ДАЛЬНИЙ ЗАПАД

ДАЛЬНИЙ ЗАПАД

Наступил решающий момент борьбы «двух социальных систем — системы рабства и системы свободного труда» (Маркс). Все прошлое Соединенных Штатов было историей компромиссов и вновь вспыхивавшей борьбы между рабовладельцами Юга, с его аристократическими нравами и демократической частью страны. На Севере укрепился буржуазный уклад. Перед Западом стояла дилемма, выраженная несколько позднее в обращении Международного товарищества рабочих к президенту Линкольну в следующих словах: «…будет ли девственная почва необозримых пространств предоставлена труду переселенца или опозорена поступью надсмотрщика над рабами»[1]. Столкновение теперь было неминуемо. Несколько южных штатов объявили о своем выходе из Союза, о создании нового государства. Это был вызов со стороны рабовладельческого Юга, отсталого в экономическом отношении, задерживавшего промышленный подъем Америки и освоение Запада, но обладавшего еще большой политической силой. Потребовалось немного времени, чтобы раздались первые выстрелы. Зазвучал голос нового президента Линкольна, «честного Эйба» со Среднего Запада, выходца из фермерской среды, отражавшего, в основном, ее интересы и ее колебания. Сначала это был робкий, нетвердый голос человека, стремящегося во что бы то ни стало избежать столкновения между Севером и Югом и отрицающего даже необходимость в каких-либо переменах, затем все более уверенный — голос воинствующей демократии. Новую силу приобрели на Севере слова лучших людей — аболиционистов, подлинных демократов, решительных борцов против рабства, и социалистов, друзей Маркса и Энгельса.

На Миссисипи были люди Севера и люди, всеми своими корнями связанные с рабовладельческим Югом. Биксби занял позицию, резко направленную против Южных рабовладельческих штатов. Его ученик Клеменс сказал, что еще не определил своей позиции. Он подумает — политика ему чужда.

Во время последнего рейса вверх по реке пароход, на котором плавал Клеменс, попал под обстрел. Навигация прекратилась. Установившейся счастливой жизни лоцмана на Миссисипи пришел конец.

К началу войны между Севером и Югом в Миссури на 1173 тысячи жителей было 115 тысяч рабов, то-есть меньше, чем 10 процентов. В ближайшем штате к востоку — Кентукки — рабов было 15 процентов, в Тенесси — 25 процентов. В собственно Южных штатах (Южная Каролина, Миссисипи, Алабама) число рабов превышало или было почти равным числу белых. Миссури не был типичным рабовладельческим штатом. Лишь ничтожная часть населения владела рабами, занятыми на плантациях.

Наряду с Мерилэндом и другими штатами, лежавшими на границе рабовладельчества и свободного труда, Миссури отказался в 1861 году присоединиться к отколовшимся Южным штатам. Законодательное собрание Миссури высказалось за верность США.

В Сэнт-Луи, куда приехал Клеменс, антирабовладельческие элементы держали власть в своих руках. Отсюда должен был начать своя операции военный речной флот, которым по Миссисипи можно проникнуть в самую глубь Южных штатов. Армии требовались опытные лоцманы, знающие реку. Через некоторое время начальником речного флота Северной армии стал Горас Биксби. Лоцманов искали повсюду.

Сэмюэлю Клеменсу было уже двадцать пять лет. Это был опытный, умелый лоцман, но Сэмюэль Клеменс не собирался служить в войсках северного правительства. Несколько дней он скрывался и при первой же возможности сбежал в Ганнибал, хотя родных там уже не было.

Город Ганнибал сохранил гораздо более тесные связи с рабовладельческим Югом, нежели Сэнт-Луи с его быстро развивающейся промышленностью, железной дорогой, повседневной связью с крупнейшими городами восточного побережья, В Ганнибале, как и во многих других поселениях Миссури, рабовладельческие элементы, рассчитывая на поддержку Юга, готовили силы для борьбы с Севером.

Там создавались группы молодых людей, собиравшихся защищать «права» штатов от «узурпации» центрального правительства, защищать установленные традиции рабовладельческого Юга. Даже «белые бедняки», не имевшие рабов и почти безземельные, бедняки, которых феодальные южные нравы низводили на положение париев, выступили на защиту угнетавшей их социальной системы.

Через реку от рабовладельческого Ганнибала находился свободный штат Иллинойс, к югу был город Сэнт-Луи. Сторонникам Юга приходилось собираться тайком. Сэм и его приятели поодиночке явились ночью в условленное место за городом; оттуда «батальон», состоявший из десяти-двенадцати человек, направился в распоряжение южных сил. Шли всю ночь, это было утомительно, но рабовладельцы реки Соленой, куда солдаты добрались, встретили защитников «славных традиций Юга» с распростертыми объятиями. Их хорошо накормили и устроили на ночлег на сеновале.

Не особенно вникая в существо дела, Сэм стал на защиту Ганнибала, с которым было связано его детство. Он был даже произведен в лейтенанты, однако участия в войне ему почти не пришлось принять. Военные силы южан в Миссури были плохо организованы. При первых же слухах о приближении северных войск начинались отступления, добровольцы разбегались. Сэм заболел фурункулезом, вывихнул руку и во время очередного похода отстал. Его приютили на ферме знакомые.

На этой ферме Клеменс оставался несколько недель.

Когда показывались части правительственных войск, его прятали. Несмотря на гостеприимность хозяев, все же нельзя было оставаться здесь вечно. Война только начиналась, но на Западе, и в частности в Миссури, победа явно была на стороне Севера.

Клеменс решил пробраться к брату. Орион легко поддавался влияниям, но в своих основных убеждениях был стойким. Став аболиционистом, он со всей решительностью поддерживал Север в борьбе с рабовладельческим Югом. У Ориона были друзья среди людей, близких к Линкольну. Один из них — Эдвард Бэйтс — после избрания Линкольна президентом стал министром. Орион уже долгое время не имел определенного заработка. Он с радостью принял предложение Бэйтса поехать на Дальний запад в качестве секретаря территории Невада.

