В особом отделе 10-й армии

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

В особом отделе 10-й армии

По распоряжению Ф. Э. Дзержинского в декабре 1919 года я был направлен на работу в особый отдел ВЧК 10-й армии, которая вела наступление на Царицын. Бои шли упорные, кровопролитные. Деникин понимал, какую важную стратегическую роль играл этот город на Волге, и всеми способами старался удержать его.

Наша армия очень рассчитывала на свою артиллерию. Но вот беда! Не хватало снарядов. Экономили мы их как могли, но вскоре наши скудные запасы совершенно иссякли. С нетерпением ожидали подвоза снарядов. Тогда можно было бы пойти на приступ вражеских позиций и штурмовать город. И вот наконец долгожданные подводы. Все бойцы повеселели. Артиллеристы зашевелились. Снаряды моментально были разобраны.

…Появилась неприятельская конница. Артиллеристы дали залп… Но что это?! Снаряды ложились точно, по цели. А разрывов не было видно. Дали еще залп, затем еще и еще. Результат тот же: снаряды не рвались. И тут кто-то закричал: — Братцы, снаряды-то с песком! А конница приближалась все ближе и ближе. Снаряды продолжали ложиться по цели, но разрывов не было. Было очевидно, что к снарядам кто-то приложил свою вредительскую руку.

Выручили пулеметы. Когда деникинцы уже совсем приблизились, застучали «максимы», бойцы дружным ружейным огнем поддержали пулеметчиков. Атака белых захлебнулась.

Но вот наконец доставлены еще снаряды, на этот раз настоящие.

…Наши части пошли в атаку. Деникинцы защищались отчаянно. Все, что можно было, они бросили в бой. Красноармейцы с трудом, медленно, но все же продвигались в глубь обороны врага, занимая укрепления одно за другим.

И вдруг на одном из участков сражения бойцы увидели удивительную картину: откуда-то появились странно одетые конники. Вооруженные клинками и винтовками, они лихо мчались на нас, а длинные полы их черных одеяний развевались по ветру. Это был полк «Христа-спасителя», состоявший исключительно из священников. Видно, плохи были дела у Деникина, если он посадил на коней вооруженных попов. Служители Иисуса Христа вели себя отнюдь не по-христиански: размахивая клинками, они бросились рубить «антихристов». Но полк «Христа-спасителя» — увы! — не спас белых.

Вылетела наша кавалерия, врезалась в гущу поповских ряс. И через несколько минут половина «христовых воинов» была положена на месте, а другая, преследуемая нашими конниками, бросилась наутек.

Когда Царицын был взят и мы вошли в город, страшное зрелище предстало перед нами. По всему городу видны были следы кровавых злодеяний деникинцев. Отходя, белые подожгли многие здания, взорвали электростанцию и водокачку. Город остался без света и воды.

Через несколько дней после взятия Царицына мы организовали похороны жертв белогвардейщины. С проволокой на шее их находили в оврагах и канавах на окраинах Царицына, куда белогвардейцы свозили трупы казненных. Рабочие дали клятву отомстить врагам за погибших товарищей — лучших сынов народа, которые и в дни разгула деникинцев не покорились врагу.

Сразу же после взятия города в особый отдел стали приходить группами и в одиночку рабочие, сообщая об оставшихся в Царицыне агентах белой контрразведки, а также о притаившихся предателях и пособниках деникинских палачей.

Благодаря помощи трудящихся многие из них были выявлены. Некоторые сумели проникнуть на весьма ответственные должности в советских учреждениях и в Красной Армии. Все они получили по заслугам.

Спустя неделю в Царицын прибыл М. И. Калинин. Пробирался он сюда с трудом — на лошадях, в пургу. Поезда не ходили из-за снежных заносов. В тот же день, вечером, в театре «Парнас» состоялось торжественное заседание, посвященное освобождению Царицына. Михаил Иванович приветствовал командиров и красноармейцев, занявших город, а также трудящихся Царицына. Его приезд был встречен с огромной радостью. Выступление М. И. Калинина вдохновило воинов и тружеников Царицына на новые боевые и трудовые подвиги.

