4. Контратака
4. Контратака
Наконец нам удалось найти Первый Перекопский отряд морской пехоты. Он расположился недалеко от деревни Ассы. Совсем рядом с нашей ночной стоянкой.
Было решено полуторку с вещами оставить там, а дальше, взяв необходимую аппаратуру, идти пешком. Мы с Рымаревым отправились к морякам, а Корошевич с Асниным пошли в другое подразделение.
Нас встретил старший политрук.
— Что вы тут бродите в полный рост! — набросился он на нас. — Вы же рискуете сами, не говоря о том, что демаскируете наше расположение…
Действительно, мы шли между окопами, в которых лежали матросы с пулеметами и автоматами. Неужели немцы рядом? Мы легли на землю.
— Будем знакомы — комиссар Первого Перекопского отряда моряков Аввакумов…
Комиссар, слушая нас, следил взглядом усталых глаз за рыжим муравьем, тащившим черного жука по сухой закраине окопа. Аввакумов оказался не таким уж строгим и мрачным человеком, как мы вначале подумали.
— Почему в вашем хозяйстве такая тишина? — спросил я комиссара. — Будто все вымерло кругом…
— Немцы подтягивают резервы. Ждут танковую дивизию, вот тогда и зашумят.
— Товарищ комиссар, кого бы вы могли вызвать из ваших пехотинцев, особо отличившихся в бою?
Комиссар взглянул на часы.
— Пойдемте на КП, там я вам представлю одного матроса. Будьте осторожней. Кое-где придется ползти на животе… Сегодня снайперы сняли у нас двоих. Один умер…
Через полчаса мы добрались до землянки, хорошо замаскированной выцветшей травой.
— Срочно пришлите на КП автоматчика Ряшенцева… — Усатый старшина положил трубку на зеленый ящик полевого телефона и трижды крутанул ручку.
— Этот мальчик — я говорю о Ряшенцеве — спас мне жизнь. Кстати, он имеет какое-то отношение к вам, киношникам, — не то работал на студии, не то учился, — рассказывал комиссар.
— Автоматчик Ряшенцев прибыл по вашему приказанию, товарищ старший политрук! — вытянулся в струнку совсем юный круглолицый матрос в каске и с новеньким автоматом на груди.
— Вольно, можете сесть. Расскажите товарищам, за что вы представлены к ордену боевого Красного Знамени.
Парень смущенно помялся у двери. Потом присел на ступеньки землянки, снял каску. Под ней оказалась помятая бескозырка. «Беспощадный» — было выведено золотом на черной ленточке.
Мы оба невольно улыбнулись — настолько не соответствовало грозное имя детски наивному выражению лица матроса.
— Как вас величать, товарищ Ряшенцев?
— Костя… Константин Михайлович, — поправился матрос и залился румянцем.
— Так вы, кажется, тоже киноработник? — спросил Дима.
— Да… Да, собственно, нет. Еще не успел им стать… Меня призвали с первого курса ВГИКа…
— Мы с капитаном Рымаревым тоже гиковцы. Ну, Костя, как же вы спасли жизнь нашему комиссару?
Костя опять смутился. Комиссар улыбнулся.
— Ну ладно, я сам расскажу.
И он стал рассказывать так, будто выучил очерк из фронтовой газеты:
— Первого сентября наш отряд получил приказ перейти в контрнаступление на деревню Ассы и занять господствующую высоту. Немцы сосредоточили против нас большое количество пулеметных точек и гнезд автоматчиков. Наш батальон выбил их из деревни. Увлеченные преследованием врага, матросы выскочили на окраину. Домики остались позади. Мы бежали вперед, прочесывая сады и огороды. Неподалеку от меня бежали Ряшенцев и матрос Ружанский. Мы пересекали капустные гряды. Бежать было очень трудно — мешали большие скользкие кочаны. Вдруг где-то рядом резко затрещали автоматы — один, другой, запели пули, кроша капусту. Мы, как по команде, упали между грядок. Только потом я почувствовал, что ранен…
— Да, я услышал, как вы позвали меня, — оживился Костя, — «Ряшенцев, следите за противником — он рядом…» Дальше я ничего не мог разобрать…
— Видимо, мой голос заглушила новая автоматная очередь. Почти одновременно с Ружанским Ряшенцев ответил несколькими выстрелами. Снова наступила тишина…
— А потом Ружанский закричал: «Вижу фрицев. Они ползут к нам, двое… Берегитесь, берегитесь, товарищ комиссар!» — Костя волновался, переживая все заново.
— Автоматные очереди заглушили голос Ружанского, — спокойно продолжал комиссар. — Когда наступила тишина, я стал звать его, но он молчал. Тогда я стал звать Костю. Он отозвался и приподнял голову…
— Хотел увидеть, где немцы, — нетерпеливо вставил Костя.
