ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Тревожные годы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Тревожные годы

Мои дети укачивались под политические колыбельные.

Роуз Кеннеди

В тридцатые годы, а именно, в год рождения Эдварда Джозеф Кеннеди впервые вошел в большую политику. На президентских выборах он поддержал кандидатуру Франклина Делано Рузвельта и сделал большой денежный вклад в фонд его избирательной компании.

В США выдающиеся политики крайне редко избираются президентами, разве что по ошибке или в силу жесточайшей необходимости, но 1932 год требовал экстраординарных мер для решения американских проблем. Бурный рост 1920-х годов, период процветания закончился грандиозным биржевым крахом 1929 года, который отбросил Америку на десятки лет назад. Страна, которая еще недавно буквально купалась в деньгах, столкнулась с голодом. Нередко можно было видеть людей, которые копались в кучах мусора в поисках съестного. Причем это были не обычные бездомные, которых всегда было не так уж и мало в больших американских городах. Это были люди, которые еще недавно имели собственный дом, высокооплачиваемую работу, приходящую прислугу и автомобиль. В 1932 году, доведенные до отчаяния нищетой, на Вашингтон двинулись ветераны Первой Мировой войны. Президент Герберт Гувер бросил против участников Марша войска. Казалось, Америка словно знаменитый «Титаник» стремительно идет ко дну. В стране набирали силу экстремистские организации, которые открыто восхищались Гитлером и Муссолини. В то же время еще больше, чем перед угрозой фашизма, американский истеблишмент испытывал страх перед призраком большевистской революции, страх, в общем-то, мало обоснованный, поскольку коммунистическое движение в США всегда было слабым и плохо согласовывалось с характерным для американцев индивидуализмом.

Депрессия, разброд и шатания в общественной жизни требовали Спасителя, который смог бы вытащить Америку из кризиса или хотя бы дал надежду, что его удастся пережить. Таким человеком стал Франклин Д. Рузвельт.

В январе 1933 года, когда Ф.Д.Рузвельт принес присягу как 32 президент США, в американское правительство стройными рядами двинулись виднейшие представители американских деловых кругов. Нельзя сказать, чтобы раньше в правительстве никогда не отмечалось присутствие людей бизнеса, но в 1930-х годах оно приняло совершенно иной характер. Эти люди пришли спасать Капитализм. Они не клянчили огромное жалование, мотивируя это тем, что столь известным людям неприлично работать за гроши. И уж тем более они не говорили президенту, что лишь солидное жалование способно удержать их от взяточничества. Они работали за символическую плату — один доллар в год! При этом они оставляли собственный бизнес. Они принимали решения, которые в дальнейшем могли существенно сократить их личные доходы. Но вслед за Джозефом Патриком Кеннеди они могли бы повторить слова, что готовы расстаться с половиной своего состояния, если им гарантируют неприкосновенность второй половины.

Джозеф Кеннеди также принял участие в этой спасательной операции. Президент назначил его председателем специальной комиссии по безопасности фондовой биржи. Собственно, сам Джозеф надеялся стать министром финансов, но и в качестве председателя комиссии он немало преуспел. Под его руководством комиссия разработала жесткие правила работы биржи, запретила некоторые спекулятивные операции с ценными бумагами, справедливо утверждая, что именно неограниченные спекуляции и беспредельная свобода биржевиков были во многом повинны в разразившемся кризисе. Правильно говорят: «Нет лучшего лесника, чем бывший браконьер».

Далеко не все представители бизнеса с восторгом встретили нововведения Кеннеди, однако президент Рузвельт игнорировал крики недовольства. Осознание необходимости принятия экстренных мер было столь высоко, что президент мог позволить себе диктовать свою волю Конгрессу. Конечно, подобное положение сохранялось недолго, тем не менее рекомендации Кеннеди легли в основу современных правил операций на бирже.