Сэм приехал к Ориону с повинной. Он отказался от поддержки Юга и не знал, что ему делать. Великолепная профессия лоцмана теперь стала неприменима. Для северян Клеменс был офицером враждебной армии, для южан — дезертиром. Орион, между тем, собирался в Неваду. Это требовало средств, а у Сэма оказались сбережения. Братья без труда договорились ехать в Неваду вместе. Сэм должен был стать личным секретарем Ориона Клеменса.

Из Сэнт-Луи Орион и. Сэм отправились на пароходе по реке Миссури на Северо-запад. На Востоке бои принимали все более жестокий характер, но на Западе было относительно спокойно. Сэм теперь не хотел знать о войне.

В конце июля 1861 года новый секретарь территории Невада, а с ним его личный секретарь, без определенных обязанностей и без жалованья, въехали из Сэнт-Джо по направлению к Карсон-Сити. Сэм Клеменс оставлял позади долину Миссисипи, где родился, вырос и где — казалось раньше — нашел свое жизненное призвание.

Брат М. Твэна — Орион Клеменс (1861 г.).

От Сэнт-Джо до Карсон-Сити, столицы Невады, расстояние в полтора раза больше, нежели от Сэнт-Луи до Нового Орлеана. Орион и Сэм оказались единственными пассажирами в дилижансе — он был заполнен мешками с почтой; на этих мешках и возлежали путешественники.

Стояли прекрасные дни. Прерия благоухала. Сэм быстро приобрел вид пионера с Дальнего запада — в помятом, пыльном костюме, в широкополой шляпе, с пистолетами за поясом. В этом была своеобразная прелесть. Начиналась новая жизнь.

Клеменсы проезжали по диким, лишь недавно отвоеванным у индейцев местам, по дорогам, где путешественников могли ожидать нападения бандитов и где заведывание участками поручалось полуразбойникам, способным любой ценой навести «порядок» на дороге, расправиться с грабителями, осмеливающимися беспокоить проезжих.

Двое суток путешественники провели в столице мормонов — Солт-Лэйк-Сити и через девятнадцать дней прибыли к месту назначения.

В Карсон-Сити насчитывалось около двух тысяч человек населения. Всего же жителей на территории Невады было в десять раз больше. Клеменсы поселились в пансионе, который обслуживал вновь появившихся представителей центральной власти. Приехал губернатор территории Най с несколькими помощниками. До своего назначения сюда Най был начальником полиции города Нью-Йорка, и в Неваду он поехал не в целях, улучшения здоровья. Новая территория казалась многообещающим местом.

Над Карсон-Сити, над его убогими домишками и лавками, витал дух обогащения. Земля Невады хранила серебро и золото, медь и свинец, уголь и железо.

Центральная площадь Карсон-Сити была всегда полна народу. В невадской пустыне, не знающей дождей в растительности, казалось, был зарыт клад, и к нему тянулись жадные взгляды людей. Тут были авантюристы и неудачники, беглые преступники и люди, пытавшиеся скрыться от войны, тут были американцы и китайцы, золотоискатели и проповедники, шахтеры и юристы.

В одном из первых писем к матери Сэм рассказывал о том, что есть участки, не стоящие и десяти центов за фут, и другие участки, которые продаются по пять тысяч долларов за фут. Эта земля чудовищно богата. По городу все время возят руду и серебряные бруски, а местная газетка (конечно, тут уже есть печать!) восторженно пишет о чудесных находках то в одном, то в — другом районе.

Но серебро не валялось на поверхности. Сначала нужно было найти участки, богатые минералами, и приобрести права на них, затем затратить много труда и денег, чтобы добраться до жилы, содержащей драгоценный металл. Серебряные жилы лежали глубоко под землей, окруженные твердыми породами. Породу приходилось размалывать, а для этого снова требовались деньги и труд многих людей. Лучше всех, пожалуй, жилось торговцам, обслуживавшим искателей. У них имелись средства, чтобы строить обогатительные фабрики и по-дешевке забирать участки у безденежных предпринимателей.

Сэм Клеменс не производил впечатления человека, который смог бы показать себя в дикой стране беззакония, где побеждают сила, настойчивость и ловкость. Его нельзя было сравнить, например, с Бобом Хоулэндом, племянником губернатора. Одним устрашающим взглядом Хоулэнд мог осадить самого наглого, самого отпетого негодяя.

Сэм уже не воспевал богиню Энергию. Пока Орион со своей обычной щепетильностью выполнял функции секретаря территории (губернатору Наю Клеменс казался слишком придирчивым в отношении «специальных» счетов и расходов), Сэм вел жизнь простого, хорошего парня. Он часами простаивал на улице, куря трубку и глазея на прохожих. Лениво рассказывал приятелям о жизни на Миссисипи, о родных местах. Свита губернатора сразу. же отправилась на поиски драгоценных металлов: Сэм остался в Карсон-Сити. Он стал лишь заочным соучастником эксплоатации участка, закрепленного Хоулэндом, и честно внес свою долю на покрытие расходов.

От Хоулэнда и других людей, занятых поисками серебра и золота, приходили сообщения о новых участках, открытых ими на богатейшей территории Невада. Стоило сделать заявку на участок и начать его эксплоатировать, и земля со всеми богатствами — твоя. Чорт побери, зачем же Сэм Клеменс сюда приехал, если не для того, чтобы приобрести богатство?! Сэм написал сестре, что «если война оставит нас в покое», они с Орионом без особых трудностей обогатят всю семью.

Война на Востоке принимала затяжной характер. Дело Севера было под угрозой. В первое время северные армии на основных фронтах терпели неудачи. Десятки тысяч людей — рабочие, фермеры, надевшие военный мундир, — гибли под пулями, от эпидемий, в лагерях для пленных.