— Да… Но треск и визг пуль еще плотнее прижали его к земле…
Косте не сиделось на месте, он волновался.
— Ну, и что же дальше, Костя? — спросил комиссар.
Костя с готовностью подхватил рассказ:
— Мне стало страшно, я понял, что, если не придумаю выхода, буду убит, а раненого комиссара возьмут в плен. Что же делать? Где искать выход? Слышу, застонал комиссар. Чуть приподняв голову, я увидел за большим кочаном капусты фрица. Он выглядывал, прицеливаясь в направлении Аввакумова. Я спустил курок и увидел, как дернулась голова фашиста. Неужели попал? Где же другой? А он как даст длинную очередь! Я упал на самое дно грядки, меня присыпало капустной крошкой. Осмотрелся. Слышу, комиссар опять застонал и зашелестел капустой… Фриц замер, наверное обдумывая план действий, а может быть, он решил, что я убит… Надо было перезарядить обойму… Затвор весь забит землей, вдруг откажет… Так мы лежали тихо-тихо, очень долго лежали. Вдруг я услышал шорох и увидел немца. Он стоял боком ко мне, совсем близко и держал автомат на изготовку.
Какая сила подбросила меня, я не знаю. Я вскочил и штыком его. Он упал между вилков капусты. Я бросился к комиссару. Он был жив, но потерял много крови… Неподалеку лежал мертвый Ружанский с простреленной головой…
Костя кончил свой рассказ и опять смутился.
Вот сейчас золотая надпись на ленточке его бескозырки воспринималась нами совсем по-другому.
— Скажите, Костя, вы не будете возражать, если вас переведут в качестве ассистента оператора в нашу Черноморскую киногруппу?
— Если говорить начистоту, то из своего морского батальона я никуда не хочу переходить. Спасибо вам за интересное предложение, но останусь здесь вместе с моими друзьями. — Костя встал, медленно надел каску прямо на бескозырку, отчего его лицо стало еще круглее. — Разрешите быть свободным? — Костя быстро выскочил из блиндажа.
— Жаль, мировой парень, надежный…
— А вы бы ушли из своей части? — спросил комиссар и, когда мы уже встали, добавил: — Я не хочу скрывать от вас: обстановка здесь безнадежная. Едва ли мы выскочим из этого котла живыми…
Часа три мы ползали по мелким окопам, ходам сообщения, снимая окопную жизнь.
Не успели немного передохнуть, как началась артподготовка. Немцы пошли в атаку. Вначале мы снимали, как выбивают огонь и пыль пулеметы, как, прищурив глаза, с серыми, как земля, лицами, строчат прильнувшие к окопной насыпи автоматчики. Потом земля стала дыбом. Лежавший рядом, такой же серый, как и все кругом, Димка исчез в облаке пыли. Совсем рядом хлестнул пламенем снаряд.
В ушах с болью лопнула какая-то тонко звенящая нить, и на мгновение я провалился в густую тишину, но только на мгновение. С новой силой закипел, засверкал оглушительный водоворот огня, пыли, треска и воя.
— Дима! Дима! — закричал я. Наконец рукой нащупал его.
Он схватил меня за руку и крепко пожал.
— Ты жив? Ну, слава богу.
Огонь стал затихать. Подувший ветерок унес облако пыли и дыма.
В голове возникла мысль: «Кому я здесь нужен со своими дурацкими съемками? Хоть бы дали автомат в руки, и я бы стал стрелять. А то лежи, прижатый к земле, даже снимать невозможно…» Невольно вспоминаю разговор комиссара перед боем, он коротко проинформировал нас о сводке на фронтах: «Дела плохи. Немцы наступают по всему необъятному фронту и подошли вплотную к Москве».
Морской батальон, в котором не было и половины личного состава, вдруг встал во весь рост, матросы посбрасывали бушлаты, надели бескозырки и в одних тельняшках, с оглушительными криками «ура!» ринулись лавиной в атаку.
Мы бежали вместе с матросами, останавливались, снимали и бежали дальше. Немцы не ждали такого маневра, оставили все и бросились врассыпную. В окопах остались только убитые да совершенно очумевшие немецкие и румынские солдаты. Они дрожали, громко стуча зубами, и невнятно бормотали: «Черная смерть», «Черная туча»… Так прозвали враги нашу морскую пехоту…
Впервые нам удалось заснять боевые трофеи. Но вскоре радость первой победы омрачилась. Комиссар сказал:
— Вам надо уходить отсюда, ребята, ночью мы отступим на более укрепленные и более выгодные рубежи. — Голос его был тверд и чуть насмешлив.
— Мы пойдем с вами! А где же эти рубежи?
Комиссар промолчал.
— Все же разрешите нам остаться дней на пять.
— Как трудно вас убедить в серьезности положения! Мой последний совет: уходите отсюда немедленно, пока еще есть возможность.