Вонь гнилой брюквы преследует меня до сих пор Фомкин Валентин Васильевич, 1936 г. р

Вонь гнилой брюквы преследует меня до сих пор

Фомкин Валентин Васильевич, 1936 г. р

Бывший малолетний узник немецкого концлагеря. Родился 14 апреля 1936 года. Был вывезен из Крыма в июле 1942 года. Инвалид войны первой группы.

Летом 1942 года мы с мамой жили в Керчи Крымской АССР. Оттуда нас угнали в лагерь для восточных рабочих в городе Гельзенкирхен. Лагерь располагался на бывшей спортивной площадке на Дессауэр-штрассе, в так называемом Новом городе. Вокруг нашего лагеря располагались и другие лагеря, притом много лагерей, в которых содержались люди из разных европейских стран. Всего в Гельзенкирхене было 75 лагерей, в которых содержалось до 10 тысяч невольников из всех стран Европы, покоренных фашистским режимом.

Мама работала на сталелитейном заводе фирмы «Рургиталь», я же вначале оставался при лагере, где занят был на переборке гнилой вонючей брюквы в подземном овощехранилище. Вонь гнилой брюквы преследует меня до сих пор, так как нас этой же гнилью, сваренной в котле, кормили три раза в день. Кроме переборки гнилья, грузил на подводы различные отходы, мусор, носил воду в бидонах с таким же, как и я, мальчиком Сеней. Так было ежедневно до 1944 года. Осенью того года мама вымолила у нашего надзирателя-эсэсовца по имени Генрих, чтобы меня вместе с ней гоняли колонной на завод, потому что на заводе лучше кормили и не было там этого мерзавца Генриха, который за любое неповиновение бил штыковой лопатой по чему попадет.

Я был более исполнительным и точным, а вот моему напарнику Сене, который был старше меня на два года, попадало часто. Однажды Генрих ударил его по ноге лопатой так, что в результате Сеня остался без ноги – ее отрезали, чтобы он не умер.

Осенью того года мама вымолила у нашего надзирателя-эсэсовца по имени Генрих, чтобы меня вместе с ней гоняли колонной на завод, потому что на заводе лучше кормили и не было там этого мерзавца Генриха, который за любое неповиновение бил штыковой лопатой по чему попадет.

Умирали в лагере многие: от тяжелой работы, плохой еды и от побоев, если попадали в лапы Генриха Штрауса и других эсэсовцев. Так с осени 1944 года я стал ходить в колонне со взрослыми на завод.

Выдали деревянные колодки на ноги, так называемые «шуги», чтобы не сбежал и чтобы слышно было; робу со знаком OST и пришили к рукаву номер.

Работал в токарном цехе на уборке, убирал металлическую стружку от станков, укладывал в тачки и вывозил в склад металлолома. Было мне тогда чуть больше девяти лет. В цехе был мастер, он неплохо относился ко мне – ребенку. Мама работала в литейном цехе, в обеденный перерыв мы виделись. Надо сказать, что простые немцы-рабочие (не все, конечно) неплохо относились ко мне, даже иногда отрывали от своего обеда кусочек и давали мне. А были озверевшие немцы-рабочие, которым опасно было попадаться на глаза: они пытались ударить или плюнуть и обозвать «русиш швайн».

В середине октября мы приехали в Крым. В том 1945 году в Крыму очень рано выпал снег. Выгрузили нас на снег, наш дом в Керчи был разрушен. Так началась новая эра – борьба за выживание!

17 апреля 1945 года американские войска начали штурм Гельзенкирхена. Вечером этого дня в наш барак попал американский снаряд, было много убитых и раненых среди нас. Барак горел, и меня завалило горящими балками, я сильно обгорел, но выполз. Ночь промучился, терял сознание. Утром в лагерь въехали на джипах американские солдаты. Всех раненых, включая меня, вывезли в свой полевой госпиталь, лечили до июля 1945 года. Затем начали нас готовить к передаче советской военной администрации. Мама была со мной.

В августе нас передали нашим и повезли нас на сборный пункт в г. Магдебург. Вскорости нас погрузили в «телятники» с колючей проволокой (точно так же, как и немцы в 1942 году) и повезли на родину. Ехали два месяца, кормление для нас не было предусмотрено. В середине октября мы приехали в Крым. В том 1945 году в Крыму очень рано выпал снег. Выгрузили нас на снег, наш дом в Керчи был разрушен. Так началась новая эра – борьба за выживание!