Подоплека «будетлянства»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Подоплека «будетлянства»

Мы уже говорили о том, что «перенацелить» бунтарство молодого Маяковского вполне могли сотрудники Охранного отделения, продержавшие его в тюрьме в течение полугода. И жандармы своего добились. Оказавшись на свободе, «товарищ Константин» вновь начал именоваться Владимиром, а всю свою кипучую энергию направил на то, чтобы стать художником. Но превратился в поэта.

Искусствовед Андрей Шемшурин, художник Давид Бурлюк и поэт Владимир Маяковский, 1913 год. Репродукция Фотохроники ТАСС

Ему повезло – среди новых друзей он встретил полное понимание и поддержку. Кроме того, оказалось, что они объединены в некое сообщество, а их поступки очень напоминали то, чем занимались и что проделывали революционно настроенные жильцы квартиры Маяковских. С той только разницей, что за жильцами (эсдеками и эсерами) зорко следила полиция, и их в любой момент могли отправить за решетку, а компанию Давида Бурлюка, вытворявшую нечто несусветное, общество лишь снисходительно журило.

А ведь «будетляне» замахивались на традиции, нравы и обычаи страны. Цинично и грубо оскорбляли самое святое. И что же? Интеллигентнейшая публика обеих российских столиц спокойно взирала на дерзостные выходки «гилейцев». Со стороны властей тоже не было никакого противодействия, а возмутительно дерзкий альманах «будетлян» цензура преспокойно разрешила. Почему?

Для того, чтобы решиться ударить по щеке российское общество, нужны были не только нахальство и дерзость. Замахивавшийся должен был быть абсолютно уверен в том, что не получит в ответ ещё более хлёсткую оплеуху, и что он не попадёт за свой противоправный поступок за решётку. Какой из этого напрашивается вывод?

Он простой: у российских авангардистов вполне могли существовать влиятельные покровители. А также наводчики, которые указывали молодым энергичным людям на объекты, которые можно было безбоязненно (и безнаказанно) ломать, корёжить и (если хватит сил) сносить до основания. В качестве таких объектов выступала российская культура и её искусство – они законами не охранялись, и полиция «ломщиков» не трогала.

Кто же мог покровительствовать «будетлянам»? Кто подталкивал их на отчаянно озорное бунтарство?

Вспомним создававшиеся ещё Сергеем Зубатовым союзы рабочих, которые вовлекали пролетариев в «кружки» религиозного и учебно-просветительского толка, отвлекая их от увлечения революционно-подпольной деятельностью. Это движение даже имя получило – «зубатовщина».

Разве не могла охранка попытаться создать нечто похожее и в рядах российской интеллигенции, увлечённой модными революционными идеями? Могла, конечно. И этот её шаг власти наверняка восприняли положительно, поскольку с его помощью можно было отвлечь многих молодых интеллигентов от марксизма, анархизма и прочей социал-демократии.

Российское «будетлянство», со временем превратившееся в «футуризм», если приглядеться к нему повнимательней, разве это не та же самая «зубатовщина», только нацеленная не на рабочих, а на интеллигенцию?

Но если так, то кто тогда был гилейским «попом Гапоном», заварившим всю эту будетлянскую кашу?

Бунт сообщества гилейцев-будетлян начался с опубликования поэтического сборника «Садок судей» в апреле 1910 года. Он, как мы помним, представлял собой (по словам самих его авторов) некую «ловушку» для «отлова» читателей и «суда» над ними.

Присмотримся повнимательней к «ловцам» и «судьям». Имелись ли у кого-то из них контакты с Охранным отделением?

Бурлюки. Их было три брата – художник и поэт Давид, художник Владимир и поэт Николай. Властям они никогда не противостояли. Будучи людьми чрезвычайно способными, даже талантливыми, они весьма прилежно учились, и к противоправным деяниям отношения не имели. Стало быть, с жандармами их жизненные пути пересечься вряд ли могли.

Хлебников Виктор Владимирович. Родился в 1885 году в Астраханской губернии в семье орнитолога. В 1903-ем поступил на математическое отделение физико-математического факультета Казанского университета. Стал учиться.

Но в октябре один из студентов, арестованный за принадлежность к партии социал-демократов, скончался в казанской тюрьме. Это вызвало взрыв негодования среди молодёжи города. Состоялись две демонстрации: 27 октября, в день похорон погибшего эсдека, и 5 ноября, в годовщину Казанского университета. Среди демонстрантов находился и Виктор Хлебников.

Ноябрьская демонстрация была разогнана нагайками. Среди 35 арестованных оказался и студент Хлебников. Так что с жандармами ему пообщаться пришлось – целый месяц провел за решёткой.

Летом 1904 года он перевёлся на естественное отделение физико-математического факультета Казанского университета, а осенью 1908 года приехал в Санкт-Петербург, где был зачислен в университет (на третий курс естественного отделения физико-математического факультета).

Увлёкся литературным трудом – стал писать пьесы, прозу, стихи.

В сентябре 1908 года познакомился с заместителем главного редактора журнала «Весна», который уже через месяц опубликовал его стихотворение в прозе «Искушение грешника».

Осенью 1909 года Хлебников взял себе в качестве псевдонима южнославянское имя Велимир («Великий мир»). Написал поэму «Журавль» и драму «Госпожа Ленин».

В феврале 1910-го состоялось знакомство Хлебникова с братьями Бурлюками, и он переехал на жительство в их квартиру. Вскоре возникла группа «будетлян».

В апреле того же года вышел сборник «Садок судей», в котором были напечатаны произведения Хлебникова. А через месяц – в мае – в городе Херсоне он на свои средства издал книгу «Учитель и ученик», в которой задавался вопрос, предсказывавший России грядущие судьбоносные события:

«Не стоит ли ждать в 1917 году падения государства?»

Вот, пожалуй, и всё, что известно об этом человеке. Если же учесть, что он вообще был, как говорится, не от мира сего, то влиять на него Охранное отделение вполне могло.

Лившиц Бенедикт Наумович. Родился в 1886 году в Одессе. Учился на юридическом факультете Новороссийского (Одесского) университета. За участие в студенческих волнениях отчислен, но сумел перевестись в Киевский университет.

В 1910 году в петербургском журнале «Аполлон» были напечатаны три его стихотворения. А в конце года он познакомился с Давидом Бурлюком, который пригласил его в Чернянку, где «будетляне» стали зваться ещё и «гилейцами».

Закончив в 1912 году университет и получив высшее юридическое образование, пошёл служить в армию.

Вот и весь жизненный путь этого поэта, которому общаться с сотрудниками Охранного отделения, вроде бы, не пришлось.

Кручёных Алексей Елисеевич окончил Одесское художественное училище, в котором учился с 1902 по 1906 годы. Писал стихи, которые называли заумными. «Заумь» — это язык, состоящий из «неведомых слов», непонятных никому, кроме их создателя. Кручёных считался главным теоретиком и практиком «заумной поэзии». Самым известным его стихотворением стало это:

«Дыр бул щыл

убешщур

скум

вы со бу

р л эз».

Сам он говорил, что…

«… в этом пятистишии больше русского национального, чем во всей поэзии Пушкина».

В общении с Охранным отделением Кручёных замечен не был.

Остаётся ещё один будетлянин. Если Давид Бурлюк называл себя «отцом российского футуризма», то этого стихотворца величали «матерью» авангардистов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.