Но людей на Западе мало интересовала большая политика. Пока на Востоке дрались, здесь стремились не упустить того, что давалось в руки. Впрочем, и на Востоке дельцы, которым победа должна была открыть невиданные возможности развития предпринимательской деятельности, не теряли случая хорошо заработать за счет Северной армии.

Наборщик Чарльз Фаррар Браун, уже успевший приобрести известность под именем Артемуса Уорда, написал короткий юмористический рассказ: «Роман — Уильям Баркер, молодой патриот». Уильям Баркер любит молодую девушку; отец ее заявляет молодому патриоту, что тот не получит руки его дочери, пока не станет равным ей по богатству и положению в свете… Молодой человек удаляется. Через шесть, месяцев он снова приходит. Теперь он богат — он получил подряд на поставку — говяжьего мяса для армии.

— Я скупил всех забракованных кавалерийских лошадей, — поясняет Баркер.

Старик в восторге отдает свою дочь новоявленному богачу и напутствует их:

— Будьте счастливы, дети мои. И какова бы ни была наша судьба, мы все должны поддерживать правительство.

Газеты в Неваде сообщали об открытии новых залежей драгоценных металлов. Рассказывали о чудесных находках, сразу обогативших людей, считавшихся до того неудачниками. В своих письмах Хоулэнд и другие смелые люди писали, что вот-вот они дойдут до серебряной жилы. Нельзя было оставаться безучастным к богатствам, которые, казалось, сами шли в руки. Сэмюэль Клеменс поддался предпринимательской лихорадке.

Вместе с одним попутчиком он предпринял путешествие в район великолепных сосновых лесов у озера Биглер (Гаход). Сэм решил сделать заявку на эти неисследованные земли. Путешественники отправились пешком. В глуши лесов, у озера, с его на редкость прозрачной водой, было так хорошо, воздух был такой пьянящий, что Сэм почти забыл о цели своего появления здесь. На много, много километров не было ни души.

Чтобы сохранить свою заявку, Сэм и его компаньон построили легкий дом и обнесли участок подобием забора. Однажды ночью искры от костра вызвали грандиозный пожар, уничтоживший постройки и огромный участок леса.

Но Сэм не пел духом. Были сделаны другие заявки. Бродить по лесным чащам, вдали от людей с их вечными заботами и тревогами, было очень радостно.

К концу 1861 года стало известно об открытии нового богатейшего района драгоценных металлов — Гэмболдта.

Сэмюэль Клеменс был сердит на себя за то, что упустил столько времени. Пора взяться за дело. Полгода работы, и он вернется в Сэнт-Луи миллионером, обогатит Ориона, сестру- Памелу, ее мужа, дядю Джеймса, племянников.

Четыре человека решили, не теряя времени, отправиться в Гэмболдт. Вместе с Сэмом- поехали два юриста и кузнец. Из всей компании один только кузнец Тиллу знал, как выглядят драгоценные металлы в породах.

Новый район находился на расстоянии трехсот с небольшим километров от Карсон-Сити, но дорога была трудна и опасна. Индейцы пытались стать на пути предприимчивых людей, проникавших на их земли. С подошью правительственных войск индейцев уничтожали — белые не хуже индейцев научились снимать скальпы, — и все же возможность нападений в пути не была исключена.

Но главные трудности появились после того, как искатели богатств прибыли в район Гэмболдта. Многообещающих участков оказалось немало, но, чтобы добраться до металла, нужно было работать лопатой и киркой. Не на это рассчитывали Клеменс и его компаньоны. Бригада скоро распалась. После трудного путешествия Клеменс вернулся в Карсон-Сити без драгоценных металлов и без денег. Правда, к старым паям на земли прибавились новые.

Клеменс был еще совладельцем участка «Горацио и Дерби». Нужно полагать, что Хоулэнд, который ведет разработку этого участка, к лету дойдет до жилы, и тогда Сэм отправится домой богачом. Но богатства все нет. В тяжелую минуту Сэм написал своей сестре Памеле: «Разве ты не знаешь, что пока я только говорил и ничего не доказал? Разве ты не знаешь, что я здесь только тратил деньги, но ничего не зарабатывал? Разве ты не знаешь, что я никогда не держал в руках бруска золота или серебра, принадлежавшего мне?»

В феврале 1862 года Сэмюэль Клеменс отправился к Хоулэнду в Аврору, чтобы проверить, в каком состоянии находятся его и Ориона капиталовложения. Будущий миллионер жил в крохотной избушке: крыша протекала, было холодно, пища скверная. Но Клеменс готов был с этим мириться — немного терпения, и холмы Эсмеральда, на которых стоит Аврора, откроют свои богатства перед отважными искателями. Пока же надо тщательно скрывать от соседей, что владельцам богатейших участков живется довольно скверно. По ночам Хоулэнд подбирает бутылки из-под шампанского и устанавливает их у крыльца своей избушки. На Дальнем западе нередко приходилось делать хорошую мину при плохой игре. Прихвастнуть нужно было в целях самозащиты, а порою, как в данном случае, просто из деловых соображений. Пусть люди думают, что в избушке Хоулэнда живут люди обеспеченные и уверенные в перспективах своего участка. Паи «Горацио и Дерби» станут котироваться по более высокой цене.

Зимой в Авроре не работали. Только когда сходил снег, можно было пускать в ход лопату, кирку и взрывчатые вещества. Зато в Авроре были кабаки и игорные дома. Искатели драгоценных металлов веселились.

Клеменс забавлял своих приятелей смешными рассказами и писал родным много писем. Некоторые письма Орион и Памела передавали местным газеткам для напечатания. Охотно помещала материал газета «Территориал Энтерпрайз» в Вирджиния-Сити, штата Невада.

По мере приближения весны, перед началом горных работ, увеличивался ажиотаж, росла спекуляция паями. В апреле Сэм писал родным, что в Калифорнии его участок, вероятно, котируется по тридцать-пятьдесят долларов за фут, но заканчивалось письмо просьбой прислать ему хоть немного денег.

