ВЫСОКАЯ ЛОЦМАНСКАЯ РУБКА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ВЫСОКАЯ ЛОЦМАНСКАЯ РУБКА

Умирая, Джон Маршал Клеменс оставил семье только купчую на землю в Тенесси. Ни денег, ни другого имущества уже не было. За несколько лет до смерти Клеменс предпринял путешествие в Джеймстаун в надежде выгодно продать хоть часть земли, но лишь бесполезно истратил много денег. Конечно, земля в Тенесси в будущем принесет богатство. Но пока семья оставалась без средств к существованию. Надежды, которыми всегда жили Клеменсы, — вот придет их час, отец выкарабкается из затруднений, обеспечит детей, — эти надежды окончательно рухнули.

Переселенцы в пути на Дальний запад. Современный рисунок.

Ганнибал — маленький скромный городишко в молодом Западном штате Миссури. Вокруг Ганнибала не было таких крупных плантаций, как в старых Южных штатах—= Виргинии, Северной и Южной Каролине, Георгии. Большинство жителей округи — свободные фермеры с относительно небольшими земельными участками. Имелись здесь и безземельные обнищавшие поселенцы. Некоторые из них отправлялись еще дальше на запад. Именно в Миссури в 1841 и 1846 годах составились первые группы переселенцев — через материк — в Калифорнию. Это было трагическое путешествие. Часть переселенцев погибла в пути. Оставшиеся в живых терпели страшные лишения. Чтобы не умереть от голода, приходилось есть своих умерших товарищей. Так была проложена дорога через весь континент к Тихому океану.

В Ганнибале не было особенно богатых людей, как на Юге и на Востоке. Но и в Ганнибале, с его фермерской демократией, чувствовался душок южного аристократизма; крупные фермеры, состоятельные торговцы, удачливые юристы не забывали разницы между собой и людьми наемного труда.

Дети Клеменсов — потомки виргинских джентльменов и английских Лэмптонов — были вынуждены зарабатывать на жизнь физическим трудом. Орион стал рабочим — наборщиком. Какая судьба ждала Сэма?

Когда через несколько месяцев после смерти отца Сэм заявил, что не хочет больше посещать школу, мать выслушала его без огорчения. Двенадцатилетнему мальчику нужно начинать работать.

Сэм не любил школу. В школе его часто наказывали. Сэм — фантазер, он придумывал невероятные истории, а учительница называла его лгуном. Да. и как можно сидеть спокойно и заниматься скучными уроками, когда Миссисипи так близко, когда до лесов, полей и пещеры — рукой подать? Сэм боялся божьей мести за непослушание, но скука обязательного чтения молитв и отрывков из библии заставляла преодолевать этот страх.

Хорошо читать Сэм научился быстро, а писал даже грамотнее других. По диктанту он лучший ученик в классе, и медаль за орфографию всегда достается ему. Зато медаль за хорошее поведение обычно получает Джон Ро-Бардз. Разнообразия ради Сэм и Джон иногда обмениваются своими медалями.

Другие науки Сэма не интересуют. Он не собирается просиживать часами над книжкой, как, например, Генри. Учительницы, соседи и даже родные были не слишком высокого мнения об умственных способностях этого непоседливого мальчишки.

Сэм говорил как-то особенно медленно, растягивая слова. Иногда тягучим своим голосом Сэм расскажет какую-нибудь шутку, и самый контраст между содержанием его рассказа и манерой передачи заставляет слушателей смеяться. Такую манеру речи он перенял у матери.

Орион регулярно присылал из Сэнт-Луи часть своего заработка. Сэм Клеменс был отдан в ученики к Аменту — владельцу ганнибальской газетки и типографии. Ученику полагались одежда и питание, и Сэм донашивал старое, с хозяйского плеча, платье, которое было ему непомерно велико. Кормили плохо, но Сэм вместе с другими учениками таскал по ночам картошку и лук из хозяйского погреба.

Оказалось, что Сэм — неплохой наборщик. Он же разносил по домам подписчиков специальные выпуски газеты с сообщениями о ходе войны с Мексикой (в результате этой войны западная граница Соединенных Штатов дошла уже до самого океана).

Закончив дневной урок в типографии еженедельного «Миссурийского курьера», Сэм спешит на реку (теперь он — один из лучших пловцов во всем Ганнибале!), на вечеринку или на прогулку с приятельницами. Со школьной скамьи Сэм влюблен в хорошенькую Лору Хокинс. Иногда Сэм остается в типографии, чтобы набрать и отпечатать на бумажной или шелковой ткани текст понравившейся песни в подарок друзьям.

В свободные часы Сэм охотно отправляется к неграм послушать пение. Негры поют о своей тяжелой доле. «Я чувствую себя сиротой, о, да, господи, далеко от дома…» «Звучит труба в моей душе… Я хочу быть, где покой». Негры хорошо танцуют — в бешеном ритме, забывая обо всем. Никто так не умеет петь и танцевать, как негры. Иногда в Ганнибал приходит специальный пароход с труппой бродячих актеров, с комиками, которые играют хитрых янки и ленивых негров, с акробатами и целым оркестром. Бродячие актеры оставляют жителям городка новые песни, баллады о том, как «из груди ее выросла красная, красная роза», шуточные, любовные и страшные песни.

Сэм тоже любит петь и хорошо танцует. А в Ганнибале есть где потанцевать. Танцуют в школах, в пустых сараях, на свежем воздухе — был бы только скрипач.

О своем будущем Сэм не задумывался. Иногда только ему приходила мысль о том, что хорошо бы стать бродячим наборщиком, повидать свет. Работа всюду найдется.

