Иная подоплека

Иная подоплека

В конце июня 1909 года Владимир Фёдорович Джунковский находился в Полтаве, где присутствовал на торжествах по случаю 200-летия Полтавской битвы. Ранним утром 1 июля он вернулся в Москву, и, конечно же, сразу узнал о побеге каторжанок из Новинской тюрьмы. Поскольку тюрьмы Москвы находились в юрисдикции губернатора, Джунковский сразу же отправился в Новинскую тюрьму, «чтоб на месте узнать все подробности».

Кое-какие подробности он узнал. Кроме того, получил информацию по своим, только ему доступным источникам. И впоследствии написал в мемуарах:

«В конце концов, закулисная сторона этого побега оказалась следующая: уже давно отношение градоначальства, а в частности охранного отделения и охранного управления, по отношению к тюрьмам было отрицательное. Им очень не нравилось, что как я, так и тюремный инспектор твёрдо держались правила не дозволять им никакого вмешательства в дела тюремной инспекции, не допускать в тюрьмы, благодаря чему охранное отделение было лишено возможности вербовать себе сотрудников из политических заключённых в тюрьмах…

Очевидно, охранное отделение, во главе которого тогда стоял полковник фон Коттен, задумало смелый шаг. Оно решило скомпрометировать тюремного инспектора, устроив побег из женской тюрьмы, а самому отличиться поимкой их, как только они выйдут на улицу. Для сего охранное отделение инструктировало свою сотрудницу Тарасову, которую всучило начальнику женской тюрьмы на должность надзирательницы. Начальник тюрьмы, не желая отказывать Коттену, принял её на службу и назначил как сотрудницу охранного отделения в самый серьёзный коридор, где помещались бессрочно-каторжные политические…

Тарасова надула охранное отделение, она сыграла двойную роль, вышла она часом или двумя раньше, чем было условлено с охранным отделением, почему наряд, посланный этим отделением, чтоб захватить их, когда они выйдут из тюрьмы, запоздал».

Здесь Джунковский немного запамятовал – возглавлявший Охранное отделение Москвы Михаил Фридрихович фон Коттен был в звании подполковника. Александр Павлович Мартынов в книге «Моя служба в отдельном корпусе жандармов» пишет:

«До перевода в Москву фон Коттен занимал скромную должность офицера для поручений при Петербургском охранном отделении, заведуя каким-то специальным отделом при проверке паспортов, и никакой мало-мальски ответственной работы, собственно относящейся к агентурному обследованию, не вёл».

Неожиданное назначение фон Коттена главой московской охранки, вызвало у многих недоумение и породило сомнения в его способности наладить работу Охранного отделения должным образом. Вполне естественно, что ему хотелось в срочном порядке продемонстрировать свой профессионализм. А для этого требовалось предъявить несколько крупных побед-достижений в розыскной работе. И эти «победы» по его приказу жандармы принялись создавать.

Так что Джунковский вполне прав, заявив о том, что Охранное отделение Москвы затеяло провокацию, направленную против существовавшего порядка вещей. Отвечая на вопросы Чрезвычайной следственной комиссии в 1917 году, он сказал:

«Провокацией я считаю такие случаи, когда наши агенты сами участвовали в совершении преступления… Сами устроят типографию, а потом поймают и получают ордена. Вот относительно таких вещей я был немилосерден».

И таких провокаций Охранное отделение Москвы затевала немало. Явной провокацией, организованной фон Коттеном, было раскрытие тайной типографии московских эсдеков. Вряд ли стоит сомневаться в том, что появление в доме Коноплина гимназиста Маяковского подстроила охранка, которой нужны были неопровержимые улики того, что именно собирались печатать подпольщики.

И подкоп под Таганскую тюрьму тоже явно вели по указанию фон Коттена. И побег тринадцати политкаторжанок был организован жандармами.

Джунковский рассказал ещё про одну провокацию – Охранное отделение Москвы наладило сбыт липовых бомб – якобы для устройства покушений. Так что террористов можно было спокойно брать с поличным.