Поддержка Рузвельта принесла Кеннеди не только место в правительстве. Волей неволей, но американская аристократия должна была несколько смягчить свое отношение к ирландскому выскочке. Благодаря семье Рузвельтов Кеннеди установили необходимые связи с европейскими деловыми кругами. Все это заставило Джозефа в президентскую компанию 1936 года повторить маневр. На этот раз он не только внес деньги в фонд компании, но и написал агитационную книгу «Я за Рузвельта». Более существенной была и благодарность президента. Получив второй президентский срок, Франклин Делано Рузвельт в декабре 1937 года назначил Джозефа послом в Великобритании.

Окружение Рузвельта не испытывало восторга от этого назначения. Они отмечали, что отправлять послом к Сент-Джеймскому двору католика-ирландца по меньшей мере неуместно. Не испытывали они доверия и к убеждениям Джозефа. Однако президент знал, что делал. От него не укрылось бешенное честолюбие Кеннеди, и он неоднократно говорил министру финансов Генри Моргентау, что Кеннеди слишком опасен, чтобы иметь его рядом.

И вот в 1938 году семья Кеннеди отправилась в Лондон. На торжественном приеме при королевском дворе взволнованный Джозеф обернулся к жене и прошептал: «Это чертовски длинный путь из Восточного Бостона, Роуз». Но деятельность посла вовсе не ограничивается представлением ко двору. Перед Джозефом Кеннеди вставали сложные политические проблемы, вызванные надвигающейся мировой войной. Проблемы, с которыми, в конечном счете, он не справился. У него отсутствовала необходимая для дипломата культура, он понятия не имел о таких вещах, как дипломатический такт или простая сдержанность. У Франклина Делано Рузвельта было немало оснований выражать недовольство деятельностью посла, однако он поступил так, как очень часто делают американские президенты, столкнувшиеся с непрофессионализмом очередного политического назначенца — отправил в Лондон личного эмиссара, Уильяма Донована, через которого и вел все дела.

Бурные мировые события почти никак не отражались на жизни самого младшего из семьи. У маленького Тедди были свои проблемы. Нужно было осваиваться в большом посольском доме. Мальчик был буквально потрясен, обнаружив там лифт, и во всю веселил прислугу, играя в лифте в универсальный магазин. Но самое главное, Тедди впервые должен был пойти в школу. Американская аристократия, подражая аристократии английской, предпочитала обучать своих детей в частных школах-интернатах, где царила суровая дисциплина и почти спартанские условия жизни. Так как Джозеф хотел, чтобы его дети достигли успехов в жизни, он последовательно отправлял всех своих детей в подобные учреждения. Тем не менее, еще по пути в Англию двенадцатилетний Роберт, немало натерпевшийся от жизни в частных интернатах, настойчиво спрашивал у отца, в какую именно школу отправят его и Тедди. И он добился обещания Джозефа отдать их в обычную школу, чтобы они могли жить в семье.

Вообще, может показаться странным, но если Джозеф Кеннеди понятия не имел о дипломатическом такте, то Роуз в некотором отношении явно бросалась в другую крайность. Она очень хотела, чтобы ее дети были вежливыми, имели хорошие манеры и ощущали свою ответственность, являясь детьми посла. Для старших детей все это не представляло особых трудностей. Поездка в Лондон пошла им на пользу, общение с английской аристократией придало им лоск, так не достающий их отцу. Но в случае с Эдвардом желание быть вежливым приводило к трагикомическим последствиям. Однажды придя домой из школы, Тедди огорошил свою гувернантку Элизабет Данн вопросом: «Могу я стукнуть Ромни по голове?» Так как она совершенно не понимала, о чем идет речь, то мальчик пояснил: «Каждый день, когда я прихожу в школу, Ромни бьет меня в живот. Мама говорит, я должен быть вежлив со всеми, и я не должен делать ничего, что может отразиться на нас, так что я не могу дать ему сдачи, потому что мой папа посол». В своих мемуарах Роуз утверждала, что разрешила сыну дать сдачи драчливому мальчишке, однако ее утверждение расходится со свидетельствами Элизабет Данн и самого Эдварда. Остается предположить, что разрешение на драку было дано Джозефом Кеннеди.

