МАДРИД

МАДРИД

В Мадриде Августин встретился с родственником по материнской линии, Эстанислао де Луго и Молина, директором Королевского учебного заведения Сан-Исидор и членом Королевского высшего совета по делам Индий. Поэтому неудивительно, что, имея рекомендательные письма от родителей, Августин тут же получил стипендию от Индийской компании и уже 7 января 1779 года приступил к занятиям в школе Сан-Исидор, где на первом курсе преподавали арифметику, алгебру, геометрию и тригонометрию. Через полгода он с блеском выдержал экзамен по всем предметам перед комиссией. Возглавлял её известный испанский математик дон Висенте Дуран-и-Сакристан. Сдать экзамен этому человеку, да ещё и с блеском, было делом чрезвычайно трудным, однако Августин выдержал испытание.

Через год в программу вошли такие предметы, как математический анализ, теория кривых и механика. Экзамены по ним он сдал 9 июля 1780 года. Комиссию возглавлял известный мадридский профессор, уважаемый дон Антонио Россель.

Следующий учебный год был посвящен физике. Она давалась Августину легко: ещё на острове Тенерифе он получил превосходное естественно-научное и гуманитарное образование. В Мадриде оставалось только систематизировать знания.

Однако всего этого Бетанкуру показалось мало. Одновременно с учебой в школе Сан-Исидор он поступил в Академию изящных искусств Сан-Фернандо, где учился с 1779 по 1783 год. Председателем попечительского совета академии в то время был государственный секретарь Испании Хосе Моньино-и-Редондо, граф Флоридабланка, уже тогда заметивший выдающиеся достижения Бетанкура в инженерных науках и изящных искусствах.

В Академии Сан-Фернандо Бетанкур посещает классы рисования, изучает анатомию. После нескольких месяцев многочасовых занятий в залах академии и приобретения навыков рисования гипсовых фигур и ваз он приступил к работе с натуры. Вот что Августин написал о своей жизни 16 августа 1780 года из Мадрида в Пуэрто-де-ла-Оротава отцу:

«Padre у senor, любимый всем моим сердцем! Месяц назад я отправил Вам и всем домочадцам письма через Кадис. Восемь дней тому назад я вновь отправил письма также через Кадис, а это письмо я посылаю через Ла-Корунью — в надежде на то, что оттуда оно дойдет до Тенерифе… О своих делах я Вам уже писал и повторяю вновь: 10-го числа прошедшего месяца у меня были экзамены по механике, которые содержали более 200 вопросов и которые я достаточно благополучно выдержал… Писал я также и о том, что был приглашен преподавателями Дворянского учебного заведения на экзамены по арифметике, алгебре и геометрии, которые проходили в присутствии первого министра Роды и на которые я пошел с большим удовольствием.

Я писал Вам и о том, что по завершении экзаменов я преподнес сеньору Гальвесу вместе с экземпляром экзаменационных работ свой рисунок Девы Марии и тот, чрезвычайно любезно поблагодарив меня, сказал, что хорошо осведомлен о моих успехах и что приложит все усилия для того, чтобы я смог продолжить свою деятельность в заморских колониях, куда он намерен отправить меня сразу же, как закончится война.

Когда Королевский двор вернется из Эскориала (это произойдет в середине декабря), я тотчас попытаюсь обратиться к сеньору Гальвесу с вопросом о том, какого рода деятельность мне уготована — для того чтобы я мог провести оставшееся время с наибольшей пользой…

С новым архитектором церкви на Канарах, который сегодня выезжает из Мадрида, я посылаю Вам несколько экземпляров своих экзаменационных работ (я не отправил их почтой, так как каждая состоит из 6 листов) и несколько рисунков, среди которых две головы — за них я получил премию; одна голова — старика, другая, на затененной бумаге, — женщины. Фигура человека в полный рост — первая, которую я нарисовал, и это может извинить меня за те огрехи, которые я допустил. В следующем месяце я вновь буду посещать класс рисунка в Академии, а в октябре стану проводить физические опыты в Сан-Исидор».

В другом письме, датированном 20 августа 1781 года, он сообщает отцу следующее: «Мое главное занятие сейчас — изучение французского языка (учителю я каждый месяц плачу 8 песо). Я уже понимаю по-французски всё и стремлюсь к тому, чтобы и меня понимали. Я представил свои рисунки в Академию Сан-Фернандо, они, вместе с некоторыми работами других учеников, были выставлены на обозрение публики в течение 15 дней. Мой учитель Маэлья сказал мне, что ему стоило большого труда убедить многих сомневавшихся: это рисовал именно я. Извините меня за то, что я говорю так о самом себе, но я искренен и знаю, что Господь ко мне сейчас, как никогда, благосклонен».

Имя живописца и рисовальщика Мариано Сальвадора Маэлья во второй половине XVIII века в Испании было легендарным. После возвращения из Италии, где он учился у великих мастеров, в Мадриде Маэлья — один из самых знаменитых и востребованных художников при дворе Карла III. Впоследствии, сделав блестящую академическую карьеру, он станет директором Академии изящных искусств, а в 1799 году, в один год с Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентесом, получит звание первого живописца короля.

Маэлья был незаурядным художником, его работы отличались безупречным мастерством и многозначностью. Сегодня их можно увидеть в Прадо и лучших музеях мира. Его живописная манера сложилась под влиянием работавшего в Испании неаполитанского фрескиста Луки Джордано, а по духу была близка искусству рококо. Шедеврами Маэлья по праву считаются фресковые росписи в церкви дворца Ла Гранха де Сан Ильдефонсо, капелле Прадо, внутреннем дворе собора в Толедо (совместно с Ф. Байеу), в Касита дель Принсипе в Эскориале. Работая над картонами в Королевской шпалерной мастерской в Мадриде, он руководил молодыми художниками, особенно отличая Бетанкура. Маэлья пророчил юноше блестящее будущее, если только тот бросит инженерные науки и полностью посвятит себя рисованию. Может быть, так всё и случилось бы, если бы Августин не был близко знаком с Франсиско Гойя. Видя воочию, как он работает, Бетанкур понимал, что никогда в жизни не сможет достичь таких высот мастерства. Он не чувствовал в себе внутренней силы, способной поднять его на такую высоту. Несмотря на то что Гойя получил первую премию Академии изящных искусств Сан-Фернандо в 1780 году, а Бетанкур точно такую же в 1784-м, Августин осознавал, что между ними огромная пропасть, а быть вторым не хотел. С ранней молодости он смутно чувствовал, что будущее цивилизации за развитием не живописи и изобразительного искусства, а техники. Поэтому задача научного прогресса человечества для него была важнее, чем карьера придворного живописца.

В это время он уже заинтересовался и увлёкся воздухоплаванием.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.