1976
1976
Начало года проходит под знаком ПНО — борьба за книжное издание, написание сценария.
Письмо Бориса брату, 3 января 1976, Л. — М.
Дорогой Аркаша!
Прилагаю письмо заведующему сектором печати отдела пропаганды ЦК ВЛКСМ тов. Полещуку. Имя-отчество установить не удалось — точнее, имя известно (Александр), а вот отчество…
Прочти его внимательно, если захочешь, подправь да и посылай заказным с богом! Я нарочно поставил на письме дату с запасом. Подумай также, какой поставить обратный адрес. (Может, он захочет, скажем, тебя вызвать для беседы?)
Этот шаг представляется мне верным: Полещук — главный начальник Медведева и, по слухам, уже драл последнего за неуклюжесть и неумелость. А сейчас, вдобавок, назревает, кажется, скандал с венерианским сборником. Так что — с богом, ура!
Путевки нам уже дали: с 12-го на 12 дней, комнаты, кажется, 21 и 22. Как только получу путевки на руки, дам тебе телеграмму, а ты будь готов.
целую, твой [подпись]
Письмо в ЦК сохранилось в архиве и имеет дату — 8 января.
Из архива. Письмо от АБС в ЦК ВЛКСМ
Уважаемый тов. Полещук!
Настоящим письмом мы хотим обратить Ваше внимание на явно неблагополучное положение, сложившееся в редакции научно-фантастической и приключенческой литературы издательства ЦК ВЛКСМ «Молодая Гвардия».
В октябре 1974 года издательство «Молодая Гвардия» заключило договор на издание нашего сборника «Неназначенные встречи». В сборник включены научно-фантастические повести «Трудно быть богом», «Малыш» и «Пикник на обочине», посвященные проблеме контакта человечества с чужим Разумом во Вселенной.
К этому времени сборник уже два года лежал в издательстве, все повести, включенные в него, были давно опубликованы и получили положительные оценки прессы и читателей, однако редакции НФ литературы, возглавляемой т. Медведевым Ю. М., понадобилось более семи (!) месяцев, чтобы представить свое редзаключение по сборнику.
8.07.1975 таковое редзаключение было, наконец, составлено и отправлено нам. Вопреки букве и духу договора оно представляло собою набор немотивированных, чисто вкусовых, субъективных требований. Стремясь, однако, ускорить затянувшуюся (не по нашей вине!) историю с изданием сборника, мы пошли на то, чтобы учесть целый ряд требований редакции, иногда совершенно нелепых, но не затрагивающих ни идейной, ни художественной стороны рассматриваемых повестей. В то же время мы, разумеется, вовсе не собирались в угоду дурному вкусу сколько-нибудь существенно портить свой труд и подробно аргументировали субъективность и нелепость прочих требований т. Медведева в своем письме от 21.07.1975.
Вместо того чтобы прислушаться к нашим соображениям и признать вкусовой, субъективный характер своих требований, т. Медведев решил, по-видимому, отделаться от нас формальной отпиской.
5.11.1975 он отправил нам письмо, не содержащее ни аргументации, ни каких-либо мотивированных соображений, — вообще ничего, кроме совершенно необоснованного и немотивированного отказа опубликовать нашу повесть «Пикник на обочине». (Заметим в скобках: на составление этой отписки т. Медведеву понадобилось 65 дней, хотя набросать ее можно было бы за 65 минут! Эта деталь вообще характерна для стиля работы т. Медведева.)
Поскольку в соответствии с договором авторы обязаны учитывать только МОТИВИРОВАННЫЕ и ТОЧНЫЕ указания редакции, мы, разумеется, сочли себя вправе отвергнуть эту формальную и бессодержательную отписку и 17.11.75 отправили т. Медведеву еще одно письмо, где снова подробно и аргументированно разобрали все прежние замечания редакции в надежде все-таки убедить т. Медведева, что он неправ. Ответа на это письмо мы так и не получили.
Мы хотели бы здесь подчеркнуть, что наша повесть «Пикник на обочине» выполняет чрезвычайно важную идеологическую задачу: показать конкретно, в зримых художественных образах, как буржуазная идеология, капиталистический образ жизни ежедневно и ежечасно пожирают мозг и души людей мира свободного предпринимательства. Мы хотели бы подчеркнуть, что журнальная публикация этой повести получила широкую популярность. Мы имеем сотни отзывов (школьников, студентов, военнослужащих, рабочих, научных сотрудников, литературных работников и даже летчиков-космонавтов СССР), устных и письменных (в том числе — и в центральной печати), свидетельствующих о высокой оценке повести «Пикник на обочине». Повесть эта уже опубликована в ПНР, ВНР, ЧССР и готовится в печати в ряде других социалистических стран. И только т. Медведев выступает против ее опубликования!
Мы убедительно просим Вас, тов. Полещук, разобраться в этом деле и принять необходимые меры. Мы 15 лет сотрудничаем с издательством «Молодая Гвардия», но никогда еще не встречали подобного безответственного подхода к нашей работе. В деятельности советского редактора не должно быть места вкусовщине и субъективности, и всякий прецедент такого рода совершенно нетерпим. Мы абсолютно убеждены в своей правоте и в идейно-художественной доброкачественности нашей повести «Пикник на обочине», и мы готовы отстаивать свои требования на любом уровне, вплоть до ЦК КПСС.
В ожидании скорого ответа, с уважением
А. Стругацкий, Б. Стругацкий
В это время в Москве проходит Всесоюзное совещание по приключенческой и научно-фантастической литературе. Корреспондент газеты «Труд» побеседовал там с несколькими участниками, в том числе — и с АНом.
Из: АНС. Глазами фантаста
<…>
Проблемы, которые нас интересуют и над которыми мы сейчас работаем — нравственно-моральные. Проблема выбора в ситуации, очень часто неожиданной, интересует нас больше всего. Ее мы с моим братом и соавтором поставили в своей работе «Трудно быть богом» лет десять назад, над ней мы будем работать, по-видимому, всю жизнь.
Недавно мы, например, написали повесть. В ней речь идет о пути, который должен выбрать ученый. Ему предлагается либо отречься от своей работы, либо продолжать ее, подвергаясь некоему давлению. Опять проблема выбора.