Пребывание семьи Кеннеди в Лондоне было относительно недолгим. Вскоре после начала II Мировой войны, Джозеф, боясь за детей, отправил свою семью домой, в Штаты. Но и за этот короткий срок Эдвард успел посетить две школы, что не слишком способствовало его успехам в учебе.

Незадолго до того, как покинуть Европу, в жизни Эдварда произошло событие, которым не мог похвастаться ни один американский ребенок ни до, ни после него. Он получил первое причастие от самого Папы Римского. Интересное событие не было пропущено прессой, и Тедди дал первое в своей жизни интервью, сообщив, что ничуть не боялся. Лихорадку, охватившую журналистов, можно понять, если вспомнить, что за двести лет подобной чести не удостаивался ни один ребенок, даже дети королевских семей. Вот вам и выскочки-ирландцы!.. Правда, Папа Пий XII не был совсем уж чужим для семьи Кеннеди. Будучи еще кардиналом Пачелли, он посещал Нью-Йорк и нанес визит Джозефу и Роуз Кеннеди. Тогда четырехлетний Тедди настолько заинтересовался большим крестом кардинала, что вскарабкался ему на колени, чтобы поиграть с ним. Роуз очень жалела, что в этот момент у нее под рукой не оказалось фотоаппарата, но, вполне возможно, это было к лучшему. В те времена отношение к католикам в Соединенных Штатах не отличалось доброжелательностью, и фотография будущего сенатора США играющего на коленях будущего Папы Римского вряд ли добавила бы ему голосов избирателей.

С возвращением в Штаты перед Роуз вновь встала проблема, в какие школы отправить детей. Так как учебный год заканчивался, а Роуз не имела пока постоянного места жительства, то она решила разослать своих сыновей и дочерей по интернатам.

Не испытывая ни малейшей любви к школам-интернатам, пятнадцатилетняя Патриция постаралась обеспечить себе обучение в обычной дневной школе. Она ни о чем не просила мать, не пыталась ее разжалобить. Она поступила очень просто и изобретательно. В ходе обязательного для поступающих в школу собеседования ее попросили назвать дату битвы при Гастингсе — Патриция заявила, что это произошло в 1740 году[6]. Переглянувшись, учителя задали ей более простой вопрос, предложили ответить, в каком году была принята Декларация Независимости. Ничуть не смутившись, Патриция ответила, что в 1812 году[7]. Наконец, учителя задали ей самый простой вопрос, который только могли придумать учителя католической школы, попросив ее произнести символ веры. Патриция не растерялась и тут, бойко прочитав молитву «Отче наш». В результате такого «собеседования» расстроенной Роуз сообщили, что Пат еще рано поступать в эту школу и ей лучше провести год-другой дома под родительским надзором и посещать дневную школу. Роуз не могла понять, что же произошло, но делать было нечего. Лишь через тридцать лет Патриция не без удовольствия призналась в своей проделке.

К несчастью для Эдварда ему в голову не пришла такая же блестящая идея. Сказывался возраст. Роуз отправила своего младшего сына в ту же школу, что и Роберта, чтобы они могли быть вместе. Это была католическая школа-интернат в штате Род-Айленд, принадлежавшая ордену Бенидиктинцев, которая, к тому же начиналась с седьмого класса. Восьмилетний Тедди оказался в одном классе с детьми, которые были старше его на семь лет.

Вообще Эдварду часто приходилось переходить из школы в школу. Всего он посещал одиннадцать школ и всегда уверял, что никогда не испытывал из-за этого никаких комплексов. Однако его биограф Джеймс Макгрегор Барнс утверждал, что это было не совсем так. Одним из самых тяжелых периодов для Тедди было обучение в школе-интернате иезуитов[8] в Беркшире, где он чувствовал себя совершенно одиноким. Еще хуже было в бенидиктинской школе в Род-Айленде, той самой, где он учился в одном классе с Робертом. Сам Эдвард описывал это следующим образом: «Я ходил в класс, спал в своей маленькой комнатке, учил что-то по географии и был совершенно запутан латынью».