Брат Орион твердо решил выбиться в люди, не вечно же быть наборщиком! В Ганнибале продавалась маленькая газета. Во всех городках были свои еженедельные газетки с пышными названиями, со стихами, латинскими афоризмами, большим количеством анекдотов и новостями из местной жизни. Зачастую всю работу по выпуску газеты делал один человек. В Ганнибале с населением в три тысячи человек было пять газет. Орион все рассчитал. Он недорого купит «Джорнал». Кроме него самого, в газете будут работать братья Сэм и Генри. Редактором, конечно, будет Орион, братья — помощниками только по типографской части. Своя газета даст Ориону Клеменсу известность, а там… В своих мечтаниях Орион заглядывал далеко.

Генри было только одиннадцать лет, когда его взяли из школы и поручили Ориону и Сэму.

Пятьсот долларов на покупку газеты были получены взаймы из десяти процентов годовых.

В своей газете Орион давал поучительные передовые, помещал политические новости. Много места занимали сообщения о приездах и отъездах, семейных событиях и прочих делах местных жителей, вплоть до покупки коровы. Печатались также анекдоты, шутки, рассказы. В обмен на свою газету редактор получал много изданий и… ножницами он пользовался свободно. Никто не был за это в претензии — забавная заметка, опубликованная в одной какой-либо газете, зачастую перепечатывалась десятками других.

В газетах, приходивших в Ганнибал из разных концов страны, Сэм прежде всего читал комические сценки, обычно написанные ломаным, шуточным языком, записи рассказов, которыми обмениваются мужчины на пристани, на бочке у какой-нибудь лавки, на барже, на привале во время охоты, на вечеринке.

Многие из этих рассказов Сэм слышал и раньше от негров и бродяг, переселенцев и матросов, от приятелей-наборщиков. Всюду, где собиралось несколько человек без особого дела; кто-нибудь обязательно начинал рассказывать необыкновенные истории. Сотни фантастических и занимательных рассказов знали жители Юго-запада о Давиде Крокете, о Буне, Финке, Беньяне. Кроме Беньяна, все это были живые люди, люди «границы». Как и тысячи других американцев, они дрались с индейцами, плавали по Миссисипи, захватывали новые земли. Но в легендах, создаваемых об этих героях Запада, они стали совершать все более трудные, нечеловеческие подвиги, они превратились в полубогов.

Из глухих лесов и гор западного Тенесси вышел человек по имени Давид Крокет. В 1828 году его избрали членом Конгресса, и он поехал в Вашингтон, чтобы показать, каких людей растит «граница». На Западе люди умеют драться, охотиться за крупным зверем, умеют делать политику и много пить. На Западе умеют также рассказывать истории, от которых у франтов из Восточных штатов душа уходит в пятки. Крокет умер через шесть лет после своего появления в Вашингтоне, но успел выпустить несколько книжек о своих приключениях и героических делах. После смерти Крокета каждый год о нем появлялись все новые рассказы и книжки. О Крокете говорили, что он жутко уродлив. Стоило ему засмеяться своим ужасающим смехом, и звери падали, как подкошенные. Он ездил верхом на крокодиле, высекал огонь из руки, чистил зубы вилами, утолял жажду, выпивая Миссисипи до дна. Еще ребенком Крокет связывал буйволов хвостами, приносил домой тигрят, а став взрослым, взобрался на Аллеганские горы и прикрутил хвост комете.

Даниэль Бун был бесстрашный охотник. Одним из первых он проник на территорию будущего штата Кентукки, дрался с индейцами сотни раз и всегда с неизменным успехом, как о том говорили легенды.

Могущественнее всех рисовался лесоруб Поль Беньян из Северной Дакоты, один из самых любимых героев американского народа. О нем рассказывали, что по своему желанию он изменяет поверхность западных земель. Захочет Беньян — и выроет целый залив, захочет — перенесет гору на новое место, где ему нужен наблюдательный пункт. Беньян срезает окаменелые леса серпом и превращает лесистые местности в пустыни. Он могуч, как природа «вольного Запада». Он даже сильнее природы. Беньян как бы воплощает в себе дерзость и силу людей, бросивших вызов природе, людей, проникающих» в глухие места гигантской колонизируемой страны, которая встречает пришельцев грозными метелями, песчаными бурями, жарою безводных пустынь, стрелами индейцев и угрозой нападения диких зверей.

Имена гигантов Запада были известны всем. Рассказывали истории и про рядовых охотников, речных пиратов, жителей лесов, таких же предприимчивых, настойчивых, бесстрашных — подлинных покорителей «границы». Конечно, эти люди непрочь прихвастнуть, преувеличить свои успехи, свою силу, непрочь приврать, но это не беда — ведь на Западе с его просторами все — огромное, мощное, бескрайное, не так, как в этих хилых Восточных штатах.

На Миссисипи, прежде чем вступить в драку, матросы разыгрывали целые состязания в хвастовстве.

Один скажет:

— Я человек, я лошадь, я целая упряжка, я могу уложить любого человека во всем Кентукки, клянусь богом.

Другой:

— Я крокодил, получеловек, полулошадь, могу уложить любого человека на всей Миссисипи.

Так пытались запугать друг друга люди «границы», готовясь к драке. Но хвастали не только смелые люди. Часто пускались в хвастовство и трусы, и это уже было смешно.

На Западе было широко развито народное творчество, построенное на бытовом материале и часто связанное с легендарными преувеличениями. Здесь же зародились пародийные, псевдогероические персонажи, особый «хвастовской жанр» американской литературы.