Сейчас мы главным образом будем работать в области кинофантастики. Собираемся писать сценарий художественного фильма, какого — пока секрет. Кроме того, мы заканчиваем работу над сценарием для одной из лучших киностудий научно-популярных фильмов в стране — Киевской. Это должен быть фильм о возможности контакта с внеземной цивилизацией. Предполагаемое название фильма — «Встречи миров». Вначале нас интересовала, так сказать, технология осуществления идеи: как посылать и принимать сигналы, каким образом вступать в контакт с иными мирами. Но потом мы пришли к выводу, что самым интересным было бы представить себе массово-психологический аспект этой проблемы: как будет вести себя человек при неожиданном контакте с иной цивилизацией.
Вторую половину января АБС проводят в Комарове, где пишут первый сценарий «Сталкера».
Рабочий дневник АБС
[Запись между встречами]
Полещук Ал<ексан>др?
Зав. сектором печати отдела пропаганды ЦК ВЛКСМ.
12.01.76
Прибыли в Комарово писать ПнО-С. Ком<наты> 21, 22. Ком<ариная> плешь; труба и камешки; телефон; дом с лабиринтом.
13.01.76
Миражи: a la Рерих; девица у воды.
Телефон: «Проверка»; ученый звонит Лоле, болтовня, снег. Автомобиль с деревом, и мотор работает.
Экспедиция в петле времени.
Пылевой чертик.
14.01.76
Сделали 6 стр.
15.01.76
Сделали 6 стр.(12)
Тебе это не нужно.
16.01.76
[См. рис. карты на стр. 3 вклейки.]
Сделали 6 стр.(18)
Гайки
Пылевой чертик Привал
Авт. с деревом ? труба ? телефон ? мираж
Место, где вышла на дорогу экспедиция
Развилка
Петля времени
17.01.76
Сделали 6 стр. (24)
Была Адка.
18.01.76
Сделали 6 стр. (30)
1. Не верю тебе, шеф. (Зачем мы тебе? Трубы проходить?)
2. Не верю З<олотому> Кругу. (Почему повесился Стервятник?)
3. Не верю миру (нечего мне там делать, писать — гнусно). Хочу покоя.
19.01.76
Сделали 6 стр. (36)
Страх Виктора (перед болотом).
Пустышка.
Привал.
20.01.76
Сделали 6 стр. (42)
Экспресс-лаборатория!
21.01.76
Сделали 5 стр. (47)
1. Как это было.
2. Ученые.
3. Результаты изучения: добро.
4. Результаты изучения: зло (браконьеры, сталкеры).
5. Директор монополист.
6. Ограждение Зоны.
7. Золотой Круг.
22.01.76
Сделали 3 стр. (Хроника)
И ЗАКОНЧИЛИ ЧЕРНОВИК ПНО-С.
23.01.76
Письмо в Секретариат СП.
О том, чем заняты в это время АБС, делает запись в своем «Мартирологе» Андрей Тарковский.
Из: Тарковский А. Мартиролог
20 января 1976
13 января вернулся из Мясного. В ЭТО на «Мосфильме» заключили с Братьями Стругацкими договор на «Пикник на обочине» (по последней главе). Сейчас они под Ленинградом — пишут после нашего с Аркадием сидения над идеей и схемой.
Двадцатого же января Вячеслав Рыбаков в письме Беле Клюевой рассказывает об обстановке, возникшей вокруг семинара БНа, и своем посещении АБС в Комарове.
Из: Рыбаков В. Жизнь сама плыла к нам в руки…
<…>
С другой стороны, поднялась какая-то возня против Борис Натаныча, якобы чтобы не вовсе попинать его из шефов семинара, но, как тут выражаются, «одернуть, чтоб не зазнавался»[187]. Борис Натаныч, правда, об этом, видимо, знает и пренебрегает, потому что, когда набежал я на братцев прямо в логове их, в Комарове[188], и зашел об этом разговор, он прямо заявил: «Да знаю я, просто есть люди со стервозными характерами, не стоит на это обращать внимания»[189]. Ему, конечно, с высоты виднее, а все-таки противно. Например, когда уж совсем тихий какой-то старичок, который за три года моего пребывания в семинаре вообще ни слова не сказал, и я даже имени его за это время не запомнил, вдруг лепит что-то про негативные для нашей организации аспекты руководства оной организацией Б. Н. Стругацким с общеполитической точки зрения…
До свидания. Может, я еще до Москвы доберусь, тем более, что вот Аркадий Натанович мне обещал повентилировать касательно Тайбэйского издания мемуаров Цзо Цзунтана, а в Ленинграде их нет[190].
Всё крутится вокруг ПНО. В январе в Ленинграде проходит конференция школьников. О ней 31 января в ленинградской пионерской газете «Ленинские искры» публикуется заметка, подтверждающая популярность ПНО и среди школьников.
Из: Зернов А. Вечный двигатель? Он существует: Да здравствует фантастика
<…>
Самой большой сенсацией на конференции учащихся было присуждение первой премии — почетного диплома Борису Федукову из 366-й школы. Он изобрел игру «Зона», в которую на переменках охотно играют его товарищи по десятому «б».
— В сто раз «Морского боя» интересней, — говорят почитатели «Зоны». — А ловушек, неожиданностей сколько! Умственная игра. Побеждает логика, стратегия.
Как удалось выяснить корреспонденту в беседе с лауреатом, идея такой игры, развивающей интуицию, возникла у ее создателя после прочтения повести Стругацких «Пикник на обочине».
<…>
Письмо Аркадия брату, 1 февраля 1976, М. — Л.
Здравствуй, Борик.
Все у нас больны гриппом, что вообще-то сейчас обыкновенно. Однако кое-что успелось.
1. Тарковский прочитал. Пришел, получил от меня деньги и выразил ФЕ. Понять его было чрезвычайно трудно, однако смысл его претензий в следующем:
А. Ему не надо, чтобы был атомный взрыв. Гл. обр. потому, что а) это значит, что ученый вышел с заранее обдуманным намерением и оное претворил в жизнь, пронеся идею невредимой и неизменной через всю Зону; вот если бы он вышел с этой идеей и в ходе перехода ее изменил, тогда другое дело (или, если бы он вышел с другой идеей, а в конце пришел к выводу о взрыве, тогда тоже другое дело), б) Зону вообще не надо взрывать (я сказал ему, что речь идет о Машине Желаний, но он возразил, что это все равно), ибо она, Зона, есть квинтэссенция нашей жизни. Тут, естественно, у меня глаза на лоб полезли.