Участок «Горацио и Дерби» не оправдал надежд. До жилы никак не удавалось дойти. В течение одного месяца Сэм сделал заявки на десяток других участков с пышнейшими названиями. Особенно он надеялся на «Монитор». Была создана фирма «Жила Монитор компании Клеменс». Года через два Сэм и Орион станут крупными[2] капиталистами. Но пока конкурентов приходилось удалять с «Монитора» силой.

Дела не ладились. Даже в июне в этой проклятой стороне шел снег. Работать киркой было невероятно трудно. Сэм принял решение не жениться и не возвращаться в Миссури, пока он не станет богатым человеком. Пришлось наняться простым рабочим на обогатительную фабрику неподалеку. Но работа оказалась непосильной. Сэма спас от голода один из его приятелей.

Чтобы протянуть до лучших дней, Сэм попросил Ориона договориться с какой-нибудь газетой о сотрудничестве, он готов систематически посылать письма и заметки.

Но по-прежнему соглашалась кое-что напечатать только «Энтерпрайз». Тут были опубликованы шутка о лекторе-профессоре, страдающем «ячеством» (лекцию этого «профессора», сообщила газета, нельзя напечатать полностью, так как в наборной кассе не хватило буквы «я»), и пародия на архипатриотическую речь, произнесенную по случаю 4 июля. Свои заметки Сэм подписывал псевдонимом «Джош».

Как раз в это время фельетонист газеты «Энтерпрайз» Райт, писавший под пышным псевдонимом Дан де-Цвилл, собрался съездить в «штаты», чтобы снова пожить культурной жизнью городов Атлантического побережья. «Энтерпрайз», газета бойкая, пользовавшаяся популярностью на всей территории Невада и даже в Калифорнии, не могла существовать без анекдота, шутки, фельетона. Райта нужно было кем-то заменить на время его отсутствия.

Случайный корреспондент газеты «Энтерпрайз» —. «Джош» — казался подходящим для этого. Редактор «Энтерпрайз» предложил Сэмюэлю Клеменсу стать сотрудником на жалованье в двадцать пять долларов в неделю.

Клеменса это предложение заставило серьезно призадуматься.

Конечно, теперь он почти ничего не зарабатывал, а газета обещала постоянный доход. Но ведь, будучи лоцманом, Клеменс получал много больше, совсем недавно он уже считал себя миллионером, ведь он дал себе слово вернуться домой богатым человеком! Что же делать? Клеменс отправился на несколько дней на прогулку пешком по пустынным местам, чтобы на досуге подвести итоги пребывания на Дальнем западе. Все его сбережения потеряны, от денег Ориона тоже ничего не осталось. Много месяцев Сэм жил в дрянной избушке с протекающей крышей, скверно питался, не читал книг, работал, как жестоко эксплоатируемый негр. И вот — результаты! Провал, полный провал.

Вернуться в Миссури? Нет, Сэм решил пожить еще год в Неваде, в стране возможностей и счастливых неожиданностей. Ведь даже богатейшие месторождения Комстока были открыты полусумасшедшим неудачником. Счастье еще повернется к нему лицом. В его сундуке достаточно много ценных бумаг, а пока — если нужно— будущий миллионер Клеменс станет газетным работником. Мысль о работе в газете была даже приятна.

Газета «Энтерпрайз» издавалась в центре вновь открытого месторождения Комсток. Редактор газеты Джо Гуд-май был наборщиком в золотоискателем — он хорошо знал Запад и вкусы людей «границы». Они ценили шутку, острую, даже издевательскую. Одурачить вновь прибывшего в Неваду новичка — что могло быть смешнее? Уже в омнибусе, шедшем на Дальний запад, кондуктор заверял трусившего пассажира, что омнибусная компания богата «и, если вас убьют, она заплатит ровно столько, сколько вы стоите, не торгуясь». Новичков начиняли рассказами о фантастических приключениях на Дальнем западе — о медведе, которому выстрелили в рот зарядом гвоздей, и у него сделалось несварение желудка, о птицах, встречающихся на пути в таком количестве, что нужно работать топором, чтобы прорубить дорогу. В ходу были остроты о разлагающихся трупах, о кабатчиках, которые применяют в своем деле двухствольные ружья: один заряд, чтобы известить, что обед готов, другой — чтобы получить плату с обедающих. Рассказывали без улыбки о человеке, который ночевал в общежитии на нижней полке и внезапно заболел. Оказалось, что все его поры забиты серебром. Человек вспомнил, что на верхней полке спал недавно разбогатевший владелец серебряных рудников.

В Восточных. штатах популярные газеты мною места уделяли грабежам и убийствам. В Вирджиния-Сити, в Авроре, в Гэмболдте подобные происшествия были повседневным, привычным явлением. Смерть от пули бандита была слишком реальной возможностью. Гудман старался отвлечь читателя от нерадостных мыслей.

Преступлениям, о которых газеты Восточных штатов написали бы несколько столбцов, «Энтерпрайз» и вся печать «границы» часто уделяли лишь несколько строк. Зато комической сценке, особенно, если она выводила в смешном свете какого-нибудь известного читателям человека, газеты охотно предоставляли много места.

Почти в каждом номере «Энтерпрайз» угощала читателей литературными дуэлями с сотрудниками конкурирующих газет. Иногда вспыхивала война и между двумя сотрудниками той же «Энтерпрайз». Журналисты обливали друг друга грязью, не останавливаясь ни перед какими уморительно-чудовищными инсинуациями, преувеличивая действительные недостатки и сочиняя новые. Иногда это кончалось настоящей дуэлью — тем было веселей, тем выше поднимался интерес читателей к газете! Гудман уже не раз дрался на дуэлях, заканчивавшихся мелкими ранениями и дружеской выпивкой.

Некоторые из старых юмористов, рисуя простовато-хитрых фермеров, болтливых кумушек, мошенников и шаловливых мальчишек, пытались ставить перед собой и моральные задачи. Простонародным языком они бичевали политические неполадки, взяточничество, обманы при выборах, брали под обстрел бытовые пороки, склонность к ненужной роскоши, сплетни, болтливость.