На самом же деле трудности с усвоением программы, рассчитанной на старших детей, намного превосходились трудностями общения с этими детьми. Одноклассники Эдварда, пользуясь превосходством своего возраста, постоянно высмеивали его, толкали, щипали и просто били. Причем очень часто это происходило в присутствие Роберта, которой не вмешивался в драку, объясняя это тем, что Эдвард должен уметь сам постоять за себя. Надо было обладать редкостным добродушием и отходчивостью, чтобы не затаить на брата обиду, но Эдварду, по всей видимости, вообще были чужды злые мысли по отношению к людям.

Через три месяца подобного обучения Роуз перевела Тедди в другую школу. Его отметки сразу же улучшились, однако так и не стали хорошими. Он учился крайне неровно. Ему прекрасно давались арифметика, география и история, но совершенно не давались языки: испанский, французский, английское правописание. Чтобы дать представление об орфографии восьмилетнего Эдварда достаточно привести его письмо отцу в Лондон с сохранением всех ошибок автора.

Тедди папе. Июнь 20–21 1940

Мы сейчас на кап-коте [Кейп-Коде]. Мама поехала на выпуск джека, джо здесь. Пагода очень плохая. Ты бы ни мог прислать мне автограв короля? Скоро я пошлю теде другое письмо.

Вот такие редкие записки отправлял в Англию Эдвард, наслаждаясь своими первыми каникулами. За океаном во всю шла мировая война, рвались снаряды, гибли люди, а Америка, казалось, даже не замечала разворачивающейся в мире трагедии. Как обычно, Тедди, его братья и сестры участвовали в парусных гонках, завоевывали призы и радовались жизни.

Впрочем, однажды мальчик получил от отца письмо, в котором прочитал следующие слова:

«Я надеюсь, когда ты вырастишь, ты посвятишь свою жизнь тому, чтобы постараться сделать людей счастливыми вместо того, чтобы делать их несчастными из-за войны…»

Тедди запомнил эти строки и часто ссылался на них, когда стал сенатором, совершенно забыв, что слова его отца относились ко вполне конкретной ситуации. Для Эдварда высказывание посла стало символом того, что война не является единственным способом проведения американской политики, в то время как Джозеф всего на всего пытался оправдать свою деятельность по «умиротворению» Гитлера, деятельность, закончившуюся полным крахом. Человек, который всегда учил своих детей «держать удар» и не сдаваться, как бы не было трудно, с началом мировой войны совершенно пал духом, неоднократно повторял, что в Европе все катится в пропасть, Германия победит в войне, и его единственная задача спасти для своих детей то, что еще можно спасти.

Конечно, подобные высказывания стали известны как в Англии, так и в США, и президент Рузвельт в конце концов отозвал своего посла. Как ни странно, Джозеф очень обрадовался новообретенной свободе. Он принялся вести активную агитацию против вмешательства Соединенных Штатов в европейские дела, что могло бы привести к участию США в войне. Он писал статьи, давал интервью, даже выступал свидетелем на слушаниях в комитетах американского Конгресса — короче, сделал все, чтобы противостоять внешней политике Рузвельта.

Но старший сын Джозефа, Джо-младший, пошел еще дальше. 1940 год был годом очередных президентских выборов, и Франклин Д. Рузвельт вновь выставил свою кандидатуру на пост президента. В то время еще не было поправки к Конституции, которая бы запрещала занимать пост президента больше двух раз, однако существовала установленная Джорджем Вашингтоном традиция, в соответствии с которой ни один президент не пытался добиваться высшего поста в государстве в третий раз. Рузвельт решил нарушить эту традицию, и молодой Джо выступил против него, став активным сторонником соперника Рузвельта в демократической партии Джо Фарми. В составе делегации штата Массачусетс он отправился на национальный съезд демократической партии и своей активностью умудрился вызвать неудовольствие президента. В двадцать пять лет добиться того, чтобы сам Рузвельт признал его серьезным противником — на это требовался немалый талант!