Б. Для него сценарий очень пестр, его надо ускучнять. Больше всего ему понравился телефонный разговор (только содержание должно быть другое) и сцена, где двое спят, а один на них смотрит. Эту сцену (сна) он хочет сделать очень длинной.
Впрочем, ближайшее его действие будет: утвердить это на худсовете как первый вариант, а потом все обсудить заново и дать нам конкретные указания. На чем и порешили. Этим он будет заниматься сам.
2. Пришло из ЦК ВЛКСМ письмо след. содержания:
«Уважаемый Аркадий Натанович! Ваше письмо рассматривается в Отделе пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ. О результатах Вы будете информированы. Зам. зав. Отделом пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ Л. Паршин». Подпись неустоявшимся почерком.
3. У меня к тебе вопрос. Пошел я на книжку за деньгами и обнаружил, что после 10 ноября прошлого года у меня всего два поступления: 118 р. из ВНР и 704 из Студии. Кажется, должны были быть еще. Или я ошибаюсь? Посмотри у себя и сообщи.
Вот пока все.
Жму, обнимаю. Твой Арк.
Приветы Адке и Андрею.
О сложностях взаимоотношений с Тарковским БН вспоминал:
Из: БНС. Комментарий к пройденному
<…>
Главная трудность заключалась в том, что Тарковский, будучи кинорежиссером, да еще и гениальным кинорежиссером вдобавок, видел реальный мир иначе, чем мы, строил свой воображаемый мир будущего фильма иначе, чем мы, и передать нам это свое, сугубо индивидуальное видение он, как правило, не мог, — такие вещи не поддаются вербальной обработке, не придуманы еще слова для этого, да и невозможно, видимо, такие слова придумать, а может быть, придумывать их и не нужно. В конце концов, слова — это литература, это высоко символизированная действительность, совсем особая система ассоциаций, воздействие на совсем иные органы чувств, наконец, в то время как кино — это живопись, это музыка, это совершенно реальный, я бы даже сказал — беспощадно реальный мир, элементарной единицей которого является не слово, а звучащий образ…
Впрочем, все это теория и философия, а на практике работа превращалась в бесконечные, изматывающие, приводящие иногда в бессильное отчаяние дискуссии, во время коих режиссер, мучаясь, пытался объяснить, что же ему нужно от писателей, а писатели в муках пытались разобраться в этой мешанине жестов, слов, идей, образов и сформулировать для себя наконец, как же именно (обыкновенными русскими буквами, на чистом листе обыкновеннейшей бумаги) выразить то необыкновенное, единственно необходимое, совершенно непередаваемое, что стремится им, писателям, втолковать режиссер.
В такой ситуации возможен только один метод работы — метод проб и ошибок. Дискуссия… разработка примерного плана сценария… текст… обсуждение текста… новая дискуссия… новый план… новый вариант — и опять не то… и опять непонятно, что же надо… и опять невозможно выразить словами, что же именно должно быть написано СЛОВАМИ в очередном варианте сценария.
<…>
Андрей Тарковский был с нами жёсток, бескомпромиссен и дьявольски неуступчив. Все наши робкие попытки творческого бунта подавлялись без всякой пощады и неукоснительно. Лишь однажды, кажется, удалось нам переубедить его: он согласился убрать из сценария и из фильма «петлю времени» (которую мы сами же для него и придумали — монотонно повторяющийся раз за разом проход погибшей некогда в Зоне бронеколонны через полуразрушенный мостик) — этот прием почему-то страшно его увлекал, он держался за него до последнего, и только соединенными усилиями нам удалось убедить его в том, что это банально, общеизвестно и тысячу раз «было». Он согласился наконец, да и то, по-моему, только оттого, что ему пришлась по душе наша общая идея: в Зоне должно быть как можно меньше «фантастики» — непрерывное ожидание чего-то сверхъестественного, максимальное напряжение, вызываемое этим ожиданием, и — ничего. Зелень, ветер, вода.
В конце января Борис Штерн обращается к БНу с просьбой посетить его семинар в марте — но инкогнито. 3 февраля БН отвечает:
Из архива. Из письма БНа Б. Штерну
<…>
Вашу идею приезда приветствую вполне. Но:
1. Никаких гарантий, что буду именно в марте, в указанные Вами дни, на месте. Возможно, в конце февраля буду знать это точнее. В конце концов, я полагаю, с этим уладим.
2. Что за бред с инкогнито? Я этих всех розыгрышей, шюток и разнообразных интрижек ненавижу (так, кажется, говорили, когда-то в Одессе?). Семинар относится к Вам прекрасно — с одной стороны. Если семинар захочет топтать, так и будет это делать, независимо от разных там инкогнито. И вообще, что за фокусы? Или Вы отвечаете за то, что написали, или — нет. Или Вы хотите знать, что об этом думают коллеги, или — опять же нет. Все перечисленное — с другой стороны. При чем же здесь инкогнито? Нет уж, роднуля, извольте явиться во всем блеске обмундирования, с открытым забралом и соответствующим девизом на щите. Тоже мне — Дездишадо[191], «Черный Рыцарь забрал мое сердце в полон…»[192] И тут я выхожу на арену — весь в белом. Знаете этот анекдот? Так он — про Вас.
Вы, кстати, со Славой Рыбаковым не переписываетесь ли? Очень славный мальчик, и очень талантливый. Последнее время так и рубит повесть за повестью — одна другой краше. И тоже страшно нуждается в обмене эмоциями и опытом.
<…>
Письмо Бориса брату, 6 февраля 1976, Л. — М.
Дорогой Аркаша!
Очень интересное письмо! Что ж, ничего неожиданного, согласись, не произошло. Конечно, хотели бы мы другого, но ведь мы имеем дело с титаном — что с него взять? Я вполне удовлетворен развитием событий. Пусть он выбивает очередные проценты, и пусть он предлагает конкретное. Ему теперь есть над чем подумать. Два вопроса по этому разделу:
1. Сколько ты ему вручил (т. е. сколько я теперь тебе должен)?