Почтенный юрист Гупер, выпуская книгу о приключениях ловкого жулика Сэггза, человека «границы», «новой страны», пытался показать, что большинство людей по существу обладает теми же пороками, что и Сэггз. Гупер рассчитывал добиться признания у своих сограждан как философ-моралист и собиратель юго-западного фольклора. Когда вместо этого в штатной законодательной палате приветствован Гупера просто как автора занимательных повестушек, умелого рассказчика, он, по свидетельству очевидцев, едва не сгорел от стыда.

Газетным юмористам «границы» было мало дела до моральных проблем. Вопросы добродетели… да само понятие добродетели здесь казалось смешным.

Юмор «границы» — это грубоватый юмор мужественных людей, не гнушающихся самой трудной работой, познавших самые неприкрашенные, самые черные стороны жизни

Здесь не было эстетических пределов смешного: убийства, увечья, разложение трупов — все это служило темой для юмористических рассказов. Вместе с тем издевательски зло высмеивали морализирование, ханжество, изнеженность.

Сэмюэль Клеменс прошел пешком двести километров от Авроры до Вирджиния-Сити. В жаркий день в помещение редакции «Энтерпрайз» ввалился типичный искатель драгоценных металлов в сапогах, в выцветшей грубой рубахе, с револьвером за поясом. Видно было, что он только что проделал трудный путь. Все свое имущество, состоявшее из нескольких одеял, он принес с собой. Это был «Джош».

Фельетонисту газеты «Энтерпрайз» полагалось быть одновременно и репортером. В поисках новостей Сэм с утра до вечера обходил все уголки своего неспокойного городка. Он писал о головорезах, театральных зрелищах, грабежах, заседаниях библейского общества, балах, о блестящих перспективах Комстока, неизбежном росте цен на паи и акции местных компаний, о роскошных похоронах бандита, убитого соперниками, о заседаниях законодательного органа территории и т. д. и т. д. Когда на улице слышался выстрел, Клеменс сейчас же выбегал узнать, нет ли чего-либо интересного. Вот послышалось сразу пять выстрелов. Репортер Клеменс установил, что убито двое, — на Западе умеют хорошо стрелять.

Но репортерская работа быстро приедалась. Гораздо интереснее писать юмористические заметки. Сэму хорошо удавалась пародия. Рассердившись на местного судейского чиновника, Сэм выдумал длинную историю о том, как этот чиновник вел расследование в связи с находкой останков окаменевшего доисторического человека. При внимательном чтении статьи можно было понять, что окаменевший человек показывает чиновнику нос. Пародия была сделана настолько тонко, что многие газеты перепечатали статью как интересный археологический материал.

Золотоискатели в Калифорнии. Современный рисунок.

Год спустя Сэм опубликовал другую пародию, которую тоже приняли всерьез. «Энтерпрайз», как орган новой территории, усиленно пропагандировала местную горную промышленность. Обычай руководителей фирм подкупать представителей печати своими акциями носил наивно откровенный характер. Чтобы защитить невадские интересы, нужно было, конечно, хулить и калифорнийских конкурентов. В октябре 1863 года в газете «Энтерпрайз» было напечатано сообщение Клеменса о страшном убийстве, которое произошло недалеко от Карсон-Сити в сосновом лесу. Убийца зарезал девятерых детей, снял скальп с жены и перерезал себе горло. Убийства были совершены на почве помешательства. Причина: убийца вложил все свои деньги в калифорнийское предприятие, вместо того, чтобы покупать великолепные акции фирм Комстока, и, конечно, был разорен. Местные жители могли догадаться, что Эмпайр-Сити и Дэтч-Крик, между которыми якобы находилась избушка убийцы, — это одно и то же место и что там нет никакого соснового леса. Но калифорнийские газеты поверили сообщению и перепечатали его. Когда выяснилось, что статья — вымысел, поднялась буря возмущения.

Разумеется, новый сотрудник «Энтерпрайз» немедленно начал перепалку с конкурирующей газетой. Репортер Райс газеты «Вирджиния-Сити Юньон» посмел критически отнестись к статьям Клеменса о местной законодательной палате. Клеменс, по утверждению Райса, делает ошибки, он — совсем зеленый новичок, не знающий парламентских правил.

Клеменс решил бить Райса его же оружием. В очередной корреспонденции он без зазрения совести заявил, что статьи Райса полны неточностей, им совершенно нельзя Верить, они содержат просто преступные вещи, автор этих статей «ненадежный». В дальнейшем газета «Энтерпрайз» неизменно продолжала называть Райса этой кличкой. Клеменс и Райс сделались друзьями, но для читателей «Энтерпрайз» Райс все еще оставался «ненадежным». Клеменс публиковал статьи о дурных манерах «ненадежного», описывал его обжорство, повествовал, как после званого обеда пришлось купить гроб и уложить туда этого пьяницу «ненадежного» — он был без сознания.

Дан де-Квилл, честнейший, принципиальнейший Дан, сотрудник той же «Энтерпрайз», тоже был объектом литературных пощечин, вызывавших раскаты смеха у читателей газеты. Дан, конечно, не оставался в долгу. Но подобная клоунада не портила отношений между журналистами. Все это делалось для публики, на потеху читателям.

В Вирджиния-Сити и на всем Дальнем западе Клеменс быстро получил такую же известность, как Дан и «ненадежный».

Однако в тесном приятельском кругу еще большую известность по части юмора имел Стив Гиллис. Он не был журналистом, а только скромным наборщиком. Но Гиллис как бы воплощал юмор Комстока, «дикого Запада». Это он прятал рукописи Клеменса и свечку, при которой Сэм работал по вечерам. Это Гиллис придумал организовать преподнесение Сэму роскошного курительного прибора. Такие приборы обычно дарили по подписке. Сэм любил почести. Но вот его, ярого курильщика, обходили.

