Гибель «Цимлы»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Гибель «Цимлы»

Скоро туман сгустился до того, что с мостика силуэт человека, стоявшего на баке, едва виднелся.

Убавив ход до самого малого, стали давать гудки.

Паровые гудки, вой сирен и хриплые стоны горнов и рожков парусников непрерывно раздавались то справа, то слева, то прямо по носу.

Мы маневрировали ощупью, наугад.

Вся команда собралась наверху, никто не спал, все упорно сверлили глазами мокрую стену тумана и напряженно ловили звуки. Иногда раздавались голоса с бака: «Винты стучат близко», и в ту же минуту справа или слева от нас вырастал громадный силуэт парохода и проносился мимо.

Иногда неожиданно близко раздавался звук туманного горна, и из тумана выпячивалась на нас темно-серая стена парусов какого-нибудь корабля.

Наш пароход шарахался то вправо, то влево, пропуская встречные суда мимо себя.

Когда наступила ночь, стало еще страшнее, а неожиданно вырывавшиеся из тумана красные и зеленые бортовые огни встречных судов буквально заставляли сжиматься сердце.

В полночь при смене вахты мы вдруг услышали пушку. Это произвело такое впечатление, что матрос, бивший склянки, остановился на втором ударе. Все бросились на бак и к бортам. Через несколько минут рявкнула вторая пушка, и уже ближе.

Зазвенел телеграф в машину — это наш капитан остановил ее. Вот справа показалось, вернее померещилось, какое-то расплывчатое белое пятно.

— Фальшфейер! — крикнул во все горло кто-то из матросов.

— Погибают, — тихо сказал капитан.

Да, где-то в нескольких десятках метров от нас погибали люди. Мы знали это, мы слышали их призыв на помощь, мы ответили им гудком и фальшфейером, но как им помочь?

Самым малым ходом, то давая машине несколько оборотов вперед, то стопоря, мы приблизились к судну, непрерывно жгущему фальшфейеры. Наконец в тумане начали вырисовываться неясные очертания громадного парусника. Это был четырехмачтовый корабль. При свете его фальшфейеров мы ясно увидели громадную пробоину, тянувшуюся от ватерлинии до самого планшира.

В ней с шумом плескалась вода. Три задние мачты надломились в разных местах выше палубы и упали за борт, окутав корабль сетью снастей и парусины; четвертая, фок-мачта, еще держалась. Изодранные, безобразные клочья парусов трепало ветром на реях.

— Как ваше имя? — закричал наш капитан в мегафон.

— «Цимла», Ливерпуль, на пути из Лондона в Австралию с генеральным грузом! — отвечали с корабля.

— Держитесь, сейчас вас снимем!

Наш старший помощник уже спускал с подветра спасательный бот с охотниками. Я, конечно, был тут же.

Через минуту мы отвалили и в два рейса перевезли с «Цимлы» двадцать четыре человека и большую черную собаку.

От спасенных мы узнали, что часа два назад они столкнулись на полном ходу с английским пароходом, врезавшимся в «Цимлу» почти под прямым углом. Несколько человек, бывших на вахте, и вахтенный помощник успели перескочить на пароход, который, отработав задним ходом и выдернув свой нос из пробоины, моментально скрылся в тумане.

«Цимла» держалась на воде потому, что удар пришелся как раз в области так называемой глубокой балластной цистерны и вода, наполнив ограниченный ею отсек, не распространилась дальше по трюму. Однако разрушения, причиненные пароходом, были настолько велики, он так глубоко врезался в парусник, что при сколько-нибудь крупной волне тяжело груженная «Цимла» неминуемо переломилась бы пополам.

Спасенный капитан стал упрашивать нашего капитана взять корабль на буксир и дотащить до входа в Портсмут или Саутгемптон, от которых мы были недалеко.

Наш капитан задумался. И судно и груз его представляли громадную ценность, и в случае их спасения на долю нашего парохода перепадала сумма тысяч в двадцать фунтов стерлингов. Было из-за чего постараться.

Капитан собрал нечто, вроде судового совета, на котором было единогласно решено попробовать спасти «Цимлу».

Молодой красивый матрос Георгий, дальний родственник капитана, взялся за сто фунтов стоять на руле на аварийном судне.

Было уже часов десять утра, когда мы свезли с «Цимлы» все ценные вещи, имущество экипажа, судовые документы, и капитаны, договорившись об условиях, подписали контракт на спасание.

На «Цимлу» завезли и закрепили на баке толстый манильский буксир. Она была освобождена от обломков. Георгий взялся за руль, и мы тронулись в путь. На случай неожиданной гибели корабля была спущена на воду маленькая рабочая шлюпка и привязана за фалинь к корме. Рулевой мог прыгнуть в эту шлюпку в последний момент и, перерезав фалинь, спастись.

С рассветом туман сделался реже, но зюйд-вестовый ветер начал снова свежеть и развел порядочную волну. Мы теперь шли назад, возвращаясь к уже пройденному острову Уайт, и едва двигались. На корме у нас, около того места, где был закреплен буксир, неотлучно стоял вахтенный с топором, чтобы перерубить буксир в случае, если «Цимла» начнет тонуть.

При заходе солнца ветер ослаб, а туман снова сгустился.

Нам оставалось до рейда Св. Елены (у южной оконечности острова) всего около пятнадцати миль. Ход наш прибавился до пяти узлов, и часам к десяти вечера мы рассчитывали поставить «Цимлу» в безопасном месте на якорь, а самим стать рядом, чтобы переждать туман. Вдруг с кормы раздался отчаянный крик: «„Цимла“ тонет!», и вслед за тем тяжелые удары топора обо что-то упругое и звенящее.

Наш пароход как-то сразу остановился и точно присел: тонущая «Цимла» потянула его за собой. Но это продолжалось всего несколько секунд. Надрубленный буксир лопнул, корма парохода взлетела кверху, а сам он прыгнул вперед. Низко-низко над водой мелькнули зеленый и красный фонари «Цимлы», и все снова погрузилось в холодный туманный мрак.

Спасся ли Георгий на шлюпке?

Мы больше получаса маневрировали на этом месте, давали гудки, жгли фальшфейеры — никто не откликнулся. Вероятно, шлюпка Георгия перевернулась, попала в водоворот тонущего корабля, а потом ее отнесло течением.

Так и пропал наш молодой красавец без вести.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.