2. А как он отнесся к повороту с Шухартом? К рюкзаку с деньгами? Безотносительно к атомному взрыву?
Письмишко, значит, в ЦК ВЛКСМ наше дошло. Что ж, посмотрим. Ответ, надо сказать, холодноватый, но, с другой стороны, я и такого не ждал.
Теперь по поводу гонораров. С 10 ноября 1975 у меня, кроме тобою перечисленного, имеют место следующие поступления:
Из ВААПа 598 р. с копейками за «Малыша» в ГДР и ПНР (ноябрь).
Из ВААПа же 350 р. с копейками… впрочем, пардон, деньги пришли на книжку без сопроводительной бумажки, так что это только я лично предполагаю, что они из ВААПа и выданы за ДоУ на эстонском языке (самый конец декабря). Больше ничего не поступало.
Когда пойдешь в ВААП выяснять про эти деньги, обязательно спроси, какова судьба денег из ГДР, которые мы попросили (помнишь?) перевести в банк в виде валюты. Это было, по-моему, в мае прошлого года, когда я приезжал в Москву. (Речь шла о паре сотен рублей, кажется.)
У меня никаких новостей нет, только ужасно одолевают посетители. Я гоню их в шею, прямо с порога, но они валят валом со своими слюнявыми объятиями.
Написал наше с тобой интервью для «Ленинских Искр». Отослал.
Да! Может, к тебе еще раз нагрянет поляк из Варшавы с марочками для меня. Ты уж извини, христа ради, но вся беда в том, что командировочные все едут в Москву и почти никто — в Ленинград.
16 февраля Севка будет у нас на секции выступать с сообщением о положении в критике ф-ки. Заодно хочу с ним кулуарно поговорить о Медведеве и Ко.
Вот пока и все. Жму руку, твой [подпись]
P. S. Девочкам — поцелуи!
Письмо Аркадия брату, 18 февраля 1976, М. — Л.
Дорогой Борис.
Я здесь обратно сильно приболел и по сей день вынужден сидеть дома, однако некоторые новости все же имеются.
1. Пришел договор из ВААПа по «Дас Нойе Берлин» на издание «Сборника рассказов» (наш именной сборник: как я понял, туда будут включены рассказы из П22В, отрывки из «Стажеров» и «Частные предположения»). Договор на двух параллельных языках и на 6 стр. плюс 3 стр. приложений.
Подписываю и отсылаю два экза, а два (если не ошибаюсь — лень ворошить эту груду бумаги) остается у нас.
2. С совершенно неожиданной стороны проявился Тарковский. От него до сих пор нет ни гласа, ни послушания, и я, потеряв терпение, позвонил в контору Эксперимент-студии. И что же? Сценарий распечатали еще на той неделе. Но! Тарковский хочет порвать с Эксперимент-студией и перейти в объединение Райзмана (все это, конечно, Мосфильм, и что лучше — я понятия не имею, однако мог же Андрюшенька-душенька хотя бы в известность меня поставить обо всем!).
3. В последний день моего здорового состояния — прошлую пятницу — я встретился с неким Эриком Симоном все из того же «Дас Нойе Берлин». Милый парнишка, он будет писать предисловие для вышеупомянутого «Сборника рассказов». Привез мне экз ДР в их издании. Очень мило.
4. Как только смогу выходить, иду в гонорарный отдел ВААПа. Какая-то там путаница, надо разобраться. Я им звонил, но с телефоном шутки плохи, и мы договорились встретиться и посмотреть — это по ГДР. Заодно попробую выписать данные и по Польше, Чехии и др.
5. Касательно встречи — ничего неизвестно. Пока не будет худсовета по сценарию, работать не имеет смысла, да и сценария у нас нет. Будем ждать.
6. Звонила Бела. Они опять требуют журнальный вариант ДоУ — через Главлит-де слишком долго (это для Лундваля). Так что пятьдесят рублей за перепечатку ушли в трубу. А откуда у меня экзы? Все давно им же скормил. Буду сопротивляться.
7. Звонили из Детгиза и потребовали определенности. Я им твердо сказал: сборник будет ПНвС плюс ПиП. И продиктовал аннотацию.
Такие дела. Обнимаю, жму, твой Арк.
Привет Адке и Андрею.
О посещении АНа (и событиях, предшествующих посещению) Эриком Симоном вспоминал Вл. Гаков.
Из: Фантариум
<…>
Вл. Гаков: В году эдак 1975–1976 (точнее уже не вспомню) в Москву прибыл молодой писатель, переводчик и редактор берлинского издательства Эрик Симон. Ему необходимо было встретиться по делам со своими авторами — Аркадием Стругацким, Киром Булычевым и со мной, тогда начинающим критиком. Встречу назначили на дому у Кира Булычева, который тогда жил в тесноватой квартирке на Мосфильмовской улице, производившей на неподготовленного посетителя впечатление музейного склада: везде валялись старинные кивера, каски, шлемы, кажется, даже кремнёвые ружья и кое-какое холодное оружие. Не говоря уж о коллекции орденов и прочих регалиях, слава о коей ходила по всей Москве.
Иностранного гостя и, что существенно, издателя решили встретить достойно, по-русски. Короче, у нас с собою было, кажется, бутылки три хорошего коньяка. Однако гость, несмотря на молодость, в ту пору страдал язвой — и ограничился молочком; а коньяк употребила «принимающая сторона»: два мэтра фантастики и один начинающий критик (в ту пору еще употреблявший). К концу деловой встречи трезвый Эрик, аккуратный и педантичный, как все немцы, изумленно взирал на то, как живут и развлекаются советские фантасты: Аркадий Натанович и я уже успели примерить многие из экспонатов коллекции, а сам хозяин вытащил откуда-то совершенно допотопную фотокамеру-«гармошку» на треноге и, каким-то шестым чувством наводя фокус, фиксировал для потомков это историческое действо.