Сэм честно выполнял свои обязанности в типографии Ориона. На большее участие в газете он не претендовал. Но дела ганнибальской «Джорнал» были далеко не блестящи. Конкуренция других газет не давала Ориону покоя. Он переменил название своей газеты, стал скуп, попробовал повысить подписную цену. Тираж газеты продолжал снижаться.

В трудную минуту Орион вспомнил о наследстве отца и отправился в Тенесси — была надежда продать хоть несколько тысяч акров этой многообещающей земли.

Место хозяина и редактора занял на время Сэмюэль Клеменс, которому было всего пятнадцать лет. Сэм знал, что другие провинциальные газеты далеко не всегда соблюдают солидный, скучный тон, характерный для газеты благоразумного чудака Ориона. Сэм начал печатать сообщения довольно скандального характера о местных жителях. Газетка сразу приобрела остроту. Конечно, основной огонь был направлен против редактора конкурирующей газеты. Поговаривали, что этот джентльмен страдает от несчастливой любви. Редактор Клеменс опубликовал пространное сообщение с указанием всех имен и фамилий и даже с иллюстрацией: влюбленный редактор лезет в воду с шестом — он намерен утопиться. Номер газеты был расхватан местными жителями и прочитан с большим интересом. Последовал ряд других сенсаций, рассчитанных на повышенный спрос читателей.

Когда Орион вернулся (поездка оказалась бесплодной), он был потрясен выходками мальчишки Сэма, Орион принес извинения обиженным и решительно изгнал брата из редакционного отдела газеты.

Сэм записал несколько анекдотов и послал их в газету, издававшуюся в Бостоне. В мае 1852 года в этой газете была напечатана сценка, подписанная инициалами С. Л. К. В ней рассказывалось, как некий франт «с убийственными усиками» сошел с парохода в Ганнибале и, чтобы порисоваться, приставил револьвер к груди первого попавшегося лесоруба. «Наконец-то я тебя нашел… Молись!» вскричал франт, полагая, что этот провинциал запросит пощады. Но лесоруб размахнулся и с такой силой ударил франта, что тот упал в реку.

Это был подлинный юмор «границы». Грубый, сильный лесоруб или фермер Запада показан героем рядом с хвастливым, фатоватым жителем Восточных штатов.

Газета, в которой была напечатана сценка Сэма, пользовалась большой популярностью. Ее издавал Бенджамин Шилабер, автор юмористических повествований о вдове Партингтон и ее сыне — шалуне Айке. В этой же газете печатались юмористические рассказы Феникса и молодого наборщика газеты Чарльза Брауна, который был только на год-два старше Сэма Клеменса.

Но газетная работа недолго интересовала Сэма. В течение следующего года он написал лишь две шутки, которые Орион милостиво согласился напечатать в своей собственной газете.

Дела Ориона шли все хуже. Он совсем прекратил выдачу заработной платы. Восемнадцатилетний Сэм вынужден был обходиться без карманных денег. Почему Сэм обязан это терпеть? Он — опытный типографский. работник и всюду сумеет найти заработок. Пора осуществить мечту — пойти побродить по свету.

В 1853 году Сэм сбежал от Ориона. В Сэнт-Луи, где жила недавно вышедшая замуж сестра Памела, он без труда нашел работу. Скопив немного денег, Сэм, теперь уже Сэмюэль Клеменс, отправился дальше к Атлантическому побережью, в гигантский город Нью-Йорк. В Нью-Йорке в то время была выставка — Сэм подробно описал ее в письме к родным. Получилось, пожалуй, не хуже обычных репортерских сообщений в провинциальную печать. Как подлинный американский журналист, Сэм не упустил возможности пощеголять рекордными цифрами. Число посетителей Хрустального Дворца — 6000 человек в день; это вдвое больше численности населения Ганнибала. От входной платы выручают 3000 долларов в день. Высота обсерватории — 280 футов. Водоснабжение Нью-Йорка достойно удивления. Длина акведука такая-то, количество воды в день составляет…

В конце письма Сэм сообщил, что свободные часы проводит в бесплатной библиотеке печатников. Сэм пристрастился к чтению. Он стал интересоваться историей, посещать театры, ему особенно понравилась сцена, в которой гладиатор умирает у ног своего брата «со всей жестокой радостью удовлетворенной жажды мести».

После Нью-Йорка Сэм посетил Филадельфию с ее музеями и зданиями, с которыми связывались воспоминания о борьбе колоний за независимость. Сэм попробовал написать кое-что для серьезной печати. Конечно, не анекдоты, пригодные для глухой провинции, а патетические стили о благородной и прекрасной борьбе. Стихов С. Клеменса никто не захотел печатать.

Сэм стремился увидеть как можно больше. Он совершил экскурсию в столицу — Вашингтон. Всюду он находил работу. Рождался молодой, задорный оптимизм: «…Полагаю, что людям придется долго ждать, прежде чем я упаду духом или испугаюсь голода», пишет Сэм Ориону.

За год бродяжничества Сэмюэль Клеменс возмужал, он познакомился с крупнейшими культурными городами восточного побережья. Постоянные переезды несколько утомили Сэма. Потянуло домой, к матери. Но в Ганнибале уже никого из родных не было. Орион женился и переехал в город Киокук. Мать переселилась к нему. Брат открыл в Киокуке типографию и снова предложил Сэму работу. Сэм, соскучившись без семьи, согласился.

