НИКИТСКИЙ БУЛЬВАР Владимир Максимов и Ирена Лесневская

НИКИТСКИЙ БУЛЬВАР

Владимир Максимов и Ирена Лесневская

Окуджава обожал ее. И сам привел к будущему мужу. Никакому телесериалу и не снились драматические коллизии отношений главы телекомпании REN ТV Ирены Лесневской и писателя Владимира Максимова.

У нее фантастическая судьба. Жившая частной жизнью женщина, любимая мужчинами, шедшая нередко наперекор семье и власти, гонимая властью, вдруг расцвела во время перестройки. Это время, как теперь очевидно, дало шанс людям энергичным, ярким, считавшим себя – и справедливо – недореализованными при старом режиме. Вместе с сыном Дмитрием она создала частную телекомпанию, очень быстро завоевавшую себе имя на телевизионном рынке. REN ТV – это марка.

Мы разговариваем с Иреной не о работе (где она состоялась). О любви (где она состоялась также). Она согласилась рассказать главную историю своей жизни. Герой этой истории – прославленный писатель Владимир Максимов, вынужденный эмигрировать во Францию, создавший там знаменитый журнал «Континент», умерший несколько лет назад и вернувшийся в Россию своими книгами.

* * *

– Как вы познакомились?

– Нас Булат познакомил.

– Вы совсем девчонка, Максимов чуть не вдвое старше…

– Да, гонористая девчонка, легкомысленная, бесконечно жалостливая, помешанная на Достоевском и абсолютно самостоятельная. Поскольку отец репрессирован, мама, учительница, одна тащила двоих детей. Я ведь родилась в ссылке – село Урлютюп Урлютюпского района Казахстанской области. Собиралась стать врачом, пошла работать в 5-ю Градскую. Там познакомилась с больным, который открыл мне Мандельштама, Пастернака, Ахматову. Но однажды студенты зазвали меня в морг. И вдруг я вижу в морге этого человека – у него случилась кома. Со мной было что-то жуткое. И я закрыла для себя эту профессию навсегда. Булат устроил в «Литературку». Сперва секретарем, потом вела рубрику «Новинки».

– Булат опекал вас?

– Он тогда ушел от жены, снимал квартиру, и у нас был полуплатонический роман. Мне льстило, что такой знаменитый так относится ко мне. Он мог привести меня на танцы, потом забрать, либо на вечер поэзии, потом отвезти домой, встречал из школы.

– А как возник Максимов?

– У Булата был день рождения – 9 мая. Покупаю в подарок горшок с кактусом, еду на работу в «Литературку». Его нет. В кабинете сидит какой-то плюгавый человек в белой рубашке, с платочком на шее, он мне показался жутко старым. Он мне говорит: «А вы Ирена?» Я говорю: «Как вы догадались?» Он: «По описанию». Вечером позвонил Булат и сказал, что это был Володя Максимов. Ну был и был. А в конце июня мы обедали в ЦДЛ. Вижу: совершенно пьяный человек ходит между столиками. Пообедали, я поймала такси, меня спрашивают: «Ты куда едешь?» Я говорю: «В Сокольники». Мне тут же в такси этого пьяного сажают, Максимова, ему тоже в Сокольники. Это была вторая встреча. И третья, когда мы пошли с Булатом в кино и Булат сказал, что ему нужно к Максимову, забрать рукопись повести, все читали, а он еще нет. Приезжаем в Сокольники, Володины окна совсем низкие, Булат заглядывает: «Володя, Володя!» Я – вслед за ним и вижу совершенно голого мужика на тоненьком одеяле, рядом ковш с водой и бутылка водки. Булат отгоняет меня от окна, залезает в комнату, одевает Володю, меня впускают в квартиру… В кино мы в тот вечер так и не попали. Они всю ночь пели, а я читала его рукопись. Уже под утро соседка отвела меня к себе спать, Булат уехал на работу. Утром пришел Володя, руки трясутся, говорит: «Не могли бы вы со мной погулять, мне надо прийти в себя, и еще одолжить рубль?» Зашли в блинную, я ему купила стакан вина, себе блины. Долго гуляли. Потом он говорит: «Мне нужно в баню, смыть с себя все, только вы меня не бросайте, я не могу быть один в этом состоянии…»

– Вы признавались, что по природе брезгливы. А тут голый мужик в грязной комнате, бутылка водки…

– Я же говорю, Достоевский. Мне стал этот человек безумно интересен. Мы с ним проговорили почти сутки. После запоя ему нужно было все время ходить. Поэтому мы ходили, и он рассказал мне всю свою жизнь. Потом я прочла его повесть «Мы обживаем землю», она произвела на меня громадное впечатление.