<…>
О своих приключениях в СССР вспоминает Эрик Симон:
Симон Э. Воспоминания
Впервые я в Москве был в феврале 1976 г. Шел по редакциям, интересовался их продукцией в области НФ, детектива и приключенческой литературы и предлагал нашу. Принимающей организацией было изд-во «Мир» (мы вместе с ними издали советскую НФ на немецком языке); очень любезно, даже дружески меня также принимали в «Знании» и в «Знание — сила», в «Вокруг света», «Детской литературе» и в ВААПе, где тогда работала Белла Клюева. (Правда, там я не сразу нашел ее комнату, спросил где-то поблизости и вызвал панику у одного начальника — ходит себе по зданию иностранец, да еще, так сказать, иностранец беспризорный!) Встретился с Ковальчуком, Ревичем, Григорьевым, переводчиками… Но атмосфера была явно тягостная, все чего-то боялись, в частности, выдать информацию, которую могли бы использовать против них, причем впечатление было такое, что это может касаться буквально любой информации. Миша Ковальчук мне тогда рассказал, что уже на одну весть, что как будто существует новое произведение Стругацких, их враги начинают кампанию против сего произведения. Кое-кто пустил слух, будто Стругацкие подали заявление на выезд в Израиль, в связи с чем АНС объявил (по словам Ковальчука), что «Стругацкие никуда не будут выезжать, разве что на советском танке». (А я лишь тогда, по глупости своей никогда не задумавшийся об их отчестве, сообразил, что Стругацкие — евреи. По общему восприятию то есть, ведь не по закону: ни по советскому паспорту, ни по галахе, даже не по пресловутым нюрнбергским законам. Знал я тогда несколько евреев в восточном Берлине, там, например, в одной семье папа был профессор по евреистике, мама — профессор по марксистско-ленинской философии и член партии, плюс двое взрослых детей, все явно неверующие, но в синагогу они все ходили, на дверном столбе квартиры мезузу имели, кашрут хотя бы по праздникам соблюдали. Ничего подобного я в СССР никогда не видел и только со временем понял, почему не мог видеть.)
Одним словом, порядки я в 1976-м застал как у Кафки. Или как в Управлении в «Улитке». Не принимали меня тогда у себя два человека, с которыми мне надо было встретиться по линии работы: Аркадий Натанович и Юрий Медведев. Последний наотрез отказался принимать меня в редакции; причину, которую он называл, я забыл (ремонт? переезд?), но помню, что это был явно предлог (ведь ко мне в гостиницу прийти он тоже не желал), и о настоящих его соображениях так никогда и не мог догадаться. Но он согласился встретиться со мной на улице, «неофициально», вот мы с ним полчаса или больше ходили по Москве; он мне рассказал, что вообще самое важное в советской НФ — из Сибири и о Сибири, БАМ и все это, и не хочу ли я, чтобы «Молодая Гвардия» мне организовала командировку в Сибирь? Стояли февральские московские морозы, и это меня сильно клонило к ответу, что нет, спасибо, в Сибирь мне, пожалуй, рано. (Тот же самый ответ пригодился несколько лет позже, когда в издательстве МИР вдруг сообразили, что я уже несколько раз в Москве бывал, а в Мавзолей меня еще не водили. «Вы что, в Мавзолей не хотите?» — «Да рано мне…»)
Может быть, АНу было просто неудобно принимать меня у себя дома, но вполне допускаю возможность, что он мне тогда не очень доверял. Но согласился он встретиться со мной у Булычева, с которым у меня все равно встреча была назначена. Присутствовал при этом и Миша Ковальчук. Впечатление у меня тогда было, что АНС долго не бывал у Можейко; во всяком случае, Игорь не удержался от демонстрации нескольких предметов из своего богатого собрания мундиров, орденов и знаков отличия, кажется, даже саблей махал; фотографировали, а потом одевали АНа.
Либо еще в 76-м у Булычева (надо бы спросить Мишу Ковальчука, помнит ли он такое), либо в начале 80-х мне рассказали весьма любопытную историю. Я помню так, что это рассказал сам Аркадий Натанович, но после долгих попыток вспомнить обстановку (лет тридцать прошло!) я теперь уже не исключаю, что это ложная память — рассказать это мог также кто-то из узкого круга тех товарищей АБС, с которыми я тогда общался — Булычев? Ковальчук? Ревич? И даже если рассказал сам Аркадий Натанович, то не берусь судить, придумал ли он эту историю на месте или что-то подобное на самом деле случилось. Но в отличие от обстоятельств саму историю я запомнил весьма подробно.
Итак, апокриф от Эрика.
Однажды у АНа дома раздается звонок в дверь, он открывает. Стоит там китаец и осведомляется, Аркадий Стругацкий ли он. «Да, он самый». Китаец ему передает маленький пакетик и уходит. Пакетик оказывается завернутой в бумагу пулей. АН недоумевает. Больше ничего страшного не случится. Только много позже АН понимает, в чем там, скорее всего, было дело. Рисовал он себе в шутку стенную газету в стиле хунвейбинов, а писал на ней (китайский не знает, но иероглифы-то умеет писать) текст: «Председатель Мао — тухлое яйцо». Когда-то его с братом снимали в квартире АНа, и там на снимке оказалось и то дацзыбао. А фотографию эту опубликовали в какой-то книге Стругацких (кажется, ТББ) в Чехословакии[193].
Письмо Бориса брату, 22 февраля 1976, Л. — М.
Дорогой Аркаша!
Что же это ты, братец, все болеешь? Нехорошо! А мне доносили, что ты вроде бы оклемался. Значит, снова схватило. Ну, все мы в руце божией. Вот у меня, скажем, печенка с самого утра сегодня болит.
Насчет Тарковского — ну что тут скажешь? гений, он гений и есть. Надобно потрафлять, я понимаю. Тем более что глядишь — и подкинут еще что-то там. Ты уж, брат, терпи. Такая наша в данном случае доля.
Эрика Симона я (как и ты, впрочем) знаю уже много лет. Это тот самый мальчик, с которым ты не пожелал переписываться в свое время. Он был физиком, а потом вдруг выгребся в редакторы «Ное Берлин». Сборник этот, договор на который тебе прислали, он составил по моему совету (о чем я тебе в свое время докладывал).
Что касается ДоУ для Лундваля, то пошли их всех в задницу. Главлит им, видите ли, долго. Да эта бодяга уже три месяца тянется. Сразу бы отдали в Главлит, все было бы уже ОК. Коекакеры, мать их. Стой как скала: деньги, мол, на перепечатку потрачены, а экзов-де давным-давно не осталось! Тем более, что все это — истинная правда.