Дела у Ориона были попрежнему организованы плохо. Сэм сердился на брата, жаловался матери, но в конце концов решил не принимать всего этого близко к сердцу. Сэм Клеменс живет весело, ухаживает за хорошенькими девушками, учится пению, рассказывает приятелям забавные истории, непрочь сыграть ка-кую-нибудь шутку над Генри или другими учениками-наборщиками. Два года прошли быстро — Сэму уже двадцать лет.

Сэм много читал — Диккенса, По, сборники анекдотов, юмористические журналы, книги об увлекательных путешествиях.

Марк Твэн в юности

В одной такой книге описывалось путешествие Линча и Герндона к верховьям реки Амазонки, туда, где растет ценная кока. Тот, кто достанет коку, мгновенно разбогатеет. Наборщик Клеменс и два его приятеля собрались в экспедицию на реку Амазонку. Останавливало только отсутствие средств.

Однажды в мрачный ноябрьский день к дому, мимо которого проходил Клеменс, прибило ветром бумажку. Бумажка оказалась банкнотом в пятьдесят долларов.

Теперь вопрос был решен окончательно — Сэм едет на Амазонку.

Первый этап — Цинциннати. Там Сэм собирался перезимовать и затем пуститься в путь по Миссисипи до Нового Орлеана, а оттуда в Южную Америку. Нужно только собрать побольше денег. В Киокуке есть еженедельная газета «Вечерняя почта». Почему бы «Почте» не печатать письма из Южной Америки исследователя Клеменса? Редактору газеты предложение показалось заманчивым. Договорились — за каждое письмо Клеменс получит по пять долларов.

Началась работа в цинциннатской типографии. Сосед Сэма, шотландец Макфарлэйн, имел много настоящих, хороших книг. Он читал даже философские труды и сам любил пофилософствовать. Между человеком и животным — много общего, рассуждал Макфарлэйн, но человеческое сердце испорчено, человек — злое, пьяное, грязное существо. Он подчинил себе животных, но он ниже и хуже их.

Письма, обещанные Сэмюэлем киокукской «Вечерней почте», должны быть занимательными, иначе киокукцы читать их не будут. Сэм был хорошо знаком со стилем юмористических писем — в газетных типографиях он немало набирал «докиментов» «майора Джека Донинга», простодушного и вместе с тем хитрого фермера, и уморительных писем янки Сэма Слик. Все они написаны на смешной лад, на своеобразном местном жаргоне.

На Востоке выпускают много книг американских юмористов, в которых рассказаны комические эпизоды из быта провинции. Часто эти юмористы касаются и политики. Донинг, созданный писателем Смитом, в своих письмах говорит о президенте и других высокопоставленных лицах, точно о своих деревенских приятелях. Больше всего любят юмористы изображать простодушных фермеров, попадающих зачастую впросак, но вместе с тем наблюдательных и хитрых. Разносчик Сэм Слик, созданный Галибортоном, ходит из дома в дом, из деревушки в деревушку, подмечает, как живут люди, как они ссорятся и дружат, он знает их недостатки, их слабости.

Лоуэлл из аристократического Бостона, выступая как автор юмористических сочинений, пишет нарочито простонародным языком, путая понятия, нелепо и забавно извращая слова. Большим успехом пользуются вдова Бедотт, создание Уичера, и миссис Партингтон, создание Шилабера, — деревенские кумушки, любящие посудачить, живущие жизнью своей округи, отражающие быт маленьких поселений Новой Англии.

Эта юмористическая литература в определенной мере сумела запечатлеть негероическую повседневную жизнь янки из фермерских поселений Восточных штатов. Комические прикрасы дали возможность ярче, сочнее отразить быт и язык провинции.

В Южных и Юго-западных штатах были свои писатели, на творчестве которых сказались близость границы и юмор негров. Лонгстрит в сценках из жизни штата Георгия, Гупер в рассказах о приключениях прожженного мошенника. Сэггза, Торп и другие создали своеобразный юмор, более острый, чем на Востоке. В юморе Юго-запада больше выдумки, живости, фантастики. Это в значительной степени юмор преувеличения, вранья, юмор охотников, матросов, начиняющих небылицами доверчивых «сухопутных крыс», юмор, связанный с устным рассказом, с фольклором.

Газеты долины Миссисипи печатали рассказы и восточных и юго-западных юмористов, в них отражен юмор старых поселений Новой Англии, а также юмор «границы». На страницах газет мелькали десятки смешных имен — псевдонимов.

Газетные юмористы никогда не подписывались своей фамилией, они повествовали от имени своих смешных героев. Сэмюэль Клеменс тоже придумал этакого провинциального чудака Снодграсса — фамилия эта встречается в рассказах о Сэггзе, — и Снодграсс написал два письма в редакцию «Почты». Снодграсс, конечно, говорил комично-простонародным языком, и с ним происходили забавные происшествия. Вот Снодграсс, отправляясь путешествовать, сдает свой сундук в багаж, сундук раскрывается, и из него высыпаются все вещи. Пароход пустился в плавание и тотчас же сел на мель. Сколько капитан ни ругался, пароход с мели не двигался. Потребовались объединенные ругательства всей команды, сообщает Снодграсс, чтобы пароход отправился дальше.

Эта попытка Клеменса стать писателем не увенчалась успехом. Между первым и вторым письмом прошло четыре месяца. Больше Сэм не писал.

Весной 1857 года Клеменс двинулся в путь, в Южную Америку. Цинциннати лежит на Огайо. Можно сесть на пароход на городской пристани и без пересадки доехать до самого Нового Орлеана. Так он и решил сделать.