– И все увиделось совсем в другом свете?

– Да. Он был ни на кого не похож. Я его спрашиваю: «Как вы можете так жить, почему не женитесь?» А он мне: «Я прожил такую жизнь, кто меня сможет понять?» Он мечтал согреться.

– Какую такую жизнь он прожил?

– Он убежал из дома в 1941-м, ему было 11 лет. Щуплый, маленький, писался по ночам. В 1939-м арестовали его отца и деда, мать ушла в транс, тетка его не любила, и он убежал. Дважды возвращали домой. В третий раз, когда нашли в собачьем ящике под Ленинградом, уже началась война, он сказал, что из Ленинграда, а фамилия Максимов.

– А разве он не Максимов?!

– Нет, Самсонов. Лев Алексеевич Самсонов. Его поместили в детприемник. Он убежал. Последний раз поймали на рынке, когда украл батон. Отправили в колонию, там за три года он окончил школу, писал стихи. Лет в 17 убежал снова, украв одеяло, а это уже «в особо крупных размерах». Ему дали десять лет. Убежал вдвоем с товарищем. Мечта одна была – на юг.

– Хотел согреться…

– Да. Отсиживались трое суток, заснули в стоге сена. Проснулся оттого, что его грызли собаки. Их били палками, второго парня забили насмерть. Они, когда бежали, охранника то ли стукнули, то ли связали. Его приговорили к расстрелу. А в больнице, куда бросили полумертвого, врач Татьяна Лебедь сказала: «Я тебя спасу». И научила, что делать. Ему лечили отбитые почки, раны, ушибы, а он все время молчал и рвал бумажки. И когда приговор читали, молчал. В результате его признали психически ненормальным, и это спасло ему жизнь. Но там начались спирт, денатурат, одеколон, жидкость от комаров, политура…

– Как же вы вышли за него замуж?

– Он сказал: «Вы же не выйдете за меня, уродливый, пьяница, нищий, на учете, такие королевы, как вы, достаются таким, как Булат… Выйдете?» Я сказала: «Да». Он говорит: «Но для этого надо полюбить». Я говорю: «После того, что я прочитала, вас невозможно не полюбить». Он говорит: «Это жалость». А я говорю: «Я не умею влюбляться без этого чувства». Почему, кстати, у меня с Булатом никогда не получилось бы. Булат успешный, самодостаточный – зачем я ему. Он относился ко мне больше как к ребенку, чем к женщине. Как мама: не сиди на камне, придатки простудишь!.. Я чуть не погибла, выпив вместо него.

– Вместо Максимова?

– Ну да.

– И вы не ставили Максимову никаких условий?

– Только одно: мы никогда не будем спать.

– ?!

– Да, да. Все что угодно, я буду для тебя всем, но только спать будем отдельно. Он мне не нравился. Я не могла представить, как лягу с ним. Он спросил: «Никогда?» Я ответила: «Может, наступит момент, когда я сама этого захочу». И мы два месяца спали на разных кроватях. А потом я думала: какая идиотка, этого счастья могло быть больше на два месяца. Почти два года жили так, а расписались в обсерватории под Казанью, в маленьком поселке, 7 мая 1962-го, куда удрали от очередной «психушки».

– Вы плакали от него когда-нибудь?

– Конечно. Мы расходились и сходились, у меня свои влюбленности, у него какие-то жуткие компании, женщины – в момент запоя. И снова бросались друг к другу, потому что все остальное оказывалось таким мелким, пресным, тусклым, ничтожным по сравнению с тем, что было у нас. Может, поэтому последний брак казался мне вечным предательством по отношению к собственному чувству. Хотя этот человек ни в чем передо мной не виноват, кроме того, что заплатил максимовские долги, мои долги и любил меня. Но не я его. А с Максимовым была какая-то звонкая, сумасшедшая страсть и бесконечные страдания. Мы могли заниматься любовью где угодно, всякий раз был медовый месяц.

– А вам не было страшно, что у него запои? Или вы не понимали этого?

– Я не понимала. Он сказал, что сделает все возможное, чтобы бросить. И не пил несколько месяцев. Потом опять… И когда приходил в себя, рыдая… я каждый раз искренне верила. Каждый раз… Я научилась уколы делать, эти кислородные подушки, по грамму из пипетки, ужас… Конечно, столько лет пить…

– Это вас развело?