Тем не менее, усилия Джо-младшего и других сторонников Фарми не увенчались успехом и Рузвельт в третий раз был выдвинут на пост президента США от демократической партии. Как бы Рузвельт не злился на отца и сына Кеннеди, он был реалистом и знал, что на выборах ему необходима поддержка ирландской общины. Подавив свою неприязнь, он обратился к Джозефу-старшему за помощью и в третий раз получил ее. Теперь демократы сражались с республиканским кандидатом, крупным промышленником из штата Индиана Венделлом Л. Уиллки (первоначально Уиллки был членом демократической партии и на выборах 1932 года внес большой вклад в фонд кампании Рузвельта), и на время все раздоры были забыты. Вот тут-то в большую политику вмешался восьмилетний Эдвард.

Конечно, называть это вмешательством было бы большим преувеличением, но факт остается фактом, именно президентские выборы 1940 года заставили Теда произнести первую политическую речь. Осенью Эдвард пошел в свою пятую по счету школу, дневную школу Лоуренс-Парк в Бронксвилле. Желая как можно лучше объяснить ученикам значение выборов, директор школы Джордж Коллен устроил в школе президентские выборы в миниатюре. За республиканца Уиллки выступал некий Вестбрук Пеглер II, чей дядя писал злые анти-рузвельтовские статьи для газетного синдиката Херста. Кампанию в пользу Рузвельта возглавлял Эдвард.

Несколько дней соперники вели активную агитацию в пользу своих кандидатов, вершиной же кампании стали публичные дебаты, проведенные в спортивном зале школы. Среди приветствий сторонников и насмешек противников Тедди уверено подошел к трибуне и произнес следующую речь:

— Сегодня мы столкнулись с кризисом. (Аплодисменты.) Через океан нация за нацией, чья вера в демократию была столь же сильна как и наша, пали перед нацисткой военной машиной. (Свист.) В подобное время мы должны предпринять меры, не спрашивая, хороши они для частного бизнеса или нет. (Аплодисменты, негодующие крики.) Ради этой задачи мы должны наступить на мозоль некоторым людям и институтам, которым покровительствует мистер Уиллки. (Громкие аплодисменты, топанье ног, приветственные крики.)

Оппонент Эдварда выступил с речью, составленной для него дядей, в которой обвинял президента в безответственной игре в «военные игрушки», игре, которая противоречит безопасности США и идет в разрез с рекомендациями экспертов.

Ирония судьбы заключалась в том, что Пеглер во многом повторял аргументы, которые ранее использовались старшими Кеннеди и распространялись как раз через синдикат Херста, а Эдвард усиленно пытался опровергнуть их (надо думать, президент Рузвельт немало бы повеселился, если бы узнал о президентской кампании в Лоуренс-Парк). Но как Тедди ни старался, ученики школы в подавляющем большинстве высказались за кандидатуру Уиллки, что было неудивительно — школа Лоуренс-Парк традиционно посещалась детьми, чьи родители были республиканцами. И однако же мнение рядовых американцев разошлось со мнением учащихся аристократической частной школы, и президент Франклин

Д. Рузвельт одержал третью уверенную победу[9].

И однако же, как бы не выступали старшие Кеннеди против участия Соединенных Штатов в войне, как только война разразилась[10], они сразу же забыли о всех разногласиях с президентом. Джо-младший, Джон и даже Джо-старший подали заявления о приеме в вооруженные силы США. Джону и Джо-старшему в приеме в армию было отказано: Джону по состоянию здоровья, Джозефу по возрасту. Но Джон не сдавался. Он продолжал отстаивать свое право служить родной стране и в 1942 году начал службу в ВМФ США на Тихом океане. Джо-младший служил в ВВС США в Европе.