Из Царицына наши войска стали наступать в направлении станиц Великокняжеская, Котельниково, Тихорецкая и города Армавира. Обстановка на Дону была для нас не из благоприятных. Нам приходилось проходить по местам, население которых сочувственно относилось к деникинцам. Видимо, оголтелая пропаганда белых, запугивание и нелепые выдумки о большевиках возымели свое действие. Да и богатые станичники настраивали против нас своих односельчан. В станицах почти не было мужчин: одни старики, женщины и дети.

Когда мы останавливались для отдыха, ни за какие деньги ничего нельзя было достать. А ведь станицы в тех краях богатые. И вдруг я узнаю, что наши разведчики ни с того ни с сего «полюбились» жителям. Раньше хлеба не было, а теперь появились и сало и яйца. Сами разведчики ходят сытые и с товарищами делятся. Я обратился к старшему разведки товарищу Панкратову.

— Что за чудо? — спрашиваю.

— Это верно, — отвечал он, — чудо, да еще святое. Бог помог!

Что за притча! Уж не спятил ли? Или дурачится? Вроде как не пристало: человек пожилой, обстоятельный.

— Объясните же толком! — говорю я ему. А он, улыбаясь, отвечает:

— Может быть, я, товарищ начальник, со своими ребятами поступаю неправильно, не по-партийному, но другого выхода нет. Хлеба и других продуктов здесь, в станицах, нам не продают и даром не дают. Как же быть, чтобы моим разведчикам голодными не ходить? Пришлось пойти на такую «военную хитрость». Как были мы в станице Великокняжеской, помните, там еще была такая церковь богатая, я и приказал моим разведчикам «вооружиться» маленькими иконками Иисуса Христа, Николая Чудотворца и других святых. Каждый получил по иконке и прикрепил ее на шнурке. Когда подходим к станице, я ребятам командую: «Надеть иконки!» Они поверх пальто или полушубков их и надевают (разведчики у нас ходили в штатском). Затем расходимся кто куда, выбирая дома побогаче. Это уж я строго-настрого приказал: заходить только к кулакам. Приходим в дом и обращаемся к хозяевам:

— Здравствуйте, рабы божьи!

Смотришь, кто с печки спускается, кто с кровати поднимается, а кто из подполья лезет.

Тут мы направляемся сразу в передний угол, поближе к иконам, делаем два-три поклона, крестимся. Ну, а уж после этого хозяева к нам с полным доверием относятся, мы становимся своими людьми. Несут все, чем богаты, на стол, угощают, чаем поят, расспрашивают, сами рассказывают. Тут мы узнаем, что им известно о белых, кто и как помогал белым из станицы, кто красным сочувствует. А иногда и другие сведения получали: где банды скрываются, где и когда белые намерены объявиться. Ну, конечно, на дорогу с собой дают продуктов. И редко когда деньги берут. Но я все же приказал разведчикам оставлять деньги на столе, даром ничего не брать…

Ну что тут было делать с ними? Вот уж, действительно, и смех и грех.

Рядом со мной стоял мой заместитель.

— Как вы, товарищ Фомин, насчет того, чтобы поужинать яишенкой с ветчинкой? — шутливо сказал он. — В самый бы раз!

— Да рановато, — говорю, — солнце еще не село. А сам подтянул потуже пояс: сегодня не удалось нам ни позавтракать, ни пообедать. Даже кипятку нельзя было достать. Обходились одними сухарями. Ехали мы на паре лошадей, в санях, и в нас сразу признавали советских начальников. Вот и пришлось нам вдоволь поголодать. И все же я категорически запретил разведчикам пользоваться их «тактическим приемом». Не к лицу советским воинам!

Вскоре, однако, подтянулись наши обозы, стали нас лучше снабжать, и больше уже незачем было разведчикам прикидываться богомольными.