— Разве я не заслужил такого прибора? — жаловался Сэм Стиву.

Стив Гиллис принялся за дело. Была составлена комиссия для вручения подарка. Сэму намекнули, чтобы он подготовил благодарственную речь. Пришел торжественный день. Растроганный Сэм горячо благодарил друзей, угощал шампанским. Веселье продолжалось всю ночь.

Назавтра выяснилось, что прибор не настоящий, а жалкая имитация из гипса и взят с витрины магазина, где он стоял для рекламы.

Редактору Гудману порой казалось, что молодой Клеменс несколько ленив. По мнению Гудмана, ему было далеко до Дана, талантливого и трудолюбивого журналиста. Но известность Клеменса росла. Его статьи перепечатывались другими газетами Невады и Калифорнии. Любая газета в Сан-Франциско — полагал Сэм — предложила бы ему работу.

Одно только смущало Клеменса — его статьи шли без подписи. Ему, конечно, не пришло бы в голову подписываться под статьями подлинной фамилией. Ведь основное, что дается Клеменсу, — это шутка, рассказ, фельетон, а Юмористы пользуются псевдонимами, притом обязательно несколько комичными.

В 1863 году Сэм узнал о смерти старого лоцмана Селлерса «Марка Твэна». Mark Twain — отметь два, — Сэму вспомнилась любимая Миссисипи. С разрешения редактора под статьями Клеменса появилась подпись «Марк Твэн».

Невада стала штатом. Это должно было дать дополнительные голоса в сенате президенту Линкольну. Губернатор Най, наконец-то, смог осуществить одну из целей своего приезда в Неваду — он кандидат в сенаторы от штата Невада. Обе палаты территориального законодательного собрания закрылись. Сэм организовал шуточное выступление, посвященное «третьей палате». В специально снятом для этого зале «губернатор» Твэн произносил остроумные и злые речи о виднейших политических деятелях Невады. Слушатели хохотали. Твэн становился одним из наиболее популярных людей штата.

Артемус Уорд (Чарльз Браун).

Когда в Неваду приехал писатель Артемус Уорд, присвоивший себе имя своего главного героя, Сэм познакомился с ним одним из первых. В Вирджиния Сити Уорд с огромным успехом прочел комическую лекцию. Собственно говоря, лекции в обычном смысле этого слова не было. Писатель выступил с комическим монологом, играя роль хитрого простака Уорда. Публика начинала смеяться, едва завидев «лектора» на эстраде.

Уорд-Браун был лишь немногим старше Клеменса, но он уже стал популярным писателем, автором книги, выдержавшей два издания. Выдуманный Брауном владелец путешествующего зверинца и музея восковых фигур Уорд стал известен всей стране. Локк создал тип скверного старикашки Петролеум Б. Нэсби. Сам Линкольн хохотал над похождениями Уорда и Нэсби, над выведенными Брауном и Локком типами рвачей, поддерживавших президента только для того, чтобы получить выгодную должность, над типами трусов и неразоблаченных изменников. Во время войны Браун, Локк и другие нашли нужные для защиты демократии слова; они тоже по-своему дрались за победу северян.

Артемус Уорд был первым признанным писателем, с которым познакомился Твэн. Уорд, Феникс (Дерби), Локк и многие другие юмористы, получившие известность примерно с начала гражданской войны, не претендовали на роль моралистов или ученых собирателей фольклора. Это были профессиональные юмористы, жившие на доходы, которые приносили им газетные фельетоны, книги и «лекции». За исключением отдельных сатирических рассказов, в которых защищалось дело Севера, они посвящали свое творчество одной цели — смешить, смешить во что бы то ни стало, не стесняясь в выборе средств.

Линкольна осаждают искатели легкой работы. Современная карикатура.

Марк Твэн знал уже все тонкости ремесла американского юмориста, владел всем его инструментарием… Он умел нанизывать остроты, придумывать фантастические, лживые истории, представляться простаком, делающим все невпопад. Он даже превзошел Уорда и Нэсби. Чтобы вызывать смех, ему не приходилось пользоваться любимым трюком юмористов — неправильной орфографией, искажением слов. У Смита и Лоуэлла неточности в выражениях, неправильное правописание в какой-то мере отражали подлинный характер ошибок малограмотных людей из американского захолустья. Но позднее искажения в орфографии, испорченные обороты речи приобрели виртуозный характер, стали фокусом. Сам Уорд признавал, что люди «смеются больше над моей эксцентричной фразеологией, нежели по поводу содержания».

В лучших произведениях юмористов все же сохранилась некоторая связь с фольклором Запада, в них чувствовалось что-то от передаваемых из уст в уста «охотничьих» рассказов, небылиц, от легенд о полубогах «границы».

Твэн больше, чем кто-либо из американских юмористов, воспринял подлинный народный юмор Запада, воспринял его от лоцманов, матросов и грузчиков на великой реке Миссисипи, от золотоискателей, фермеров-переселенцев и рудокопов, познавших каторжный труд, от негров, воспевающих победы слабых зверьков над страшными медведями, волками и львами.

Твэн знал жизнь, умел подмечать смешное, но, чтобы доказать это, нужно вырваться из дикой глуши Невады. Подлинное признание и слава приходят в старых штатах, на Востоке.

Уорд прочитал некоторые работы Твэна и выразил свое одобрение. Он даже предсказал ему большое будущее.

По совету Уорда Марк Твэн послал несколько юмористических сценок в одно нью-йоркское издание; их напечатали. На этом пришлось остановиться — Твэн был слишком занят повседневной работой в Неваде.

Война между Севером и Югом уже подходила к переломному моменту. В начале 1864 года Линкольн назначил командующим войсками еще недавно совсем неизвестного Гранта. Президент решился также — наконец-то! — предпринять некоторые шаги для освобождения негров. В Неваде вспоминали о войне лишь в связи со сборами денег на медицинскую помощь раненым. Жизнь здесь шла своим чередом.