Сборник для Детгиза (ПНвС + ПиП) одобряю. Баба с возу.
Насчет встречи, действительно, пока неясно. Давай уж сначала разберемся с Тарковским, а там — видно будет.
У меня новостей пока никаких нет. Сборник в нашем Детгизе (с ПиП) застрял. В «Аврору» я пока не суюсь. Сижу больше дома, читаю семинарские рукописи и помогаю Адке по работе. Давеча вот принесли проект очередного интервью — для ЛитОбоза. Плохо получилось, надо исправлять. Ужо.
Был тут Севка, делал доклад у нас на секции. Все было очень мило. Оказывается, Бритиков разразился еще одной статьей об основаниях фантастики. Хорошая, между прочим, статья, хотя в основу фантастики он и кладет принцип научности. О нас в этой статье много. Общий смысл: талантливые писатели, лидеры совфантастики, но уклонились от принципа научности (загипнотизированные собственными доморощенными теориями) и стали писать такие вещи, как ОО, ДоУ (очень увлекательно, но лишено глубины) и УнС (пессимизм, аллюзии и опять же нет научной глубины). В общем, я читал с любопытством.
Вот пока и все.
Обнимаю, твой [подпись]
P. S. Ленке и Машке — приветы!
Тарковский в это время размышляет о сценарии по ПНО — «Машине желаний» и вновь конфликтует с Госкино.
Из: Тарковский А. Мартиролог
22 февраля 1976
<…>
Соображения по поводу сценария бр. Стругацких.
1. По поводу «благодетелей рода человеческого» — прибавить что-нибудь типа «так называемых благодетелей» или те, «кто вообразил себя благодетелями».
2. Сказочные детали (Круг, деньги). Ликвидировать все фальшивое.
3. Линия Ученого (атомный взрыв).
4. Линия Художника (покой?).
5. Линия Виктора (гибель в конце).
6. Имена (Антон).
7. Название.
Пожалуй, я нашел цель — следует снять фильм об Иисусе. Конечно, не так как Пазолини. Здесь два пути — или снимать его за границей, либо любительской камерой и иносказательно.
24 февраля 1976
Вчера через Сизова меня вызвал Ермаш. Мне кажется, для того, чтобы усыпить мое недовольство тем, что я безработный.
1. Просил прочесть Стругацких. И заранее выражал недоверие бр. Стругацким, ибо они сделали сценарий для Соловьева В. И. «в духе сионизма». Из заявки Ермаш ничего не понял.
<…>
Все это болтовня и способ, которым он хочет добиться от меня покоя на время съезда.
26 февраля 1976
Написал письмо в президиум XXV съезда о моей безработице по вине Госкино. Пойду отправлять.
Написал письмо Ермашу:
«26 февраля 76 г.
Москва
Филипп Тимофеевич!
Меня несказанно огорчила и даже унизила встреча с Вами 23 февраля (то есть накануне съезда КПСС). Потому, что передо мной возникла еще более неприступная пропасть на пути к запуску в производство, чем это было раньше.
1. Стругацкие оказались людьми, протаскивающими какую-то свою идею в сценарии, написанном для Одесской киностудии. (Я хоть и не читал сценария, никогда в жизни не поверю в это.) Тем не менее Вы этим предупреждением как бы говорите — будь готов к тому, что сценарий, который Стругацкие пишут для Вас, очень может быть мною зарезан. До 23-го (нашей встречи) я был уверен, что буду ставить его.
<…>
Для меня ясно, что эта волокита связана с желанием оттолкнуть меня подальше от творчества, не дать мне картины ни в коем случае
<…>
Андрей Тарковский»
Поступок совершен. Теперь наступает новый этап.
О последствиях этого письма рассказывает ассистент Тарковского Марианна Чугунова.
Из: Рерберг Г., Чугунова М., Цымбал Е. Фокус на бесконечность. Разговор о «Сталкере»
<…>
М. Чугунова. А потом был очередной съезд партии, на который Андрей Арсеньевич написал письмо о том, что ему не дают работать. Я напечатала его и отправила с центрального телеграфа заказным письмом с уведомлением о вручении. Через несколько дней — еще съезд не закончился — мне позвонили из приемной Николая Сизова, директора «Мосфильма», и попросили, чтобы я немедленно пошла к Тарковскому домой (в то время у него в новой квартире еще не было телефона) и сообщила, что его срочно вызывают в госкино.
В Госкино Тарковскому сказали: «Мы вас сейчас же запускаем. Что у вас есть?» А у Андрея Арсеньевича в тот момент был сценарий «Светлый ветер», о котором они категорически и слышать не хотели, и вот этот сценарий — «Машина желаний». Больше у него ничего готового не было. Он предложил «Машину желаний», и в Госкино сразу согласились. Так Тарковского запустили в производство.
В конце февраля АБС на несколько дней встречаются в Ленинграде. Но не работают.
Рабочий дневник АБС 24.02.76
Приехал в Лрд Арк. Просто так. Болтали.
25.02.76
Арк где-то шляется.
26.02.76
Обсуждали планы-прожекты.
И т. д. Сплошной треп.
28.02.76
Арк уехал.
Письмо Аркадия брату, 1 марта 1976, М. — Л.
Дорогой Борис.
1. Даю текст письма из ЦК ВЛКСМ:
«Уважаемый Аркадий Натанович! Ваше письмо рассмотрено в Отделе пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ. Сообщаем, что мы внимательно ознакомились с рукописью повести „Пикник на обочине“. На наш взгляд, она требует определенной доработки. Издательству ЦК ВЛКСМ „Молодая Гвардия“ поручено согласовать с Вами вопросы, связанные с осуществлением доработки, а также принять необходимые меры к выпуску сборника „Неназначенные встречи“, с тем, чтобы не были ущемлены Ваши материальные интересы. Желаем Вам всего хорошего. Зам. зав. Отделом пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ (подпись) Л. Паршин».
Штамп: № 04/с-89. 20.02.76 г.
Как мы с тобой договорились, ждем до 10 марта. Если МолГв не откликнется, пиши и присылай текст письма главреду Синельникову и текст письма тому же Паршину.