Пароход «Поль Джонз» был далеко не лучшим судном «Отца рек». Шел он очень медленно. Но Сэм не скучал — он много беседовал и шутил с матросами, отдыхал на палубе. После долгой и мрачной зимы так радостно видеть плывущие мимо зеленые берега, улыбающуюся речную гладь, хорошо никуда не спешить и греться под ласковым весенним солнцем. Высоко над палубой пилотская рубка, в ней обитал лоцман. Он уверенно вел пароход вперед, приближая его то к одному, то к другому берегу, безошибочно находя глубокую воду в узком проливе между островами. Даже ночью, в кромешной тьме, этот человек спокойно вел свое судно, хотя на всем протяжении реки не было ни одного светового сигнала. В любую минуту, казалось, перед самым носом парохода мог возникнуть берег.

Сэму, выросшему на Миссисипи, хорошо известно, какое высокое положение занимают эти волшебники-лоцманы, ведущие пароходы по капризной, изменчивой реке. Капитан не имеет права вмешиваться в действия лоцмана. Пусть ему кажется, что пароход идет к гибели, но у лоцмана, вероятно, есть свои причины, чтобы провести судно именно здесь.

Лоцман — один из наиболее обеспеченных людей. Его оклад во много раз превышает заработок даже самого лучшего наборщика или печатника. Когда лоцман свободен от вахты, никто не имеет права давать ему никаких поручений.

Еще ребенком Сэм мечтал стать лоцманом. Теперь, на пути в Новый Орлеан, он решил, что лучшей профессии, пожалуй, не существует.

Через несколько дней после отплытия «Поль Джонза» из Цинциннати худощавый молодой человек с ясным, приятным лицом и шапкой каштановых волос поднялся в святая-святых лоцмана.

Он вежливо поздоровался.

— Не согласились ли бы вы помочь молодому человеку изучить реку? — обратился он к лоцману.

Лоцмана мистера Гораса Биксби такое предложение не заинтересовало. Канительное, невыгодное дело — возиться с учениками.

Молодой человек оказался работником типографии. Он направляется в Южную Америку. У него манера растягивать слова; будто невзначай, он говорит смешное.

У Виксби и Клемейса нашлось иного общих знакомых. Недаром Клеменс из Ганнибала, стоящего на Миссисипи.

— Вы пьете?

— Нет.

— Играете в азартные игры?

— Нет.

— Ругаетесь?

— Не ради удовольствия, только в случае крайней нужды.

— Жуете табак?

— Нет, сэр, никогда не жую. Но я должен курить.

Да, Сэм курит, не всегда сдержан в выражениях, но он верен клятве, данной матери еще перед отъездом из Ганнибала, — не пить и не играть в карты и кости.

Хорошо, Биксби возьмет ученика, только за деньги, немалые деньги. Сможет ли молодой человек достать пятьсот долларов?

Клеменс предложил оплату за счет земли в Тенесси, скажем, две тысячи акров по двадцать пять центов за акр.

Нет, Биксби примет только наличными.

В Новом Орлеане выяснилось, что судна на Амазонку нет и в ближайшее время не предвидится. Мечта о поездке в Южную Америку оказалась неосуществимой. Впрочем, она уже потеряла для Сэма свою привлекательность, его захватила мысль стать лоцманом.

Из Нового Орлеана пароход пошел вверх по Миссисипи до самого Сэнт-Луи. У зятя Сэм взял взаймы сто долларов и дал в виде задатка мистеру Биксби. Остальное будет оплачено, когда Сэм станет лоцманом и начнет получать жалованье. Биксби согласен: Сэм будет учеником без жалованья, его будет кормить пароходная компания, во время стоянки пусть он сам покупает себе провизию. За это Биксби не отвечает.

Набережная в Сэнт-Луи (пятидесятые годы XIX в.); слева фотография Биксби, 1907 г.

Новыми глазами смотрел теперь Сэмюэль Клеменс на набережную Сэнт-Луи, у которой пароходы стояли в два и три ряда. Из высокой лоцманской рубки река видна особенно хорошо.

Клеменс, конечно, хочет быть лоцманом на самом оживленном участке Миссисипи — от Сэнт-Луи до Нового Орлеана. В нижней своей части река в высокую воду достигает ширины в полтора и более километров и становится значительно глубже. Но когда — в самом широком месте Миссисипи — Сэм впервые очутился на короткое время у руля (Биксби, спрятавшись, наблюдал за учеником), у него пересохло во рту и сердце, казалось, готово было выскочить. Он чувствовал, что еще секунда и пароход сядет на мель или ударится о бревно под водой, получит пробоину и пойдет ко дну.

Стать лоцманом, значит изучить реку так, чтобы знать ее берега, ее дно, каждую мель, каждое свалившееся в реку дерево на всем ее протяжении. Миссисипи нужно знать днем и ночью, в полную темень и в лунную ночь, когда все кажется призрачным и дали обманчивы. Но недостаточно изучить однажды все две тысячи километров реки. Миссисипи непостоянна и капризна: там, где недавно был остров, теперь водная гладь, проливы между островами внезапно оказываются несудоходными, берега осыпаются и нарастают. Иногда Миссисипи вдруг пробивает себе новое русло, сокращая на много километров свой путь.