Мировая война оказала огромное воздействие на жизнь американцев, хотя они понятия не имели о бомбежках, голоде и уж тем более об оккупации. Они не знали, что такое нормированное распределение продуктов и карточки — разве что на шоколад? Им не было нужды проникаться духом слов «Мы за ценой не постоим» или готовиться к «…крови, труду, поту и слезам…», которые обещал своим согражданам Уинстон Черчилль. Американские летчики в Европе совершали определенное число боевых вылетов, после чего считалось, что они выполнили свой долг и могут возвращаться в Штаты. Конечно, американцам на Дальнем Востоке — и прежде всего мирным гражданам — пришлось познать ужасы войны в полной мере, но это было так далеко!.. В самих же Соединенных Штатах продолжалась мирная жизнь, обычная жизнь, от которой давно уже отвыкли народы Европы и Азии. И, однако же, изменения в образе жизни американцев можно было видеть повсюду. Они словно бы очнулись от спячки, разорвали оковы изоляционизма, неожиданно обнаружив, что живут в огромном мире, который требует их внимания. Экономика США стремительно набирала обороты. Военные заказы — вот что дало толчок новому процветанию! Европа покрывалась развалинами, а Америка стремительно богатела (при этом многие американские корпорации сотрудничали не только со странами-союзницами, но и с врагом (!), в том числе с немецким концерном «ИГ Фарбениндастри», который использовал подневольный труд узников концлагерей и поставлял отравляющий газ для уничтожения людей в лагерях смерти). Как на дрожжах росли новые военные предприятия. Сокращалась безработица. На фабриках и заводах появились женщины, заменяя ушедших мужчин. Опять-таки, работа американок во время войны не шла ни в какое сравнение с работой женщин и детей Советского Союза. Американки не понимали, как можно сутками не покидать заводов, работать под открытым небом, не прекращать работу даже во время бомбежек. Когда молоденькая фабричная работница Норма Джин Бейкер попалась на глаза фотографу, работающему в области рекламы, управляющие фабрики без возражений отпустили ее с работы на несколько дней, чтобы дать ей возможность попробовать себя в качестве фотомодели. Через некоторое время Норма Джин стала зваться Мэрилин Монро, а множество американских женщин на всю жизнь сохранили уверенность, что, пойдя на работу, совершили подвиг.

Мировая война бушевала вдали от Америки, но и до американских берегов время от времени доносились ее удары. На семью Кеннеди они обрушивались трижды. Сначала чуть было не погиб Джон. Младший лейтенант ВМФ Кеннеди командовал торпедным катером PT-109. Как бы романтично не описывали поэты и писатели боевую жизнь Джона «под рев океана развихренного», никаких особых успехов у клеенных фанерных тихоходов замечено не было, и они несли рутинную патрульную службу у Соломоновых островов. 2 августа 1943 года в проливе Фергюсона катер Джона был протаранен японским эсминцем «Амагири». Трудно сказать, заметили ли на эсминце, что потопили американский катер, скорее всего нет, и для американских моряков это было большой удачей. Много позже политические противники Кеннеди язвили, что по логике военного времени Джона следовало бы отдать под суд за потерю боевого судна, тем более, что кроме PT-109 ни один аналогичный торпедный катер потоплен противником не был. При этом они забывали, что столкновение произошло ночью, в тумане, а на катере не было локатора. Что гораздо хуже, в патруле был не один PT-109, и на одном из подобных торпедных катеров локатор как раз был, однако командир этого судна, обнаружив противника, дал сигнал об опасности лишь ближайшим катерам, после чего они развернулись и ушли прочь, бросив PT-109 и его команду на произвол судьбы.

От удара «Амагири» катер раскололся пополам и быстро затонул. Два члена экипажа сразу же погибли. Оставшиеся одиннадцать с трудом доплыли до ближайшего острова, причем Джон проявил редкостное мужество и выдержку, таща на себе обожженого матроса. Долгие дни, пока спасшиеся находились на острове, были для семьи Кеннеди временем страха и томительного ожидания. Наконец, местонахождение моряков было обнаружено благодаря находчивости Джона. Воспользовавшись тем, что на остров как-то высадились в каноэ дружелюбно настроенные местные жители, Джон отправил с ними необычное послание, выцарапанное на кокосовом орехе: «Одиннадцать живы. Туземцы знают место». После этого поисковому отряду уже не составляло труда снять моряков с небольшого островка.