2. Вчера был у Тарковского. Любопытные новости. Во-первых, экспериментальная студия переведена с коммерческого на общий режим, и наш сценарий остается там. Это тем более хорошо, что директор объединения — друг Тарковского, а главред Замошкин — мой старый знакомый и доброжелатель. Завтра или послезавтра состоится худсовет, где сценарий должны утвердить в качестве первого варианта.
Далее. Перед самым съездом[194] Ермаш вдруг вызвал к себе Тарковского. Разговор шел по поводу работы Тарковского со Стругацкими и по поводу возможности работы Тарковского над «Идиотом» и над фильмом «Уход Толстого» (к юбилею великого старца). Вторая часть для нас не очень существенна, а вот по поводу нас Ермаш выразился: «Имейте в виду, что Стругацкие — сложные люди. В сценарии для детской киностудии (имеется в виду „Бойцовый Кот“) они протаскивают сионистскую идею о том, что все евреи должны вернуться к себе на родину и воевать за ее интересы». Оставляю в стороне эмоции Тарковского. Он считает: а) что этим Ермаш хочет сказать, что в любой момент может зарезать наш сценарий (договор с нами заключил директор Мосфильма и один из замов Ермаша Сизов, большой ненавистник Ермаша, а окончательный вариант по существующим ныне правилам утверждается Госкомитетом) и б) что все это работа главреда Госкома Даля Орлова. Независимо от этого Тарковский написал жалобы в Президиум съезда на действия Ермаша, который не дает ему работать, и письмо Ермашу, в котором объявляет ему войну.
Наконец. Много говорили по поводу сценария. Как всегда, все туманно и зыбко. Как бы то ни было, переделки предстоят основательные — боюсь, что придется весь сценарий переписывать заново. Более определенно будем говорить с Тарковским после худсовета, тогда смогу и более определенно написать о сути переделок.
3. «Конец планеты негодяев» в мультстудии «Экрана» принят благосклонно. Просят только уменьшить количество персонажей, но это будет делаться уже только после заключения договора и при работе с режиссером. Фильм будет многосерийный.
4. Звонила Бела.
а) Макмиллан прислал контракт на перевод ХВВ. Бела просила экз для микрофильмирования. б) На днях ДоУ возвращается из главлита и будет отослано в Швецию. Бела просила зайти и отметить места, которых нет в журнальных вариантах, дабы увеличить наш (и ВААПовский) гонорар. Не знаю, что она имеет в виду.
Вот пока всё.
Жму, целую, Арк.
Привет твоим.
Письмо Бориса брату, 5 марта 1976, Л. — М.
Дорогой Аркаша!
Очень рад твоему письму. Масса интересного.
Из МолГв пока ничего. Жду 10-го и вышлю тебе варианты писем.
Было бы здорово, если бы ты все-таки уговорил Тарковского хоть часть своих (то есть его) соображений изложить ПИСЬМЕННО. Пусть он изложит на бумаге ну хотя бы план сценария, как он его видит. Если все опять ограничится разговорами, мы не сможем действовать последовательными приближениями. А ведь нужно, грубо говоря, чтобы в первом варианте было, скажем, две подходящие сцены, во втором — пять, в третьем 10 и т. д. Попробуй убедить его взять в ручки перышко и перышком по бумажечке тяп-тяп-тяпоньки и чего-нибудь натяпать. И у него станет в голове яснее и у нас.
У меня из новостей только то, что пришли гранки ПиП из Лендетгиза. Я их исправил и понесу в ближайшие дни обратно. Так что дело движется помаленьку.
У нас тут готовится семинар молодых писателей Северо-Запада, так что я завален рукописями и читаю их, будто г… ем. Между прочим, есть и повестуха твоего знакомого — Полоцка из Риги, — но она как раз интересная.
Прочитал в НФ отрывки из нового романа Альтова о коммунизме. Был разочарован. То есть написано все это вполне прилично и даже хорошо, но я-то ждал позднего Альтова, а получил ранних Стругацких. Зато «Человек-компьютер» Крайтона меня вполне утешил. Молодец Крайтон! Страшно пишет. бр-р-р!
Вот пока и все. Жму руку, твой [подпись]
P. S. Ленуське и Машке — привет!
«Между прочим, есть и повестуха твоего знакомого — Полоцка из Риги, — но она как раз интересная», — пишет БН. Илан Полоцк рассказал специально для этой книги:
Полоцк И. Воспоминания, октябрь 2008
С Аркадием у меня сложились просто очень теплые дружеские отношения. Приезжая в Москву и быстренько покончив с делами, я мчался к нему на улицу Вернадского, где мы и сидели долгими часами, попивая коньяк. Думаю, дело не в том, что я был таким уж интересным собеседником, но слушателем я был, честное слово, неплохим. Что в общении с Аркадием при его обаянии было нетрудно.
Борис Натанович же был руководителем семинара «в мавританской гостиной» — учителем и ментором, мудрым, ироничным и справедливым. И когда я, недавний ковбой (незадолго до визита в Ленинград я работал скотогоном в Монголии и Казахстане), оказался в обществе растущих мэтров и классика, то у меня просто язык примерз к нёбу. Я привез с собой небольшую повесть «Ловец кошек» (о ней и речь), которую впоследствии постигла весьма странная судьба. Когда я должен был прочесть главу, то стал так заикаться, что БН, сжалившись, сам прочел мой несчастный текст. Раздолбали меня довольно умеренно, как потом объяснил он мне, пригласив на лестничную площадку покурить. И, помолчав, предупредил: «Даже не вздумай ее печатать. Наживешь крупные неприятности… чего бы мне не хотелось». Потом уж я узнал, что он тепло ко мне относился, о чем и писал Аркадию.
С точки зрения «высокой литературы» мой «Ловец кошек» ничего особенно не представлял… разве что в нем очень четко просматривалось мое отношение к существующему строю и т. д., навеянное моим недавним переводом «Скотного двора» — что и увидел БН.
Письмо Бориса брату, 10 марта 1976, Л. — М.
Дорогой Аркаша!
Из МолГв — ничего. В соответствии с договоренностью посылаю тебе варианты писем Паршину и Синельникову. Однако полагаю правильным выждать еще десяток дней, чтобы срок манкирования Медведевым указаний ЦК ВЛКСМ сделался круглым — месяц. Исходя из этого, я и составлял тексты.
24 марта 76 г.
