Революция продолжается

Революция продолжается

Из воспоминаний вице-губернатора Москвы Владимира Джунковского:

«3 октября на митинге в Военно-медицинской академии в Петербурге рабочими был решён вопрос о всеобщей забастовке, после чего забастовка стала охватывать всю железнодорожную сеть. Забастовочное движение начало приостанавливать работу на фабриках, заводах, остановились трамваи, конки, стачка широкой волной охватила всю Россию».

13 октября 1905 года Московская городская дума под влиянием революционных настроений тоже приняла решение о начале всеобщей забастовки («не исключая больниц и водопровода»), что, по словам Владимира Джунковского…

«… ускорило то бедствие, которое пало, главным образом, на неимущее население столицы, когда Москва осталась без воды, а больные в больницах были брошены на произвол судьбы…

В Москве забастовка была в полном разгаре, поезда не ходили, на улицах была темнота…».

Для борьбы с забастовкой и забастовщиками при активнейшем участии Департамента полиции был создан «Союз русского народа». Начались погромы и политические убийства.

Особый подъём ощущала тогда партия социалистов-революционеров. Несколько громких террористических актов невероятно подняли её авторитет. Желающих пополнить партийные ряды было очень много. А теми, кто хотел стать членом Боевой (террористической) организации, можно было, как говорится, пруд прудить.

Историки подсчитали, что за первое десятилетие XX века в России было совершено 263 террористических акта, объектами которых стали 2 министра, 33 генерал-губернатора, 16 градоначальников, начальников жандармских окружных отделений, полицеймейстеров, прокуроров, руководителей сыскных отделений, 7 генералов и адмиралов, 15 полковников, 8 присяжных поверенных, 26 агентов полиции и провокаторов. И это, не считая терактов, которые совершались без санкции партии.

Те же историки установили, что в 1905–1907 годах в России было убито 2180 и ранено 2530 частных лиц и 4500 государственных служащих. Всех жертв террористических актов насчитывалось около 17 000 человек.

А гимназист Володя Маяковский писал (12–14 октября) сестре Людмиле в Москву:

«Дорогая Люда!

Прости, пожалуйста, что я так долго не писал. <…> У нас была пятидневная забастовка, а после была гимназия закрыта четыре дня, так как мы пели в церкви Марсельезу. В Кутаисе 15-го ожидаются беспорядки, потому что будет набор новобранцев. 11-го здесь была забастовка поваров. По газетам видно, что и у вас большие беспорядки».

Обратим внимание, с какой эмоциональностью 12-летний гимназист описывал то, что происходило в Кутаисе. Чувствуется, что эти события очень его волновали, и он со свойственной молодым людям кипучей энергией рвался участвовать во всём. Распевая при этом (по примеру отца) революционную «Марсельезу».

В тот момент на подраставшее поколение россиян обрушился поток новых слов и представлений. Об этом – в «Я сам» (в главке «СОЦИАЛИЗМ»):

«Речи, газеты. Из всего – незнакомые понятия, слова. Требую у себя объяснений. В окнах – белые книжицы. „Буревестник“. Про то же. Покупаю все. Вставал в шесть утра. Читал запоем. Первая: „Долой социал-демократов“. Вторая: „Экономические беседы“. На всю жизнь поразила способность социалистов распутывать факты, систематизировать мир. <…> Перечёл советуемое. Многое не понимаю. Спрашиваю. Меня ввели в марксистский кружок. <…> Стал считать себя социал-демократом: стащил отцовские берданки в эсдекский комитет…

Хожу на Рион. Говорю речи, набрав камни в рот».

«Буревестник» — это название издательства, выпускавшего социал-демократическую литературу. Что же касается «отцовских берданок», то вот что о них сказала мать «стащившего»:

«На Гегутской улице, недалеко от нас, помещался социал-демократический комитет. Володя отнёс в комитет казённые ружья, которые полагалось отцу иметь для разъездов по лесничеству».

Стало быть, родители знали, что их сын «отнёс» в какой-то «комитет» отцовское «казённое» оружие. Знали и не возражали.

Почему?

Словно предчувствуя подобный вопрос, Александра Алексеевна Маяковская написала в воспоминаниях:

«Многие из окружающих нас людей считали, что мы предоставляем слишком много свободы и самостоятельности Володе в его возрасте. Я же, видя, что он развивается в соответствии с запросами и требованием времени, сочувствовала этому и поощряла его стремления».

Люди, окружавшие семью Маяковских, видимо, потому считали, что Владимир Константинович и Александра Алексеевна воспитывают сына не так, как следует, что читали книги о воспитании подрастающего поколения. Одной из таких книг была (кстати, весьма популярная в то время) небольшая книга немецкого психолога Пауля Радестока «Гений и безумство» («Genie und Wahnsinn»), в которой говорилось:

«… едва ли не губительнее всего отражается на детях излишняя снисходительность родителей, дающая полный простор развитию упрямства, прихоти и ничем не сдерживаемых капризов ребёнка. Из таких детей обыкновенно выходят люди, не способные ни к самообладанию, ни к упорной борьбе с невзгодами жизни: они или гибнут при первом же столкновении с суровой действительностью, или превращаются в бездушных эгоистов».

Впрочем, мы не знаем, как на самом деле реагировали на слишком самостоятельные поступки Володи Маяковского его родители, – до нас ведь дошли только те строки, которые писались уже в советское время, когда надо было горячо сочувствовать всему революционному.