Кокосовый орех стал одной из реликвий клана Кеннеди, а сам Джон попал в госпиталь, где позднее получил медаль ВМС и корпуса морской пехоты. На протяжении всей своей политической карьеры Джон неоднократно использовал историю с PT-109, превратившую его в героя, но он был достаточно умен и прекрасно понимал, что лишь счастливое стечение обстоятельств спасло его самого и его команду. Не мог он забыть и того обстоятельства, что члены «сурового морского братства» попросту бросили экипаж PT-109, дав им все возможности бесследно сгинуть в Тихом океане из-за чужой безалаберности.

Ранение Кеннеди в 1943 году не прошло бесследно, и в 1945 году он был списан с флота по инвалидности. Однако судьба его брата Джо оказалась гораздо печальнее. Джо-младший погиб 12 августа 1944 года. Он уже отслужил один срок боевого летчика, добровольно остался на второй, но после его окончания должен был возвратиться домой. К августу 1944 года второй срок закончился, и Джозеф-младший отправил свои вещи в Штаты, когда чуть ли не в последний момент узнал о рискованной операции, для осуществления которой требовался доброволец.

Командование союзников собиралось уничтожить стартовые площадки немецких ракет Фау-2 на французском побережье, с которых регулярно обстреливалась Англия. Поразить их путем обычного бомбометания не удавалось, и тогда командование разработало смелую и изобретательную операцию. Самолет, начиненный бомбами, должен был быть нацелен на позиции ракет и использован как снаряд. Для его наведения и требовались два добровольца — пилот и штурман. При подлете к цели они бы покинули самолет, будучи подобраны союзниками, а самолет проделал бы оставшуюся часть пути без них. В случае успеха этой операции Джо стал бы национальным героем как США, так и Великобритании, однако операция не удалась. Как только бомбардировщик взлетел, он по непонятной причине взорвался. На его борту находилось одиннадцать тонн бомб. Джозеф-младший и его штурман были буквально развеяны по ветру.

Гибель Джо была страшным потрясением для семьи. Веселый, отчаянно смелый, увлекающийся, не умеющий ничего делать в пол силы, Джо всегда возбуждал в людях сильные чувства. Им восхищались, его любили, с ним пытались состязаться, и все признавали его удивительный талант прирожденного лидера. Но войне нет дела до талантов. Ей нет дела до любви, блеска и красоты. На гибели Джозефа потери семьи не закончились. 10 сентября 1944 года на полях Бельгии был убит маркиз Харрингтон, муж Кэтлин Кеннеди. Сохранилась фотография, на которой вскоре после свадьбы запечатлены Кэтлин, ее муж Билли и брат Джо. Мужчины щеголяют в военной форме, и все трое смеются в блеске молодости, уверенности в себе и в свои силы. Через два месяца ни Джо, ни Билли уже не было в живых, а еще через четыре года в авиационной катастрофе погибла и красавица Кэтлин. Осталась лишь старая фотография из семейного альбома…

В книге о семье Кеннеди одна из биографов клана Нэнси Клинч назвала главу о Джо-младшем «Забытый принц». Принц, может быть, но уж во всяком случае не забытый. И уж тем более не семьей Кеннеди.

29 мая 1946 года в день рождения Джона, когда вся семья с друзьями собралась за столом, Джозеф предложил Эдварду произнести тост. Тот встал, очень серьезный и сосредоточенный.

— Да, — произнес он, — у меня есть тост, за который я хотел бы выпить. За нашего брата, которого нет с нами!

Все выпили, но потрясение от этого тоста было столь сильным, что собравшимся понадобилось не менее десяти минут, прежде чем они смогли сказать хоть что-нибудь.