Уважаемый тов. Паршин!
Разрешите прежде всего поблагодарить Вас за письмо от 20.02.1976. Это письмо возродило в нас надежду, что неблагополучное положение, сложившееся в редакции, возглавляемой тов. Медведевым, будет наконец урегулировано.
Однако мы вынуждены констатировать прискорбный факт. Несмотря на то, что в Вашем письме прямо говорилось: «Издательству ЦК ВЛКСМ „Молодая Гвардия“ поручено согласовать с Вами вопросы, связанные с осуществлением доработки, а также принять необходимые меры к выпуску сборника „Неназначенные встречи“…», несмотря на это, мы ДО СИХ ПОР не слышали от указанного Издательства, как говорится, «ни гласа, ни воздыхания».
Нам приходится снова просить Вас вмешаться и прекратить волокиту.
С уважением
Уважаемый тов. Синельников!
В ответ на наше письмо в ЦК ВЛКСМ по поводу неблагополучного положения, сложившегося в редакции фантастики и приключений Вашего издательства, замзавотделом пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ тов. Паршин известил нас 20.02. с. г., что (цитируем) «Издательству ЦК ВЛКСМ „Молодая Гвардия“ поручено согласовать вопросы, связанные с осуществлением доработки, и также принять необходимые меры к выпуску сборника „Неназначенные встречи“…»
С тех пор прошел месяц, однако мы до сих пор не получили от тов. Медведева, ответственного за издание нашего сборника «Неназначенные встречи», ни одной строчки.
Мы настаиваем на прекращении этой бесконечной волокиты с изданием нашего сборника и просим Вас принять необходимые меры.
К сему прилагаем копию письма тов. Паршину, которое посылаем одновременно с настоящим.
С уважением
Я думаю, что Синельникову надо также послать и копию письма в ЦК ВЛКСМ. Так что дождись 20.03 и, если дело не сдвинется, действуй!
Жму руку, твой [подпись]
11 марта БН, отвечая Штерну, рассказывает ему о работе с Тарковским.
Из архива. Из письма БНа Б. Штерну
<…>
Время мое до сих пор толком не определилось. Попытаюсь Вам объяснить, в чем тут дело. Мы связались с одним большим нашим кинорежиссером — делаем ему сценарий. Он, как и полагается гению, капризничает — все ему не так. А что ему так, сказать зачастую не может. Поэтому порядок работы такой: мы пишем вариант сценария и даем его гению; гений читает, обдумывает, бранится, хвалит то, что ругал вчера и наоборот — и все это длится, к сожалению, неопределенно долго. Мы же все время должны быть на подхвате: как только гений разражается наконец требованиями и рекомендациями, мы тут же съезжаемся и начинаем писать следующий вариант. Именно поэтому я начисто лишен возможности планировать свое время. Знаю только, что 18–20 апреля обязательно должен быть в Л-де, чтобы вести упомянутый выше семинар молодых писателей Северо-Запада. Тут уж не отвертишься. А в прочее время. Господи, да Вы приезжайте, когда Вам удобно и когда сговоритесь с Андреем Зинчуком! Если я в это время буду — прекрасно. Потреплемся и все такое. Может быть, даже и семинар наш подвернется и мы Вас как-нибудь встроим. Не будет меня — потреплетесь с Андреем и прочими — тоже время проведете не без удовольствия. Очередное заседание семинара — 22 марта, причем будут читаться переводы, так что, вероятно, можно будет выкроить время и для Вас. Бенефиса не получится, конечно, но все равно может получиться не без приятности.
<…>
Во второй половине марта АБС в Ленинграде пишут второй вариант сценария по ПНО.
Рабочий дневник АБС
16–23.03.76
Арк был в Лрде. Написали II вар. ПнО-С.
Тарковский же в это время тоже подумывает об очередных письмах «наверх».
Из: Тарковский А. Мартиролог
18 марта 1976
<…>
Ермаш, конечно, узнал, что я написал письмо съезду. <…> Срочно потребовал третьей заявки и сценарий по Стругацким. Я сказал, что нахожусь в крайней ситуации и если ничего не получится с работой, то буду писать в Политбюро.
<…>
Письма в ЦК, в Политбюро в то время — насколько это было действенно и зачем это писалось? Полемика в прессе с идейным противником — почему ранее АБС были весьма активны, а после перестройки и вот уже много лет БН практически не отвечает на нападки? Такие были вопросы во время встречи БНа с группой «Людены» в 2004 году.
Из беседы БНС с люденами
Р. Арбитман: В свое время Стругацкие часто вступали в литературную полемику и давали… ну, виртуально и словесно по физиономии тем людям, которые этого заслуживали. Мне кажется, что в последнее время как-то…
БНС: Они никогда этого не делали для собственного удовольствия. Для того, чтобы «раззудись плечо, размахнись рука». Они делали это исключительно из холодных, тщательно просчитанных, рациональных соображений. Дать по зубам какому-нибудь Медведеву не потому что приятно дать по зубам Медведеву, а потому что таким образом ты понижаешь акции Медведева в цекамоле. И так далее. Все было построено именно на такого рода соображениях и на такого рода действиях. Никогда Стругацкие не наносили ударов для удовлетворения собственных потребностей.
<…>
М. Шавшин: Но как же? Вы же говорили, что надо бить! «Непременно надо бить суку».
БНС: Да! Это было. Это лозунг тех времен, когда сука могла испортить издательский процесс. Вот так бы я сказал. Сейчас — пишет Топоров, не пишет Топоров — книги издаются, издатели рвут книги из рук. Ну и пусть пишет. Пусть пишет. <…> Я не могу сказать, что меня это не трогает, я тоже раздражаюсь, когда читаю некоторые его опусы, но… Но, понимаете, для меня — повторяю, Роман, — для меня литературная борьба — это всегда была борьба за издателя. С тех пор как литературная борьба перестала быть борьбой за издателя, она меня как таковая не интересует совершенно. Это как плохие… как сериалы по телевидению. Они отвратительны, но я могу их просто не смотреть. И я их не смотрю. Так же и здесь.
В конце марта как будто размывается некая преграда, не пропускавшая к читателям статьи о творчестве АБС и интервью с ними. Почти одновременно появляется и готовится сразу несколько публикаций — и это радует Авторов.