Значит, получается, что никакого геройства в действиях революционеров-подпольщиков, освободивших женщин-каторжанок, нет?

Но если так, то тогда и личность главного организатора побега, Исидора Морчадзе-Коридзе, сразу же тускнеет. И его дерзкий побег из Туруханского края, куда он был сослан на четыре года, лихость свою тоже теряет. Выходит, что этого отважного эсера, арестованного в конце 1906 года, в тюрьме всё-таки «сломали», и он стал агентом охранки? И побег из Сибири ему организовали? И в Москве выправить новый паспорт помогли? И подкоп под Таганку был «подсказан» ему Охранным отделением?

А то, что побег каторжанок произошёл раньше срока, намеченного жандармами, говорит, стало быть, о том, что Исидор Морчадзе являлся двойным агентом. Как Евно Фишелевич Азеф – работал и на охранку и на свою партию. В арестованном дворянине Кутаисской губернии жандармы намеренно не хотели распознать Исидора Морчадзе, продолжая упорно называть его Сергеем Коридзе. Не в этом ли было несокрушимое алиби отважного эсера, которое давало ему возможность не бояться никаких разоблачений?

И то, что почти ничего не известно насчёт приговора ему за организацию побега, тоже, надо полагать, связано с «укрыванием» жандармами своего агента.

Что же получается? Что вовсе не отважные революционеры-подпольщики, а охранка организовала все три революционные акции, обещавшие стать весьма громкими: ограбление банка «шайкой грабителей» (экспроприацию), подкоп под Таганскую тюрьму и побег политкаторжанок. Осуществить удалось только последний замысел.

Стало быть, следователю Тихону Рудневу заранее было известно о том, что Маяковский играл в этих делах незначительную роль. Поэтому юный эсдек и не оказался в числе главных обвиняемых. Его продолжали держать в тюрьме только для того, чтобы перековать в агента охранки.

Однако о провокации, затеянной Московским охранным отделением, дознались в Министерстве внутренних дел. И над подполковником Михаилом фон Коттеном стали сгущаться тучи.

Владимир Джунковский:

«Что же касается охранного отделения и его начальника фон Коттена, то дело было замято Курловым, а Коттен был переведён в Петербург, получив таким образом повышение. Он был назначен туда начальником охранного отделения. Когда я был назначен товарищем министра и в моё ведение перешёл Департамент полиции, ко мне по службе явился представиться фон Коттен. Я его принял и заявил ему, что мы вместе служить не можем. Когда же он сделал удивлённые глаза, то я прибавил: „Почему мы не можем служить вместе, вы должны понять лучше меня, вспомните побег из женской тюрьмы“. Он опустил глаза, ничего не ответил и на другой день подал в отставку».

Иными словами, генерал Джунковский прямо заявил, что российская охранка провокации организовывала. Главным образом, для того, чтобы получать ордена, продвигаться по службе.

Возникает вопрос: а можно ли верить тому, что написал Джунковский?

Возглавивший в 1912 году Московское охранное отделение подполковник Александр Павлович Мартынов в своих воспоминаниях высказывался о генерале Джунковском не очень одобрительно:

«Это был, в общем, если можно выразиться кратко, но выразительно, круглый и полированный дурень, но дурень чванливый, падкий на лесть и абсолютно бездарный человек…

Генерал Джунковский не любил Корпуса жандармов уже по тому одному, что офицеры этого Корпуса ему, как губернатору, подчинены не были. Независимость он в других не любил».

Напомним, как описал Джунковского поэт Александр Блок, работавший секретарём Чрезвычайной следственной комиссии:

«Говорит мерно, тихо, умно… Лицо значительное, честное… Очень характерная печать военного… Прекрасный русский говор».

С генералом Владимиром Джунковским мы встретимся ещё не раз.

А вот над тем, в чём состояла партийная работа Владимира Маяковского, каким он был революционером, пришла пора основательно призадуматься.