– Это постепенно происходило. Я его выгоняла, он звонил, что попал в больницу, я летела как угорелая… Все время бури и бури. Пошел диссидентский период – 1967-й, 1968-й – перестали печатать. Постоянно за ним гонялись, он уезжал, я уезжала с ним, прятала его по дачам, друзьям. И во мне все больше пробивалась нереализованная личность. Я бурлила, как не знаю кто, сплошной гейзер, электростанция. А он считал себя истиной в последней инстанции. Самоиронии никакой. Гений, которому должны все поклоняться. И полностью перенес это на совместную жизнь. А я уже: с этим не согласна, с тем не согласна, это по-своему, то по-своему.

– А вы никогда с ним не пили?

– Нет. Я непьющий человек.

– А как же один раз хватанули стакан водки?..

– Я чуть не погибла, полное отравление организма, сожгла всю слизистую.

– Вы выпили эту водку, чтоб он не выпил?

– Ну да. Мы так долго жили в безденежье, а с ним заключили контракт на пьесу, и у него читка в Министерстве культуры. За него поручился Баталов, еще кто-то. И вдруг он исчезает. Я его найти не могу. И весь ужас в том, что он получил аванс! Поехала искать, нашла в «Артистическом» кафе напротив МХАТа… Вот с тех пор и не пью.

– Какие же в нем были прекрасные черты? За что вы его любили?

– Я никогда не встречала человека такого самостоятельного мышления и такой эрудиции. Это была уникальнейшая личность. Ни на кого не похож. Я могла, открыв рот, слушать его часами. И это был единственный человек, перед которым я благоговела и кого я, страшная нигилистка, уважала.

– Через девять лет вы расстались. Как вы ушли последний раз?

– Я пришла работать на ТВ и в первый день в проходной, выписывая пропуск, столкнулась с человеком, в которого была влюблена в детстве. И через столько лет у нас начался бурный роман. Я пришла к Володе и сказала: «Это все». Володя сказал: «Он надоест тебе через неделю, ты запрограммирована на меня». И тогда я произнесла фразу, которая навсегда прервала наши отношения: «Я хочу родить красивого здорового мальчика». Наши с Володей дети умирали, не родившись, а один ребенок умер сразу после рождения…

– И вы сами себе поменяли программу…

– Родился Митя. Через полгода я случайно встретилась с Максимовым на бульваре. Часа полтора погуляв, я сказала, что не люблю мужа. Максимов ответил, что жизнь у него не складывается, он никогда не женится, предложил мне вернуться к нему и согласился усыновить Митю. И еще сказал, что, скорее всего, ему придется уехать, его не печатают, либо его посадят, и мне повезет быть декабристкой, либо мы должны уехать вместе. Я призналась, что в этой жизни люблю одного мужчину – своего сына и коверкать ему жизнь ни тем, ни другим не хочу. Возврата быть не может. Все.

– Как он уехал?

– Был 1973 год, Мите три года, я вышла замуж в третий раз. Володя позвонил: «Старуха, я через два дня улетаю, практически нет людей, которых я люблю, и если ты не боишься, а я думаю, наш телефонный разговор слушают, и если хочешь, потому что это наша последняя с тобой встреча…» Я говорю: «Ну, тогда на нашем с тобой месте? У памятника Тимирязеву. На Никитском». На следующий день встретились. Три часа ходили по бульвару. Целовались. Рыдали. Он мне все рассказал про свою Татьяну. Я очень радовалась за него. Буквально за неделю до отъезда они обвенчались. Он уехал в Париж. А меня вызвали в КГБ, разложили передо мной фотографии, где я с ним целуюсь…

– И перекрыли кислород…

– Полностью. Я ни разу в жизни за границей не была! Первый раз выехала в 1989-м. Я работала на ТВ в должности ассистента режиссера, работала за режиссера, за автора, мне разрешали получать гонорары, но никогда в титрах не было моего имени. Никогда. Имя появилось только в 1985-м.

– А когда он приехал?..

– Я сижу, смотрю программу «Время», и там его интервью в аэропорту Шереметьево. В это время звонок: «Старуха, здравствуй». Я говорю: «Володь, а я тебя по ТВ смотрю». Он говорит: «Я тоже смотрю, это в записи, я очень хочу с тобой увидеться». Назавтра у него вечер в Доме медицинского работника на Герцена, я пришла. Кончилось свиданием у Тимирязева. А потом я помогла ему перевести сюда «Континент», он там задыхался, а я нашла людей, которые дали деньги… Он до последнего был с Россией.

– Как он умирал? Как это произошло? Вы увиделись перед смертью?

– Я видела его в январе, я была в Париже, и он ходил в таком ошейнике, я была потрясена…

– Этот воротник – потому что рак горла?