В газете «Энтерпрайз» Твэн занимал уже такое положение, что, отправившись в поездку, Гудман оставил его своим заместителем. Новый редактор сразу же выступил с довольно оскорбительными замечаниями по адресу редактора газеты «Кроникл» Лэйрда, осмелившегося взять под защиту лиц, раскритикованных газетой «Энтерпрайз».

Лэйрд не остался в долгу. Марку Твэну было нанесено ответное оскорбление.

В дело вмешался Стив Гиллис — Твэн до сих пор не дрался на Дуэли, теперь ему представилась возможность показать себя; он должен послать своему оскорбителю вызов. Сэм отнесся к предложению Стива без особого энтузиазма, но отказаться от защиты своей чести, когда даже посторонним видно, что она оскорблена, невозможно. Вызов послали. Лэйрд не торопился отвечать. Возмущенный Твэн послал вторичный вызов. Наконец, дуэль назначена.

Целую ночь Твэн усердно учился стрелять из пистолета. Утро. Пора ехать. На поле чести Лэйрд со своими секундантами тоже тренировался в стрельбе. Секундант Гиллис решил преподать Сэму последний урок. Он выстрелил в птичку. Подошли Лэйрд и его секунданты. У птички была начисто отстрелена голова.

— Кто это сделал? — спросил один из секундантов.

— Сэм, — ответил Гиллис.

— На каком расстоянии?

— О, около тридцати ярдов.

— Может ли он повторить это?

— Сколько угодно раз. Он умеет так стрелять даже на вдвое большем расстоянии.

— С этим человеком драться нельзя. Это будет самоубийством, — заявил Лэйрду его секундант.

Редакторы конкурирующих газет города Вирджиния-Сити решили отказаться от всех нанесенных друг другу оскорблений.

Все сошло отлично. Сэм вошел во вкус дуэлей. Когда он получил оскорбительное письмо от некоего Кэтлера, он немедленно вызвал его на дуэль. Кэтлера не оказалось в городе, но о предстоящей дуэли стало известно городским властям. Невада к этому времени уже была штатом; закон против дуэлей предусматривал тюремное заключение для дуэлянтов, и власти искали случая доказать всем гражданам, что законы будут строго соблюдаться. Сэм и Стив узнали, что через несколько часов они будут арестованы.

Сидеть в тюрьме из-за дуэли, к тому же несостоявшейся, отнюдь не казалось романтичным. Первым же дилижансом Сэм и Стив отправились в Сан-Франциско. Так, благодаря случайности, установившаяся жизнь журналиста Твэна в стране серебра и золота пришла к концу.

В Сан-Франциско Твэн получил работу в калифорнийской газете «Колл». Он поселился со Стивом, по-прежнему неутомимым инициатором всевозможных приключений. Жили весело, много пили, не упускали случая сыграть шутку над соседями, ссорились и не могли расстаться.

Но жизнь в Сан-Франциско не давала удовлетворения. Теперь Марк Твэн был только простым репортером в большой газете, одним из многих. Из полицейского участка на пожар, из одного конца города в другой в погоне за материалом — так складывался день репортера. Ночью нужно было забежать во все театры, побывать в каждом несколько минут и дать заметки о спектаклях. Тяжелый, неприятный, бездушный труд.

Золотоискатели на Дальнем западе. Рисунок худ. М. Галагера

И все вокруг Твэна в этом большом городе жили такой же тусклой жизнью, занятые только одним — борьбой за кусок хлеба. Богачи строили роскошные дома, выезжали в красивых колясках. Полиция, мэр, власти города и штата считались с каждым их желанием. А какого-нибудь несчастного китайца можно было затравить собаками — за него никто не заступится. Марк Твэн написал статью об этом — ее не напечатали. Попробовал писать другие статьи против полиции, против городских властей — они тоже не были помещены. Работать в газете стало неприятно. Тем временем и хозяева газеты «Колл» решили расстаться с репортером Твэном. Он подал в отставку. Твэн, лучший журналист в Вирджиния-Сити, оказался в Сан-Франциско без работы.

На помощь пришел Гудман из «Энтерпоайз». Марк Твэн стал корреспондентом этой газеты в Сан-Франциско. Теперь он мог писать всю правду о коррупции, царящей в этом городе, — Гудман издавал газету в штате, жестоко конкурировавшем с Калифорнией.

В конце концов начальник полиции Сан-Франциеко подал в суд на редактора «Энтерпрайз», обвиняя его в клевете. Но Марк Твэн выступил с новой, еще более резкой статьей, бичующей полицейские нравы города Сан-Франциско.

В это время Твэна пригласили участвовать в, журнале «Калифорниец», редактором которого стал новый приятель Твэна — Брет Гарт. Сан-францискские журналисты, не довольствовавшиеся одной репортерской работой или сочинением анекдотов, печатали в «Калифорнийце» сценки, статьи, стихотворения, рассказы, рассчитанные на более взыскательного читателя. Марк Твэн поместил в журнале несколько юморесок. Его и Гарта считали «подающими надежды». Но Брет Гарт был опытнее, он лучше зиал требования культурной Новой Англии, умел «подавать» материалы о Дальнем западе. Его рассказы о грубых, жестоких, не очень опрятных золотоискателях без опасения читали в лучших гостиных. Редакторский карандаш Гарта прошелся не по одной рукописи плебейского юмориста Твэна.

Марк Твэн в хижине Джеймса Гиллиеа. Рисунок худ. Уорда, 1910 г.

Жизнь в Сан-Франциско уже приобрела было какой-то порядок, но вмешалась новая случайность. Однажды ночью неугомонный Стив Гиллис ввязался в драку и изувечил кабатчика, оказавшегося другом начальника полиции. Стива арестовали по обвинению в покушении на убийство. Чтобы вызволить друга, Твэн дал за него поручительство. Гиллис немедленно же исчез из города и не явился к судебному разбирательству. Тогда начальник полиции взялся за поручителя. Пришлось бежать и Твэну.

