В Алма-Ату по направлению к Москве
В Алма-Ату по направлению к Москве
10 октября 1942 года я ушла из «Профиздата». Своим помощником в Совете пропаганды оформила Соню Сухотину.
А через две или три недели в Свердловске состоялась юбилейная сессия, посвященная двадцатипятилетию Октябрьской революции. Наш Совет пропаганды воспользовался этим съездом крупнейших ученых и провел свое заседание ? председателем избрали академика С. В. Вавилова, его заместителями академика В. Н.Образцова и профессора В.В. Данилевского; меня утвердили ученым секретарем. Без лишних слов, деловито, ученые внесли свои предложения и без особых прений все утвердили. Я ? уже в новой ипостаси ученого секретаря ? сделала на заседании доклад о проделанной работе и о планах на ближайшее будущее. Меня и мою помощницу Соню Сухотину многие знали, приветливо здоровались и прощались. Во время выступления я обратила внимание на мрачного человека ? он сидел в президиуме, что-то рисовал на листочке и почти не поднимал глаз.
Соня узнала, что это «заведующий отделом науки ЦК», Сергей Георгиевич Суворов. Ко мне он не счел нужным подойти, и мы так и не познакомились.
На том же заседании академик Митин предложил включиться в его «бригаду» ? он ехал в Казахстан для проведения республиканского партийно-хозяйственного актива. Это поручение он выполнял как член ЦК партии. Митин соблазнил меня тем, что по окончании актива в Алма-Ате мы тут же полетим в Москву. А кто не мечтал о возвращении!
В. Н.Образцов понял меня и не возражал против того, чтобы отпустить меня, а В. В. Данилевский возмутился «моей изменой» Совету пропаганды. Наконец его согласие было получено с условием, что я буду и дальше работать ученым секретарем, и мне поручалось создать в Москве организацию такого же типа.
Еще днем мы осмотрели специально выделенный для нас вагон, загрузили его изрядным количеством хороших продуктов, отпущенных «бригаде ЦК», а вечером с удобством в нем расположились ? у меня было отдельное купе.
Утром, стоя в коридоре у окна, спросила академика:
? Почему вы назвали свою последнюю книжку, посвященную товарищу Сталину, «Корифей науки»? Разве ему принадлежат какие-то научные открытия?
Митин посмотрел на меня с изумлением, и притом неподдельным:
? А он корифей в области общественных наук.
? Да? А я до сих пор думала, что он развивает ленинские положения! Перечитаю вашу книжку еще раз!
Больше к этому разговору мы не возвращались.
На больших станциях вагон отцепляли; профессора Козлов и Лапин читали лекции, я занималась «хозяйством бригады» ? заказывала обеды на станциях, где еще сохранилось некое подобие ресторанов, или готовила в вагоне холодные закуски и добывала чай.
Так доехали до Акмолинска (теперь Целиноград). Сошли с поезда поразмяться и попали в шумную радостную толпу пассажиров и работников станции ? только что Совинформбюро сообщило об окружении нашими войсками армии Паулюса под Сталинградом.
Возникла необходимость в перестройке тезисов лекций, и в особенности доклада академика Митина на партийнохозяйственном активе. Академик решил было вернуться в Свердловск, но желание повидать семью, жившую в санатории «Боровое», пересилило. Тем более что уже договорились о машине.
Степь сверкала под лучами солнца. Санаторий стоял в лесочке и состоял из нескольких домов.
На открытой террасе два старика, по-домашнему одетые в какие-то плюшевые куртки, играли в шахматы. Академик поздоровался с ними и представил меня.
? Крылов, ? приподнимаясь со стула, сказал невысокий худощавый человек с небольшой седенькой бородкой и яркими голубыми глазами ? и крепко пожал мне руку. То же сделал и другой, назвавшийся Вернадским, более солидный с виду, но тоже седой как лунь. Он улыбался, глядя на нас, и глаза его были удивительно молодыми. Извинившись, они снова уселись за прерванную партию, а я в тот момент не сообразила, что жала руки одним из самых знаменитых наших ученых...
В Караганде «бригаду ЦК» встречал секретарь обкома партии Л. Н. Мельников (впоследствии он был секретарем ЦК Украины). Академик Митин провел партийно-хозяйственный городской актив, лекторы прочитали несколько лекций на шахтах и в городе.
К счастью, Митин, поняв, что у него недостаточно материалов для проведения республиканского партактива, принял решение в Алма-Ату не лететь. Мельников решение поддержал ? доклад Митина на партактиве в Караганде ему не понравился.
На прощанье Мельников познакомил нас с местным акыном. Тот, исполнив что-то длинное и заунывное, сразу стал жаловаться Митину, что Джамбулу почести воздают, а про него забывают. Московский гость обещал похлопотать, акын успокоился и позвал жену. Та принесла огромный грязный бурдюк с кумысом. Мы от угощения отказывались, но акын так обиделся, что, преодолевая брезгливость, пришлось кумыс пить: мне он не понравился, а мужчины хвалили.