– Да. Он проходил химию, но я не знала, что все уже в такой стадии… Как-то прихожу домой, мама говорит: «Звонила Таня из Парижа, сказала, что Володе очень плохо». Назавтра Таня дозвонилась до меня: «Рена, ты можешь приехать? Володя уходит… По нескольку раз на дню спрашивает: “Где Рена, где Рена?..”» А виза, а паспорта, а билеты… Через два дня мы с Митей прилетели. Бросили в гостинице вещи. Шел проливной дождь. Как-то холодно было, неправильно я одета, я купила зонтик в ночном магазине, подъехали к дому, Митя говорит: «Может, до завтра?» Я говорю: «Нет». И мы пришли ночью. Он дышит, но уже никого не узнает. Я к нему наклонилась: «Володя, Володя…» Так мы с Таней просидели до самого конца.

– Вы остались на похороны?

– Меня они потрясли, потому что русское зарубежье… это был такой базар, они все переругались, все обиды вымещали, каждый говорил о себе, и так как была пресса, то каждый превращал это в политический манифест…

– Вы плакали?

– Слезы лились и лились, я просто не могла ничего с собой поделать. Вообще я редко плачу. А потом взорвалась. Я им в лицо бросала, что все они питались с его руки и его соками, а он, единственный из них, до последнего жил Россией.

– Как хорошо, что вы успели.

Ирена Лесневская долго сомневалась, стоит ли это публиковать: слишком фрагментарно, многое опущено и оттого невольно поверхностно. Я уговорила Ирену отнестись к этому как к куску будущей книги, которая, убеждена, должна быть написана.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

МАКСИМОВ Владимир Емельянович (Самсонов Лев Алексеевич), писатель.

Родился в 1930 году в Ленинграде в семье крестьянина, которого посадили в 1933 году как «троцкиста». Беспризорничал, воспитывался в детских колониях, откуда много раз убегал. Окончил школу ФЗО (фабрично-заводского обучения), получив профессию каменщика. Трудился на стройках, искал алмазы на Таймыре, с 1952 года работал на Кубани, где начал писать. Первый сборник стихов и поэм «Поколение на часах» вышел в 1956 году. Повесть «Жив человек» была напечатана Константином Паустовским в сборнике «Тарусские страницы» в 1964 году. Сборник встретил неприятие властей, редактор был снят за «политическую близорукость». В 1970-е написаны романы «Мы обживаем землю» и «Семь дней творенья». Шквал осуждения заставил эмигрировать в 1973 году во Францию. В Париже создал журнал «Континент», выходивший на 11 языках. В разное время в нем печатались А. Солженицын, А. Синявский, А. Сахаров, И. Бродский и многие другие. На Западе публикуются романы Максимова «Ковчег для незваных», «Карантин», «Сага о Савве», публицистическая «Сага о носорогах». В 1990-е проза Максимова переиздается в России, в 1991 году выходит собрание сочинений в восьми томах. В 1990 году писателю возвращено советское гражданство, которого он был лишен.

Скончался в 1996 году в Париже от рака.

ЛЕСНЕВСКАЯ Ирена Стефановна, президент REN TV.

Родилась в 1942 году в казахском селе Урлютюп, где была в ссылке ее семья. Дед – революционер, отец репрессирован по известной 58-й статье. Вместе с матерью и братом приехала в Москву. Еще в школе, благодаря брату, литературоведу Станиславу Лесневскому, вошла в литературные круги. Работала в «Литературной газете». В 1965 году пришла на телевидение. Окончила факультет журналистики МГУ и факультет режиссуры ГИТИСа. Ее авторские программы получали дипломы «Лучшая передача месяца», «Лучшая передача года». В 1980-е годы делала известную «Кинопанораму» с Эльдаром Рязановым. В августе 1991 года, в дни путча, ушла с Центрального телевидения и вместе с сыном Дмитрием учредила независимую телекомпанию REN TV. Программы, созданные на REN TV, входят в телевизионную классику: «До и после» Владимира Молчанова, авторские циклы Эльдара Рязанова, «Клуб “Белый попугай” Юрия Никулина, „Чтобы помнили“ Леонида Филатова и др. В 1997 году награждена российской национальной премией „Золотой овен“ в номинации „Открытие года“. В 1998 году Альянс российских и американских женщин присваивает звание „Женщина года“. В 2000 году получает национальную премию Петра Великого как один из лучших менеджеров России. В январе 2002 года Союз Журналистов России вручает награду „За верность профессии и за создание популярного телевизионного проекта „REN TV“. В этом же году получает национальную премию „Олимпия“ в номинации «За большой вклад в развитие независимого российского телевидения“. В 2005 году покидает REN TV.