Дело это оказалось невероятно трудным. Сэм знает не одного лоцмана, но никогда он не представлял себе, что этим людям приходится хранить в голове такое количество сведений. Река записана в их памяти, точно на длиннейшей ленте. Сэм умеет работать изо всех сил, когда это нужно, но он не отличается особой усидчивостью. Он легко вспыхивает и быстро остывает. Здесь же нужна огромная выдержка. Пособий, книг, учебников не существует. И они устарели бы, прежде чем были бы отпечатаны. Недаром лоцманы, не работающие почему-либо, время от времени обязательно отправляются в поездку по реке, чтобы узнать, какие, произошли изменения, какова глубина русла у плантации Джонза, что наделала река у Орехового поворота. Если нагрузить голову всей этой лоцманской премудростью, то придется ходить на костылях, говорит Сэм, — иначе не вынести тяжести собственной головы.

Биксби — добросовестный и умелый педагог. Прежде всего он постарался сбить спесь с самоуверенного и несколько ленивого ученика. Несомненно, Сэма тянет к реке, он любит даже ее причудливость и коварство. Клеменс решил стать лоцманом не только ради большого жалованья, но он не привык работать систематически.

По указанию Биксби Сэм завел записные книжки и стал заносить в них сведения о реке. Чтобы пройти такой-то поворот, надо пустить пароход вдоль такой-то мели и на столько-то футов выше повернуть в такую-то сторону. Проще всего вести пароход по середине Миссисипи, но там приходится иметь дело с наиболее сильным течением, когда пароход идет вверх по реке. Однажды лоцман, которому снизили жалованье, отомстил тем, что во время рейса из Нового Орлеана пустил пароход как раз по середине реки. Это было безопасно и спокойно, нр пароход шел медленно и пожирал уйму топлива. Жалованье пришлось повысить, и тогда судно стало быстро пробираться то у одного, то у другого берега, в таких местах, где, казалось, ему грозила неминуемая гибель.

Очертания берегов реки на всем ее бесконечном протяжении постепенно начали врезываться в память Клеменса. Теперь ни ночь, ни туман, ни обманчивый лунный свет не могут сбить его с пути. Биксби учит Сэма не полагаться на то, как выглядит река, лоцман должен знать, каковы её очертания в действительности. И источником сведений о подлинной реке является наблюдательность и память. Клеменс стал отчетливо представлять себе подводное хозяйство Миссисипи — мели, бревна, затонувшие деревья, остатки погибших кораблей. Он изучил все острова и все протоки на Миссисипи. Он приобрел то чувство, которое позволяет по солнечному или лунному отражению на поверхности реки сказать, что именно находится под водой.

Сэмюэль Клеменс становился подлинным лоцманом. Каждое новое достижение наполняло его гордостью. Нет на реке более почетного положения, нет более вольной жизни, чем та, которую ведет лоцман. Изучение лоцманского искусства не оставляет времени ни для чего другого. На просьбы Ориона прислать письма для местных газеток Сэм отвечает отказом.

Даже находясь на вахте, Сэм не может не чувствовать дыхания, запахов, всей прелести величественной реки. На палубах пароходов он встречает тысячи людей самых разнообразных профессий и характеров. Он изучает жизнь.

Вот стоит повозка, в которой переселенцы едут на Дальний запад. Холодно. Детям неудобно, неуютно. Кто-то из жалости пускает их в каюту, и они спят на голом полу, свернувшись в клубок. Когда-то родители Сэма тоже ехали в Сэнт-Луи на одном из таких пароходов…

Едут иммигранты и джентльмены из Южных штатов, фермеры-янки из Новой Англии, шулеры, проходимцы и охотники из диких районов Кентукки, хвастуны и врали, жестокие негроторговцы, сердобольные дамы и пароходные проститутки. Иногда на пароходах устраивают пышные свадьбы. Играет музыка, всё танцуют.

Сэм знакомится с капитанами, боцманами и матросами. У каждого своя история. Это люди горячие, в споре они умеют и обругать и пустить в ход оружие. Иногда на пароходе располагаются последователи какой-либо новой секты, уезжающие на Дальний запад, чтобы не иметь дела с еретиками, чтобы в диких местах строить жизнь по учению новых наместников бога на земле — фанатичных и расчетливых пророков-американцев. У сектантов голодный, изможденный вид. Иногда они восклицают: «Будем славить бога. Будем славить бога. Кайся, постись, молись!» Пассажиры стараются отойти подальше от этих грязных, дурно пахнущих, странных людей.

Нигде, пожалуй, не услышать столько анекдотов, шуток, подлинных историй человеческой жизни, легенд, хвастливого вранья, как на пароходах. Рассказывают о разбойниках, о речных пиратах, о кровавой мести на Юге, о ловких мошенничествах, о находках драгоценных металлов на Западе, об обычаях мормонов и других сектантов, о людях, создававших колонии для перестройки жизни на новый лад, по идеальному образцу. Сообщают об убийствах, о суде Линча, о восстаниях рабов, рассказывают о чудесах, о детях, родившихся с таинственными знаками на теле, говорят и о политике, борьбе янки с южанами в сенате и палате представителей, об иллинойсском юристе и ораторе — любимце фермеров Линкольне, о жестокой конкуренции пароходных линий, о катастрофах на реке.

Сэм уже завел маленькие бакенбарды и в праздничном костюме был очень привлекателен. Его приветливо встречали в любой компании. Казалось, что медлительный говор Клеменса специально приспособлен для рассказов о глуповато-хитрых фермерах и невероятных хвастунах с Дальнего запада. Повествуя о самых комических эпизодах, Клеменс никогда не улыбался.

Особенно нравилось Сэму плавать на грузовых пароходах, где пароходная прислуга чувствовала себя совсем свободно. Клеменс организовал хор, и в свободные часы матросы пели песню о старой лошади по имени Мафусаил, которую давным давно продали в Иерусалиме.