Было решено возвращаться в Москву через Свердловск, чему несказанно обрадовалась: на Урале уже воцарилась суровая зима, а я так и не успела съездить к детям в Кунгур, чтобы отвезти теплую одежду и валенки, которые сумела приобрести для них летом в Магнитогорске. Непрактичная Сонечка половину своего гардероба раздарила другим детям, и дело с одеждой было неотложным. Так что победа под Сталинградом помогла и моим детям ? я вернулась в Свердловск и успела перед отъездом в Москву их навестить.
Вернулась в Москву в конце ноября. На полу, подсунутое под мою дверь, лежало приглашение в отдел науки ЦК.
Комнату затянуло пылью. Сразу бросились в глаза разоренные книжные полки ? библиотека, которую с такой любовью собирал Арося, пропала. Пропали посуда, одежда, белье. Соседи, у которых хранился ключ от комнаты, кивали на моих родственников, якобы это их рук дело. Правды я так и не узнала.
Поехала в Бирюлево. Станцию ? крупный сортировочный узел ? часто бомбили, кое-где чернели останки сгоревших домов. Мама, как всегда, не унывала, быстро перемещалась по дому, покрикивала на внучек, Нину и Таню, часто крестилась и что-то тихо бормотала, наверное, слова молитв. Алексея забрали на трудовой фронт, он попал на лесоразработки в Сибирь. Брат Петя служил в зенитных войсках. Митя пропал без вести. Шурке вроде бы повезло ? он служил где- то в Москве личным шофером у какого-то генерала[69]. Только Сима, как железнодорожник, был освобожден от призыва.
В отделе науки ЦК меня встретил Суворов и с ходу предложил стать его помощником, заверив, что работа эта отнюдь не техническая.
Я вспомнила его за столом президиума в Свердловске, мрачного, не поднимавшего глаз, ? неужели он тогда меня запомнил? Или кто-то ему посоветовал? Но выяснять не решилась. Сказала, что дала слово организовать в Москве при Академии наук Совет пропаганды и потому вынуждена от предложения отказаться.
И напрасно.
В Академии Наук мне сказали, что ставки и карточки в лучшем случае будут только в январе. Больше месяца без хлеба?
Когда позвали в Главпрофобр в качестве исполняющей обязанности директора издательства, обрадовалась: без работы у меня будто почва из-под ног уходила.
Обеспечив себя зарплатой и карточками, бросилась в редакции военных газет ? в надежде найти знакомых, кто понял бы мотивы моего ходатайства за Мусатова. Такие люди нашлись в «Советском воине». Они написали командованию ТВО письмо с просьбой «разрешить писателю А.Мусатову написать очерк о буднях Ташкентской лейтенантской школы, чтобы передать ее опыт москвичам». Я, в свою очередь, послала Алексею срочное письмо, в котором умоляла не ударить в грязь лицом и выполнить заказ как можно быстрее, а главное ? никакого мрачного колорита, все о’кей!
Очерк в редакции «Советского воина» понравился, и еще до его публикации в Ташкент полетело письмо с просьбой «отпустить А.Мусатова в Москву для отправки военкором на фронт». Однако было поздно ? до командования ТВО дошло, наконец, кто такой Мусатов, и оно мобилизовало его для работы в своей военной газете.
В издательстве мне приходилось главным образом выколачивать бумагу и таскать ее на себе, а потом самой грузить в машины отпечатанные учебники. Доконало меня, однако, собрание аппарата, нудные речи бывших профсоюзников, да так, что я прямо сразу со служебного телефона позвонила Суворову:
? Нашли вы себе помощника?
? Нет, ? ответил он, ? а вы что, надумали?
? Да!
? Тогда приходите завтра с заполненными анкетами.
? В тот день, когда мы с вами познакомились, уже состоялось постановление секретариата о моем назначении.
Мы подошли к зданию ЦК.
? Когда мы увидимся? ? спросил Иван Васильевич.
? Это зависит от вас, ? ответила я, с трудом скрывая свою радость. ? Сегодня я очень занята, а завтра воскресенье. Давайте встретимся в столовой и пойдем на набережную гулять, тем более сейчас такие чудесные дни, а мы почти все время в помещении...
Он выслушал мою длинную тираду и помрачнел.
? В воскресенье? Нет, этим днем я не могу пожертвовать даже для вас. Я провожу этот день с племянником Костей, сыном сводной сестры Лены и потому никогда в столовой ЦК не бываю.
? Ну, что же... Любовь к детям превыше всего, — съязвила я.
Он почувствовал мою обиду:
? Поймите, Костя ? ровесник моего Сережи. И наши воскресные прогулки для него и для меня большая радость!
? Я все понимаю, — сказала я, испытывая еще большее разочарование от его оправданий. ? Жаль. Опять придется с Головиным сидеть в кинозале. Будут показывать документальный фильм о победе под Сталинградом.
Все же я постаралась его соблазнить.
? Не знаю даже, как поступить... ? растерялся он. ? Мальчик будет, наверное, очень огорчен!
? Думаю, ? отрезала я, ? огорчать его не следует!
Отвернулась, скрывая слезы, и ушла
Данный текст является ознакомительным фрагментом.