Из дневников Анны Алексеевны. 1958 (Публикация П. Е. Рубинина.)

Из дневников Анны Алексеевны. 1958 (Публикация П. Е. Рубинина.)

1 января. Друзья и наши на Николиной Горе. Возвращение из Антарктики и Спутник. Андрей готовит новую экспедицию в Ант[арктику]. Леня все еще в Пекине, куда мы собираемся уже второй год. <…>

Сергей все думает об аквалангах и делает чертежи. Хочет брать патент. Он, конечно, приборостроитель, что несколько огорчает Петю (недостаточно страстно относится к эксперименту). У Андрея много воображения и темперамента, зато все знания, энциклопедичность — у Сережи. Им надо работать вдвоем — будет хорошо. Надо найти ту дорогу, по которой хочется идти и не насиловать [себя]. Правильно ли было с ЦАГИ[151]?

Федю (сын С. П. Капицы. — П. Р.) спрашивают: «Когда разбили тебе нос, ты жаловался?» — «Нет. Учитель не нашего класса повел меня к доктору, я учителю не сказал. Но доктор спросил, я сказал, кто разбил мне нос! Я пожаловался?»

Трудный вопрос. Доктор не учитель, но взрослый. Можно или нельзя? Лена [Дамир] рассказывала, что им часто бандиты говорят о драках и ножевых ранах, но они никогда не говорят милиции!

Меня беспокоят Наташа и Евгения Николаевна. Что делать?

2 января. Были Борис и Валя [Маршаки], археологи, энтузиасты. Едут в Ленинград, затем к себе в Таджикистан, страну еще совсем дикую, где культура пробивает первые ростки и поэтому часто очень уродлива. У Бориса прекрасное будущее.

Людмила [Толстая] в расстройстве — большой банкет, вечер, всех надо приглашать, слишком много юбилеев, все помешались. Вероятно, надо отменить этот дурацкий обычай. Или обычай не отменяют, а, вероятно, стараются забыть.

Наконец начинается зима, сегодня — 10°. Берем Федю на дачу — пусть выпустит сколько можно энергии. Там сейчас Аня и Алена (внуки. — П. Р.).

Рокоссовский прилетел в Москву с Кавказа. Война все-таки еще висит над Малой Азией. Мы уж очень быстро там забираем влияние. Не отдадут они своих позиций без боя, а там всегда есть кому подраться. <…>

10 января. Был вечер А. Н. Толстого. Накануне по телевизору Ираклий [Андроников], Чуковский и Людмила. Первый раз была настоящая телепередача, т. е. то, что может только телевизор дать, и ничто другое. Руководил Ираклий. Молодец. Кабинет был страшно интересен. Ираклий брал в руки или книги, или рукописи, вещи Толстого, и тут же о них рассказывал. Чуковский читал воспоминания. Людмила, видно, волновалась, но выступила очень хорошо, скромно и просто. Почти час, и было все время интересно. Вероятно, в этом же роде будет передача о Горьком на 90-летие, через несколько месяцев.

Вечером были все (7! Капиц 7!), кроме П. Л., который углублен в работу и ничего не видит и не слышит — работает на даче. Эренбург хорошо назвал Толстого: «мост от классической русской литературы к советской» и вскользь сказал об окрестностях литературы, где и интриги, и не очень хорошие мысли и поступки, но это только окрестности.

Уланова была удивительна, шарм непревзойденный, и очень красива на сцене, а в жизни маленькая замухрышка. Я раньше не видела Моисеевского ансамбля, очень много выдумки. Вечер очень удался. Зал Чайковского был полон до отказа.

11 января. Сегодня передали по радио, что американская трансконтинентальная ракета наконец полетела. Это для них будет козырь, чтобы опять грозиться и не заводить переговоров. Мы слишком активны, они — в хвосте, не знают, как ответить, и поэтому одно — нет. И всё.

Активность наших восхищает, такой внешней политики не было не только давно — никогда.

24 июня. Звонила адмиралу Исакову о надписи на бюстах А. Н. Крылова. Он страшно серьезно отнесся — исторически захмурил мне голову и просил неделю отсрочки. Беда!

Надпись на бюсте в парке культуры. Что-то в этом роде:

Академик А. Н. Крылов. 1863–1945. Математик, механик, физик и кораблестроитель. Основоположник теории остойчивости и плавучести судна

Исаков хочет, чтобы еще была подчеркнута его военная деятельность, практическая, а не только теоретическая, научная. Одним словом, позвонила ему — и заварилась каша. Приседала и всячески ему была благодарна. Позвоню через неделю.