С Миссисипи уже исчёзли бурлаки, но легенды об этих буйных людях реки, умевших замечательно драться, пить и побеждать женщин, еще в ходу на плотах, баржах и пароходах. Майк Финк, дравшийся бесчисленное количество раз, непобедимый Майк, мечта и ужас всех женщин на огромной реке, тоже был бурлаком.

Кроме провинциальных газет с их сплетнями и юмористическими рассказами, Сэм читал и серьезные книги. Однажды с трепетом душевным, опасаясь, что будет пойман с поличным, Сэм принялся за добытую где-то книгу самого Пэйна, Томаса Пэйна. Этот бывший ремесленник принимал участие в американской войне за независимость, но ведь он также участвовал в безбожной французской революции и написал «Права человека» и «Век разума».

Жалованья Сэм все еще не получал. Когда пароход стоял в Сэнт-Луи, Сэм уходил к сестре; в Новом Орлеане у него никого не было. Клеменсу удалось устроиться ночным сторожем на пристани. Это стало его обычным занятием во время стоянок парохода в Новом Орлеане.

Темная южная ночь. На набережной остался только сторож. Дела никакого нет. И воображение начинает разыгрываться. Сэм сочиняет рассказы на темы, подхваченные на пароходе. На рассвете от ночных мечтаний как будто ничего не остается. Но память цепко хранит даже самые причудливые, самые нереальные из ночных образов.

Биксби иногда приходилось на время поручать Клеменса другим лоцманам. Клеменс был очень горд, когда Биксби устроил его на один из самых больших пассажирских пароходов — на «Пенсильванию». Старшим лоцманом там был Браун. Он сразу не понравился Сэму. Клеменс решил, что не станет выносить насмешек и издевательств этого придирчивого, злого человека. Но приходилось терпеть. Сэм мстил Брауну в воображении. Лежа в своей каюте, он представлял себе самые страшные способы мести. У руля же Сэм был покорен старшему лоцману.

На «Пенсильванию» Сэм взял и своего младшего брата. Генри некоторое время оставался в Сэнт-Луи без работы. Сэм попросил капитана пристроить Генри клерком. Просьба будущего лоцмана была удовлетворена. Братья жили дружно. Те времена, когда Сэм был шалуном, а Генри — послушным маменькиным сынком, давно прошли. Сэм стал многообещающим трудолюбивым молодым человеком.

Лоцман Браун невзлюбил и младшего Клеменса.

Однажды Генри поручили сообщить Брауну, чтобы он остановил пароход у какой-то плантации. Браун, должно быть, не расслышал, и пароход прошел мимо пристани.

Капитан потребовал объяснений. Браун заявил, что Генри ему ничего не передавал. Вмешался Сэм — он подтвердил, что поручение было исполнено.

Завязался спор. Браун назвал Генри лгуном. Этого Сэм не мог стерпеть.

— Вы сами лжете! — сказал он старшему лоцману.

Разумеется, это было серьезное нарушение дисциплины.

Браун велел Генри убраться из рубки и, когда тот направился к двери, изо всей силы ударил его кулаком по лицу.

Сэм схватил табуретку и опустил ее на голову Брауна. Старший лоцман упал, Сэм продолжал его колотить. Пароход в это время был предоставлен течению.

Браун поднялся и подбежал к рулю.

Теперь, решил Сэм, все потеряно. Его закуют в цепи, как преступника за то, что он осмелился ударить лоцмана на вахте.

Брат М. Твэна — Генри Клеменс (1858 г.)

К удивлению Сэма, он не был арестовав. Капитан достаточно хорошо знал Брауна. Но, разумеется, работать вместе Браун и Клеменс не могли. В начале предполагалось, что Браун уйдет с «Пенсильвании» в Новом Орлеане, но Сэм не взял на себя смелости заменить старшего лоцмана. Решено было, что Брауна сменит новый лоцман в Сэнт-Луи, а пока Клеменс перейдет на другое судно.

Сэм с удовольствием ушел с «Пенсильвании» — все-таки он оказался победителем Брауна. Жаль только, что Генри не с ним — младший брат остался на старом месте.

Плавание по Миссисипи таило в себе всевозможные угрозы: на берегах реки не было огней, мели никак не отмечались, и взрывы пароходов были нередки, ибо компании строили их по-дешевке из скверного материала. Втихомолку поговаривали, что пароходовладельцы при помощи взяток легко обходят скромные государственные требования в отношении безопасности конструкции судов. Было известно, конечно, что пароходные компании устраивают состязания в скорости. не в спортивных целях, а чтобы перебить друг у друга пассажиров. В результате этих состязаний часто взрывались котлы, гибли десятки и сотни людей.

Когда пароход «Лейси», на котором находился Сэм, подходил к Гринвилю, стало известно о катастрофе на «Пенсильвании», которая шла впереди «Лейси». Взорвались котлы, погибло полтораста человек. «Лейси» приполз к очередной пристани только к вечеру. В местной газете подробно сообщалось о катастрофе. Упоминалось и имя Клеменса — он жив и здоров. Ночью «Лейси» пристал к пристани у другого городка. Имя Клеменса снова упоминалось в газете — он был в списке пострадавших.

Наконец, «Лейси» прибыл в Мемфис. Катастрофа произошла в ста километрах отсюда, и раненых перевезли в город. На «Пенсильвании» взорвались четыре котла, Люди, вдохнувшие горячий пар, были безнадежны,

Генри лежал в бараке на полу. Легкие и тело его были обожжены. Генри вел себя героем. Взрывом его выбросило в реку, но он поплыл к пароходу, чтобы принять участие в спасении тяжело раненых. Под палящим солнцем на песчаном берегу, куда, наконец, перенесли пострадавших, Генри потерял сознание.