К счастью, Сэму встретился брат Стива — Джеймс Гиллис, старый золотоискатель, живший в одиночестве в горах. Он предложил Сэму устроиться у него.

В избушке Гиллиса было спокойно и хорошо. Старый Джим разрабатывал заброшенные золотые россыпи. На них оставались только чудаки-неудачники, не терявшие надежды найти несколько самородков и обеспечить свою старость.

У Джима Гиллиса нашлись хорошие книги, он оказался замечательным рассказчиком.

Джим был кладезем народных «западных» сказок, передаваемых из уст в уста такими же обойденными судьбой старыми американскими охотниками, фермерами или золотоискателями.

В дождливые вечера Сэм слушал рассказы Джима и его приятелей. От ветерана боев с индейцами Джима Бриджера пошел рассказ про замечательное эхо. В тех местах, куда забрался Бриджер, была видна вдалеке гора. До горы так далеко, что звук голоса долетает до нее и возвращается эхом лишь через шесть часов. И вот, чтобы не проспать, нужно только крикнуть перед сном: «Вставать пора!», и эхо разбудит тебя утром, как раз во-время. Бриджер знает также место, где растут окаменелые деревья, которые приносят каменные плоды.

Клеменс снова стал искателем драгоценных металлов. Стояла зима 1865 года. Сэм таскал воду для промывки породы; казалось, вот-вот блеснет самородок, но время шло, а золото не попадалось.

Наконец, устав от бесполезной траты сил, Сэм категорически отказался продолжать работу. Джим и его компаньоны оставили участок на произвол судьбы. Позднее они узнали, что под тонким покровом пустой породы было золото. Его обнаружили и захватили другие люди.

В кабачке на Дальнем западе. Рисунок худ. М. Галагера

Согреться в ту холодную зиму можно было только в кабачке, куда часто заходил старый лоцман с реки Иллинойс, по имени Бен Кун. Монотонным голосом он рассказывал длиннейшие истории. Однажды Кун рассказал собравшимся о лягушке, — он очень ценил внимательных слушателей, а день был серый, тягучий, делать все равно было нечего. Это не новый рассказ, неизвестно кто его (дочинил. У человека по имени Кольман была дрессированная лягушка. Кольман пошел с каким-то незнакомцем на пари, что его лягушка прыгнет выше любой другой. Когда Кольман вышел из комнаты, незнакомец накормил его лягушку дробью. Понятно, она не смогла сдвинуться с места, и пари выиграл незнакомец.

Стив уладил свои дела в Сан-Франциско, и Сэм мог туда вернуться. Снова началась шумная жизнь корреспондента «Энтерпрайз» и сотрудника «Калифорнийца», снова разоблачения, литературные драки, веселые вечера и ночи с неизменным Стивом.

В Нью-Йорке должен был выйти новый сборник Артемуса Уорда. Слава его продолжала расти. Уорд полюбил Твэна, веселого шутника и талантливого юмориста. По его предложению издатель книги попросил Твэна прислать что-нибудь для нового сборника. Марк Твэн написал рассказ о «прыгающей лягушке». Но «лягушка» дошла в Нью-Йорк с опозданием — книга уже была готова к печати. Издатель предложил рукопись «Вечерней почте». Юмореска «Джим Смайли и его знаменитая прыгающая лягушка» была там напечатана в ноябре 1865 года. Сэмюэлю Клеменсу было уже тридцать лет.

Рассказ о лягушке в разных вариантах не раз появлялся в печати и до этого. Он был опубликован еще десяток лет тому назад. Истории о хитреце, обманувшем хвастуна, часто рассказывали негры. О лягушках с животами, наполненными дробью, известно было на Миссисипи. Это — любимая тема народных сказок людей «границы», горняков, лесорубов. Но в больших городах восточного побережья о «лягушке» не знали.

Твэн сделал одним из действующих лиц самого рассказчика Саймона Уиллера. Саймон Уиллер уютно пристроился у печки убогого кабака в полуразрушенном шахтерском лагере. Он толст, лыс, на его спокойном лице написаны простота и добродушие.

Уиллер начинает свой неторопливый рассказ. Он не сразу приходит к теме, он рассказывает, как старый, простодушный шахтер, забытый жизнью в глухом уголке страны. И сразу возникает мир беспокойного Запада с характерными для него типами грубых и бесшабашных искателей драгоценных металлов, хвастунов и азартных спорщиков. Джим Смайли, о котором рассказывает Уиллер, одержим страстью держать пари. Стоило заспорить при нем о чем угодно, как Джим предлагал биться об заклад. Он прибегал ко всяким уловкам, наивным и хитрым, лишь бы втянуть людей в пари.

Читатель, как живых, видит киллера и глупого хитреца Смайли, который «стоял и почесывал голову» после того, как его надули таким остроумным способом.

Юмор Твэна в рассказе о лягушке мягкий, человечный; Твэн реалистичен и наблюдателен. Из широко известного анекдота писатель сделал яркую картинку народной жизни.

Рассказ о лягушке сразу приобрел популярность. Он был перепечатан в ряде газет. Лоуэлл отметил связь этого рассказа с фольклором. Нью-йоркский корреспондент «Сан-Франциско Альта» сообщил, что у него «раз пятьдесят справлялись об авторе смешной сказки. Все сходятся во мнении, что это лучшая вещь дня».

Но Твэн не был рад. Вот оно — признание. Он написал столько хороших статей и рассказов, он даже собирался выпустить книгу совместно с Гартом, а газетам Восточных штатов больше всего понравился простоватый, захолустный скетч. В этом рассказе мало выдумки, в нем нет блеска. В письме к родным Сэм жаловался: «Я не знаю, что писать; в моей жизни так мало событий. Я хотел бы снова быть лоцманом на реке. Воистину все — суета и ничего не стоит, кроме лоцманского дела».

Твэну надоело писать ежедневные письма для «Энтерпрайз». Он метался, был недоволен собой, своей работой, городом Сан-Франциско, всей Америкой.