второй матерью.

Узловая станция Мармыжи, близ которой жила наша семья, дважды переходила из рук в руки. Здесь стояли три наши бронепоезда. Били зенитки, пулемёты…

Отступая, немцы оставляли за собой дорогу из всепожирающего огня.

Отца забрали на фронт. Помню, как мы прятались в каком-то погребке. Мать вернулась за узелочком с документами, который забыла дома на окне, сказала:

Здесь во время бомбёжки я и встретил свою будущую полковую мать.

И солдаты, и офицеры её уважали, несмотря на её юный возраст, обращались к ней только «Анна Степановна». За внешностью хрупкой красавицы скрывалась несгибаемая сила русского духа, и все это чувствовали.

– Я скоро вернусь.

В тот вечер мы её так и не увидели.

Наконец, когда мы выбрались из погреба, горели земля и небо. Горела колхозная рожь. И вдруг в этом полыхающем поле колосьев я увидел свою сестру.

– Нина! Нина! – звал её, но всё смешалось в дыму.

Меня подхватили солдаты, которые стояли в деревне. Они торопились воссоединиться с главным управлением.

Ехали долго на лошадях. В дороге есть было нечего. И мне приходилось ходить с котелком по деревне. Давали, кто что мог, а я потом делился с солдатами.

Как-то через реку вместе с лошадью переправлялись на пароме. Только ступили на другой берег, как видим, на той стороне подъехали три немца на мотоциклах и начали обстреливать паром.

Нас спас холмик, за которым мы успели укрыться.

Солдаты догнали своих только в Анненском районе Воронежской области.

Здесь во время бомбёжки я и встретил свою будущую полковую мать.

– Этого мальчика никуда не бросайте, – строго приказала фельдшер.

И солдаты, и офицеры её уважали, несмотря на её юный возраст, обращались к ней только «Анна Степановна». За внешностью хрупкой красавицы скрывалась несгибаемая сила русского духа, и все это чувствовали.

Командир роты Владимир Львович Срулихез встретил меня приветливо, даже катал на своём коне.

Анне Степановне я всегда старался помочь, как мог. Подать таблетки, принести бинты…

Из Воронежа часть двинулась в сторону Старого Оскола. Здесь и приключилось со мной непредвиденное. Машина тянула зенитку. Шофёр разворачивался и не заметил меня. Зенитка задела плечо. Долго потом я не мог пошевелить правой рукой.

Анне Степановне ничего не сказал, но она и сама заметила.

– Лёнчик, ты что это левой рукой ешь? – спросила за обедом и строгим взглядом обвела сослуживцев. Делать нечего, пришлось рассказывать, как было…

Так и стал я сыном полка. Анна Степановна позаботилась, чтобы мне сшили шинельку. Даже петлички для погон к ней бойцы пришили – не поленились.

Из-за них и случилась со мной оказия.

Как-то приехал в часть важный генерал. Солдаты меня подталкивают в бок:

– Иди, представься генералу.

Я, как положено, доложил «под козырёк»:

– Воспитанник 112-й отдельной армейской роты воздушного наблюдения, оповещения и связи!

Генерал одобрительно улыбнулся:

– Молодец, парень. Вот только петлицы-то не наши. У нас чёрные с синей окантовкой, а у тебя – красные.

Скосил я взгляд на петлицы и так растерялся, что слёзы из глаз потекли ручьём. Правду сказал генерал – второпях к шинельке пришили «неправильные» петлицы.

Солдаты меня успокоили и перешили петлицы на чёрные с синим.

Было у меня и «боевое оружие» – сабля и дамский пистолетик. К счастью, ни тем ни другим воспользоваться не пришлось.

Увидев в небе немецкий самолёт, крестьянин с лошадью спешно покидал свой огород, и конь копытом повредил телефонный кабель. Я, как большинство мальчишек, знал немного толк в технике.

Вот и в этой ситуации смог соединить провода, так что связь быстро наладилась.

Я был не юным бойцом, а сыном полка в буквальном смысле этого слова. В бой не шёл на абордаж. Совсем ещё ребёнком был. Но однажды и мне посчастливилось внести свою лепту…

Случилось это в Брянской области. Тогда на вооружение Красной армии поступили радиостанции. Одну такую вышку заметил пилот «мессершмитта» – немецкого истребителя. Нужно было срочно сообщить нашим о воздушной атаке. Но произошло непредвиденное… Увидев в небе немецкий самолёт, крестьянин с лошадью спешно

покидал свой огород, и конь копытом повредил телефонный кабель. Я быстро сообразил, ведь, как большинство мальчишек, знал немного толк в технике. Вот и в этой ситуации смог соединить провода, так что связь быстро наладилась.

«Мессершмитт» был сбит, а меня наградили перед строем солдат… Есть у меня и другие награды, даже медаль «За победу над Германией», надеваю их только на 9 Мая.

Когда солдаты дошли до польской границы, здесь меня передали одному лейтенанту, который возвращался назад в Россию по семейным обстоятельствам. Дали наказ, чтоб определил сына полка в Суворовское училище. Но судьба сложилась иначе.

По дороге завернули в Мармыжи. Здесь я снова встретил мать. А позже нашлась и сестра. Оказалось, всё это время она была в ульяновском детском доме, а после войны я поступил в музучилище.