В Мемфисе знакомые водники, встретив Сэма, поздравили его с чудесным избавлением — ему повезло, что его не оказалось на «Пенсильвании» в момент катастрофы. Но Сэма терзала мысль, что он погубил своего брата. Именно по его, Сэма, вине Генри умирает.

Сэм написал жене Ориона: «Задолго до того, как вы получите это сообщение, мой бедный Генри, мой дорогой, моя гордость, моя слава, все, что у меня есть, окончит свое непорочное существование, и свет моей жизни окончательно потухнет». Среди каштановых волос в великолепной шевелюре Сэма появилась седина.

Письмо было отправлено на четвертый день после катастрофы. Вскоре после этого Генри стало немного лучше. Прошло еще два дня. Появилась надежда на спасение. Решено было дать Генри возможность спокойно заснуть— сон укрепит его организм. Если Генри не заснет сам, врачи посоветовали дать ему дозу морфия.

Сэм сказал об этом студенту-медику; который ухаживал за Генри. Студент не знал, как отмерить нужную дозу морфия. Когда Генри снова почувствовал боль, по настоянию Сэма студент дал больному морфий на кончике ножа. Генри заснул. В ту же ночь он умер.

Сэмюэль Клеменс окончательно пришел к убеждению, что он виновник смерти своего младшего брата. Он сразу постарел.

Похороны состоялись в Ганнибале, где прошло детство Генри и Сэма.

После похорон члены семьи снова разъехались. Сэм был рад вернуться К Биксби. Между тем период ученичества приходил к концу. Спустя два месяца с небольшим Сэмюэль Клеменс получил права лоцмана. Он знал реку, мог провести самый большой пароход в любую непогоду, днем и ночью от Сэнт-Луи до Нового Орлеана. Кончились трудные и долгие месяцы ученичества. Начиналась самостоятельная работа.

Сэм Клеменс повеселел. Он молод, здоров, у него великолепная профессия. В кармане водятся банкноты даже в сто долларов. Клеменс — лоцман на пароходе «Сити ов Мемфис». Это самое большое судно на Миссисипи. В письме к родным Сэм признает, что ему повезло. Он полон сил, полон энергии. «Если бы я был язычником, я поставил бы статую Энергии, упал бы на колени и молился ей», пишет он Ориону.

Биксби теперь уже не учитель, а товарищ по работе. Старые лоцманы встречают молодого удачливого коллегу приветливыми возгласами.

Сэм — член ассоциации лоцманов. Это закрытый аристократический профсоюз, выдержавший большие бои за признание. Новые члены в союз принимаются лишь после тщательной проверки. Сэм с гордым видом заходит платить свои членские взносы.

Когда Сэм что-либо рассказывает, всегда собирается много слушателей. Однажды говорили о находчивости при катастрофах. Сэм тоже рассказал о случае, который произошел с ним. Во время пожара в окне четвертого этажа показался старик. Лестницы не доходили так высоко, никто не знал, что делать, — старику грозила гибель. Но Сэм не растерялся. Он закинул веревку, и, когда старик поймал ее конец, Сэм велел ему обвязать себя веревкой вокруг пояса. «Он это сделал, и я стащил его вниз».

Пароход на Миссисипи. Рисунок худ. М. Галагера,

Слушатели хохочут, но на лице Клеменса улыбки нет — он опытный рассказчик. Некоторые его анекдоты даже попадают в печать. Весной 1859 года Сэм напечатал шутку, доставившую удовольствие лоцманам на всей Миссисипи. Дело в том, что в Новом Орлеане проживал старый лоцман по фамилии Селлерс, весьма охотно выступавший в печати со своими «мнениями на пользу граждан Нового Орлеана». Свои сообщения в газету он подписывал остроумным, чисто речным псевдонимом. Когда измеряют глубину фарватера, выкрикивают «отметь один, отметь полтора, отметь два». Старик так и подписывался: «Отметь два» — «Марк Твэн» (Mark Twain). Молодым лоцманам не нравился покровительственный тон Селлерса. Сэм написал злую, ядовитую пародию. И когда её напечатали, она возымела свой эффект — Селлерс перестал писать.

Ничто не омрачало существования Сэмюэля Клеменса в течение следующих двух лет.

Как и полагалось молодому удачливому лоцману, Клеменс иногда непрочь был повеселиться. Он и Биксби платили в ресторанах Нового Орлеана по десять долларов за обед. Сэмюэль Клеменс хорошо одевался, был недурен собой, не лез за словом в карман и имел немалый успех.

Среди лоцманов Сэм пользовался репутацией любителя книг. Он принялся даже за изучение французского языка и для упражнения переписал отрывок из Вольтера, читал книги по истории и астрономии, посещал выставки в Сэнт-Луи и Новом Орлеане.

Это был здоровый, счастливый человек. Жизнь перед ним лежала, как будто, прямая, ясная и очень удачливая. Никогда Джону Маршалу не жилось так хорошо и богато, как его сыну. Орион теперь просил у Сэма советов, как устроиться получше.

В стране разгорались горячие политические бои, происходили какие-то глубокие перемены. Но Сэм был только молодой, веселый лоцман. В его письмах к родным не было ни слова о политике. Будущее не вызывало в нем беспокойства.

Сэм был, как обычно, за рулем на Миссисипи, когда весной 1861 года началась гражданская война между Севером и Югом.