Первый суд
Первый суд
9 сентября 1909 года наконец-то состоялось судебное заседание, которое постановило, что дело 27-летнего Тимофея Трифонова, 16-летнего Сергея Иванова и 14-летнего Владимира Маяковского, обвинявшихся в создании тайной типографии, открыто рассматриваться не будет.
Газета «Биржевые ведомости» сообщила читателям:
«Сегодня в Московской судебной палате при закрытых дверях слушалось дело гимназиста Пятой московской гимназии по обвинению в принадлежности к противоправительственной партии по 102 ст. Уголовного уложения. Во время обыска у Маяковского были найдены нелегальные брошюры и воззвания».
Газета «Московские ведомости»:
«В Особом присутствии Московской судебной палаты, с участием гг. сословных представителей, рассматривалось при закрытых дверях дело о мещанине Иванове, крестьянине Трифонове и 14-летнем дворянине Маяковском по обвинению их в принадлежности к социал-демократической партии и оборудовании для партийных целей тайной типографии, в которой ими печатались революционные издания».
Публику из зала попросили удалиться. По просьбе Иванова и Маяковского были оставлены лишь два брата Иванова и сестра Маяковского.
Людмила Маяковская:
«Перед судом Володя уговаривал маму не ходить на разбор дела, а сестру и меня просил не пускать маму, так как беспокоился, что она будет чересчур нервничать и тяжело переживать обстановку суда…
Володю ввели под конвоем. Он был худ и бледен, в своей неизменной чёрной сатиновой рубахе».
Адвокат подсудимого, помощник присяжного поверенного Пётр Лидов:
«Маяковский внешне бравировал деланным безразличием и спокойствием».
Людмила Маяковская:
«… он держал себя внешне спокойно, и только горящие глаза выдавали его состояние. Он улыбался мне и знакомым, которые были на суде».
Между тем обвинительное заключение оказалось весьма серьёзным. Про Маяковского, в частности, говорилось, что он…
«… проживая в марте месяце 1908 г. в Москве, принимал участие в преступном сообществе московской организации Российской Социал-Демократической партии, заведомо для него, подсудимого, поставившей ближайшей целью своей деятельности насильственное посягательство на изменение в России установленного законами основными образа правления путём организации вооружённого восстания, причём, будучи задержан во время прихода в означенную типографию, имел у себя с целью распространения политические издания, а именно…».
Далее шло перечисление прокламаций, изъятых у «дворянина Маяковского».
«Биржевые ведомости» напомнили, что задержанному гимназисту «в момент совершения преступления было всего 13 лет». Доставленному в суд обвиняемому Маяковскому было уже шестнадцать.
Обвинение ставило перед «сословными представителями» прямой вопрос: виновен он или нет? Сословные представители ответили:
«Да, виновен, но участия в преступном сообществе не принимал, сношений с членами сообщества не поддерживал и поручений членов сообщества не исполнял».
Обвинение ставило и другой вопрос: если Маяковский виновен в совершении некоего противоправного действия, то…
«… совершал ли он таковое с разумением, то есть мог ли он понимать свойство и значение совершаемого и руководить своими поступками»?
Суд ответил:
«Совершал без разумения».
Подсудимые виновными себя не признали.
Стали оглашать приговор.
О том, как встретил вердикт суда Маяковский – Пётр Лидов:
«Прозвучали первые слова приговора, касавшегося Трифонова. Юноша опустил голову, но тотчас глаза его открылись, и он, как говорят в школе, „уставился“ на фигуру председателя».
А приговор был достаточно суров. «Московские ведомости» написали:
«Особым присутствием Московской судебной палаты все трое обвиняемых признаны виновными и Трифонов приговорён к шестилетней каторге…».
Можно себе представить, какой ужас объял «мещанина Иванова» и «дворянина Маяковского», когда они услышали о шестилетнем каторжном сроке.
Но суд, проявив в отношении Иванова и Маяковского снисхождение, постановил:
«… признав невиновными в преступлении, предусмотренном 1 ч<астью> 102 ст<атьи> Угол<овного> уложения по недоказанности совершения ими этого преступления, считать по сему обвинению оправданными по суду, тех же Сергея Иванова и Владимира Маяковского, признав виновными в преступлении, предусмотренном 2 п<унктом> 132 ст<атьи> Угол<овного> улож<ения >, но действовавшим без разумения, не понимая свойства и значения совершаемого, отдать, согласно 41 ст<атье> того же Уложения, под ответственный надзор их родителей».
«Московские ведомости» представили это решение суда так:
«… несовершеннолетние Иванов и Маяковский – к отдаче родителям на исправление».
Маяковский мог ликовать – ещё бы, суд наказал его чисто символически и отпускал на свободу! Эта радость чувствуется и в строках автобиографических заметок:
«Во время сидки судили по первому делу – виновен, но летами не вышел. Отдать под надзор полиции и родительскую опеку».
Однако ни на какую свободу Маяковского не отпустили – из зала суда его под конвоем увезли обратно в ту же Бутырскую тюрьму – ведь следствие по делу о побеге каторжанок продолжалось.
Теперь пришло время рассказать об одном из старших соратников «товарища Константина», который в тот момент тоже сидел в Бутырке.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.