Отъезд

Отъезд

Наступил день отъезда. Едва взошло солнце, мы уже были на ногах. На огромных американских машинах нас привезли на небольшую железнодорожную станцию, где собрались провожающие — местные русские белоэмигранты, алжирские друзья. Некоторые русские отправляли вместе с нами сыновей, которым было разрешено вернуться на родину, другие пришли просто посмотреть на нас, советских людей.

Мы сидели на станции, мимо проходили бесконечные товарные составы. В раскрытые двери виднелись лошади, пулеметы, пушки. На платформах громоздились танки, броневики, огромные орудия с вздыбленными стальными хоботами. На платформе, свесив ноги, сидели в расстегнутых рубашках и коротких штанах молоденькие, почти мальчишки, английские солдаты.

Они равнодушно смотрели на проплывающие мимо них станционные здания, населенные пункты, нашу пеструю толпу.

Наконец подали состав. Он состоял главным образом из товарных и только двух-трех классных вагонов. Сопровождавший нас английский офицер из «Интеллидженс сервис» разрешил занять места.

Мы вошли в невероятно душный вагон, втиснулись вчетвером в свободное купе, все другие уже были заняты английскими офицерами.

Тронулись в путь. Поезд шел медленно. Вдоль железной дороги тянулось шоссе, и по нему непрерывно мчались в обе стороны колонны грузовиков, амфибий, танков. Иногда видны были гигантские аэродромы с сотнями «летающих крепостей». К этому времени, по-видимому, вся махина американской техники была пущена в ход.

Утром мы приехали на какую-то маленькую станцию около Константины. В двух-трех километрах от станции был расположен огромный лагерь с длинными рядами крохотных палаток, каждая на одного человека. Вход в нее был завешен толстой марлей от комаров.

Впрочем, в лагере были также длинные деревянные бараки, в которых размещались кухня, столовая и какие-то служебные помещения. Рядом с этим лагерем находился другой лагерь, в котором содержались военнопленные — итальянцы и немцы, взятые в плен английскими войсками под Тунисом.

В лагере все было готово к нашему приезду, нас быстро разместили и накормили.

К вечеру стало свежо, пошел дождь и палатки промокли. Но как только дождь прекратился, от полотнищ пошел пар и все быстро высохло. По дороге мы успевали стирать белье на станционных водокачках и сушить его за несколько минут на солнце у окна вагона.

На другой день мы снова разместились в душных вагонах и. продолжали наш путь. Теперь поезд шел еще медленней, чем прежде, так как началась зона, где месяц назад шли ожесточенные бои. Населенные пункты всюду были разрушены. Горы становились выше. Между ними в широких долинах простирались хлебные поля, оливковые рощи, апельсиновые и лимонные плантации. Они уходили вдаль до горизонта, и, казалось, им не было края. Начинался Тунис — другая житница Франции. Война опустошила здесь поля, разрушила деревни, согнала население с насиженных мест. Поезд часами стоял на разрушенных станциях. Я подолгу сидел у окна, вглядываясь в проплывающие мимо бесконечные оливковые рощи — главное богатство Туниса. Иногда проплывали грандиозные развалины римских храмов и театров.

А поезд медленно тащился к югу, к Суссу и Сфаксу, где мы должны были пересесть на пароход.

Как-то вечером на одну из небольших станций, где остановился наш поезд, пришел воинский эшелон, в нем ехали в Алжир войска 8-й английской армии. После первых фраз завязались дружеские беседы с английскими солдатами, наш хор решил спеть русские песни. И вот на платформе, между двумя составами, окруженные тесной толпой английских солдат с загорелыми от солнца лицами мы пели русские и советские песни, а затем «Интернационал». Англичане слушали очень внимательно, хотя сопровождавший нас английский офицер и пытался помешать этому ночному концерту.

Английские солдаты долго аплодировали нам, а их горнист сыграл какую-то военную мелодию, некоторые из них также спели свои песни.

Далее поезд шел еще медленнее. Путь был исправным, но опасались мин и актов саботажа.

В Сусс мы прибыли рано утром, и нас отвезли в лесной лагерь за город. Но в городе мы все-таки побывали, хотя много ходить не пришлось, так как большинство кварталов и домов было заминировано и английские саперы еще не успели очистить их от мин.

В лесу мы разместились на полянке в палатках. От дерева к дереву были протянуты веревки, на которых висели надписи: «минировано». Невольно возникала мысль: не повешены ли эти надписи специально для того, чтобы мы не уходили из лагеря.

Рано утром следующего дня мы выехали на грузовиках в Сфакс. Этот старинный арабский город очень похож на Сусс, но значительно больше. В центре города, так же как в Суссе, находится цитадель, вернее, старинный арабский квартал, обнесенный красивой стеной с башнями, из-за которой торчат верхушки минаретов и купола мечетей. Вокруг раскинулся европейский квартал с богатыми коттеджами. Население покинуло город, на улицах видны были только английские солдаты, да команды саперов, очищающие дома от мин. Город пострадал от бомбардировок меньше, чем Суос, но порт был разрушен основательно. Повсюду из воды виднелись трубы и мачты потопленных судов и фелук. Врезавшись в наклонную набережную, стояло странное по форме судно, у которого вместо носа была широкая платформа, откинутая на берег. По ней свободно можно было въехать на судно на автомобиле. В открытом трюме стояли два танка. Это было десантное английское судно.

И вот мы на этом судне. Нас разместили в огромном помещении. С нами плыли около двухсот французских матросов — экипаж для стоявших в Александрии французских военных судов. Матросы были вое молоденькие, в большинстве жители метрополии.

К всеобщему удивлению, неуклюжее на вид судно понеслось с неожиданной скоростью. Через полчаса мы пересели на огромный пароход, стоявший на якоре на рейде.

Началась морская жизнь — второй этап нашего пути на родину.