В гостях у Вадима Козина в Магадане

В гостях у Вадима Козина в Магадане

Однажды, во время командировки на Колыму[119], наша небольшая группа неделю находилась в ее ссыльной столице. В шутку, с привкусом горечи, о ней говорят: «Магадан – вторые Сочи, солнце светит, да не очень». Белокаменный город на живописных сопках был окружен мрачными серыми зонами, переплетенными колючей проволокой. Бесчисленные деревянные вышки охраны на фоне облачного неба смотрелись зловеще.

В один из дней представитель заказчика предложил посетить любимца публики, певца и композитора Вадима Козина. Он был сослан в Магадан и пожизненно осел в этом неласковом крае. Жил холостяком-отшельником в маленькой однокомнатной квартире. Мы закупили всякой вкусной снеди в закрытом буфете краевого управления и, с сопровождающим, отправились к нему в гости.

Встретил он нас очень приветливо. Возраст у него по нашим меркам был запредельный. Но уверенные и быстрые движения и бодрый голос без старческого дребезжания смягчали это ощущение. Весь вечер, без устали, он исполнял за фортепиано свои необыкновенные романсы, пропитанные какой-то необъяснимо-возвышенной аристократической тональностью. Во время скромного застолья за чаркой Козин немного раскрыл свою душу, рассказав о зигзагах своей непростой и трагической судьбы. И, конечно, мне особенно запомнилась его песня «Магаданская сторонка»:

Над сиреневой сопкою всходит луна,

Пролетел лебедей караван.

Вместе с ними в наш край возвратилась весна,

Возвратилась весна в Магадан.

Магадан в ожерелье вечерних огней.

Тротуары – людская волна…

У него в этот вечер свидание с ней,

Неужели обманет она?

В парке легкий стремительный вальс зазвучал

И по городу к сопкам поплыл.

Паренек все ж дождался, которую ждал,

В вихре вальса ее закружил.

Город спит, только яркие звезды, луна

На влюбленные пары глядят.

В эти ночи влюбленным совсем не до сна, —

Где весна – там любовь, где любовь – там не спят.

Припевом был куплет, в котором Козин по-разному переставлял строки:

Магаданская девчонка,

Магаданский паренек.

Магаданская сторонка,

Магаданский ветерок.

На следующий день нас отвезли в рыбацкий поселок Ола. Он размещался в долине, в которой в году было много безоблачных дней. Поэтому ее называли Солнечной. На сейнере прокатили по спокойному Охотскому морю. У выловленной рыбы вспарывали брюхо, из которого вываливалась оранжевая, искрящаяся, парная икра. После снятия пленки и засолки ее, в деревянных блюдах, подавали в неограниченном количестве в качестве закуски. Заодно вручили нам герметичные банки с икрой, чтобы было чем угостить домашних.

Любопытно, что именно в эти дни в Магадане в магазинах «выбросили» для продажи мороженые брикеты с крабами, которыми редко баловали жителей города у моря. Обычно уловы крабов «уплывали» в Японию. Оказалось, что очередная партия изысканного продукта, готовая к отправке, была забракована. Сработал принцип «На тебе, боже, что нам негоже».

Как я уже упоминал, многие главные специалисты, включая меня, вынуждены были то и дело «мотаться» по важным объектам. Большинство из них находилось под бдительным оком Госстроя СССР. После Колымы мой следующий экстренный вылет был в Хакасию. В ее столице, Абакане, намечалось строительство крупнейшего вагоностроительного комплекса. Он включал самые разные производства: машиностроительные, литейные, сборочные. Протяженность главного корпуса намечалась более 1,5 километра!

По завершении переговоров и деловых встреч нашей небольшой группе «на закуску» устроили поездку в Шушенское. Там мы осмотрели Дом-музей Ленина. Облик сибирской деревни, с добротными деревянными избами, управой, тюрьмой и лавками, наглядно уводил в далекое прошлое сурового края. Во время экскурсии к нам подошел старичок и бесцеремонно прервал девушку-экскурсовода:

– Послушайте лучше меня. Когда Володю сослали сюда, мы с ним подружились. Я был моложе его лет на десять. Соорудили мы с ним шалашик на околице деревни, в лесочке. Он был, как и я, охочий до девок. Вот мы их туды и завлекали. А потом приехала его жена строгая! Как-то там ее звали… Но он все равно умудрялся убегать в шалашик. Ох и шустрый был малый!..

В те годы подобные речи о вожде мирового пролетариата слышать было дико. Непонятно, как ему удалось уцелеть с таким «подвешенным» языком?! Экскурсовод поспешно сказала, что его считают выжившим из ума. И ему почти сто лет.

Мы успели также побывать на плотине Саяно-Шушенской ГЭС. Дорога к ней частично пролегала в горной местности вдоль Енисея. Чтобы ее проложить по прямой, а не в объезд, была варварски взорвана целая гора из чистейшего мрамора. Обилие мусора и нечистот вокруг напомнило мне схожую картину при поездке вокруг южной оконечности озера Байкал. Наверное, по безжалостному отношению к матушке-природе нас следовало давно занести в Книгу антирекордов Гиннесса. Со 150-метровой высоты верхнего уровня плотины открывалась потрясающая панорама разлившегося Енисея в обрамлении Саянских гор.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.