Мюнхен, кладбище Вальдфридхоф. 20 октября 1959

Мюнхен, кладбище Вальдфридхоф. 20 октября 1959

Погодка выдалась на славу, просто благодать Божья: солнышко, теплынь, полное безветрие. С раннего утра Сергей, курировавший все мюнхенские акции Сташинского, уже был на старом кладбище на окраине города, которое называли лесным благодаря здешнему богатому парку. Изображая скучающего провинциала, бродил по дубовым аллеям, время от времени задерживаясь у наиболее помпезных надгробий. Пауль Хейзе, писатель, лауреат Нобелевской премии. Первый раз слышу… Франц фон Штук, живописец, скульптор… Это ещё что за фрукт?.. Клаус Каммхубер… Кто такой?.. Но вот и знакомая фамилия – Лев Ребет, «крестничек», так сказать… Сергей почтительно снял шляпу, постоял минуту-другую у могилы, склонив голову. Пусть земля тебе будет пухом…

Между тем народу на Вальдфридхоф, особенно в так называемом «украинском квартале», становилось всё больше, хотя до начала официальной церемонии прощания с телом Степана Андреевича Бандеры, назначенной на 15.30, оставалась ещё уйма времени. Своих ребят под видом кино– и фотохроникёров Сергей заблаговременно рассредоточил по периметру на разном расстоянии вокруг будущей могилы Проводника. На инструктаже предупредил: никаких панорамных съёмок, нужны только крупные планы, плёнку не жалеть. Потом всё пригодится – когда ещё в одну кучу соберётся вся эта эмигрантская шушера?..

Пристроившись на одной из лавочек, корреспондент еженедельника «Украинская мысль», выходящего в Лондоне, делал в блокноте наброски будущего траурного репортажа: «Над Мюнхеном стояла золотистая осень, но день 20 октября был серым, неприветливым. Хотелось, чтобы его вообще не было, чтобы то, что должно было произойти, никогда не произошло… Но законы жизни грубы, как и те силы, которые вырвали из наших рядов одного из самых лучших…»

Похороны Бандеры

На отпевание в украинскую церковь Св. Иоанна Крестителя Сергей не поехал. Что там могло быть неординарного? Богослужение и есть богослужение. Ему эти обряды… Здесь же, на кладбище, обязательно найдётся за чем и за кем понаблюдать. Было бы глупо затевать здесь какие-то беспорядки, провокации и уж тем более теракты. К чему? Но националисты, усиленно нагнетая обстановку, заставили-таки всполошиться германские власти, и сегодня на Вальдфридхоф от полицейских в глазах рябит. И крипо [28] , и политическая полиция, и специалисты-«взрывники» с натасканными собаками. Вон там, во дворе часовни, затихарилась целая гвардия до зубов вооружённых бойцов. Кроме них, десятка два хлопцев (явно из Службы безопасности ОУН) с хмурыми лицами шныряют между могилами… Ей-богу, смотреть смешно.

Но вот и началось… Прямо у кладбищенской часовни цинковый гроб медленно и торжественно стали опускать в ещё одну домовину – дубовую. «Да не коснётся тело светлой памяти Степана Андреевича чужой земли», – услышал шепоток слева за плечом Сергей. «А могилка-то и вовсе забетонирована», – уточнил ещё кто-то рядом.

После панихиды, которую отслужил отец прелат Пётр Голинский, пришла пора почётного караула ближайших соратников у гроба, покрытого жёлто-блакитным флагом. Наконец двинулась в скорбный путь похоронная колонна. За крестом шествовали священники, знаменосцы, друзья несли на багряных подушечках чаши с землёй с Украины и черноморской водой…

«Цирк, фарс, шуты гороховые, клоуны», – ругался про себя Сергей, глядя соответствующими скорбным минутам печальными глазами на это театрализованное действо прощания.

По сторонам дороги стояли венки с надписями: «…От общественных организаций в Бельгии», «…От школы в Париже», «…украинцев в Мансфилде», «…Из Америки», «…От пластунов „Червона калина”», даже от ОУН Андрея Мельника. Безутешные оуновские писцы фиксировали для отчёта и потомков воздаваемые почести: «На могилу возложено свыше 250 венков от украинских политических, общественных и научных организаций, товариществ и учреждений».

…После пышных похорон того, кому уже ни к чему было скрываться под именем герр Попель, западногерманская пресса опубликовала подробные репортажи с траурных мероприятий, подчёркивая, что в похоронах Степана Бандеры приняли участие представители различных политических направлений, церковных конфессий, всего около полутора тысяч человек.

«Всё выглядело так, – писал репортёр одного из ведущих немецких изданий, – будто в украинской эмиграции совсем не существовало дрязг и разногласий. На похоронах над прахом Степана Бандеры, кроме его побратимов, выступали грузинский князь Никашидзе, болгарин доктор Вальчев, туркмен Вели Каюм-хан, словак доктор Покорны, румын Эмильян, хорват Билич, венгр Фаркаша де Касбарнак, англичанка Вера Рич… Затем представители украинских землячеств в западноевропейских и заморских странах, все присутствующие простились с погибшим, мощным хором исполнив „Ще не вмэрла Украина”».

Провод 34 ОУН позже выступил с обращением:

«Друзья националисты!

В трагическую минуту смерти нашего многолетнего руководителя, Великого Сына Украинского Народа, славной памяти Степана Бандеры, призываем вас хранить в ваших, скованных болью сердцах твёрдую веру в победу нашего святого дела и Организации Украинских Националистов, ещё крепче и активнее сплотить свои силы для дальнейшей борьбы.

Париж, Роттердам, Белогорща, Мюнхен – кровавые отметины на пути к освобождению Украины, за которое положили свои головы лучшие борцы, – являются доказательством чрезвычайной жестокости вековечного врага Украины Москвы, которая физическим уничтожением проводников стремится обезглавить организованную боевую силу украинского народа.

На крови павших героев украинской освободительной борьбы всегда возгоралось героическое пламя, которое своим святым огнём порождало новых борцов для продолжения борьбы за Украинское Независимое Соборное Государство. Многолетний опыт, обретённый кадрами ОУН под руководством Степана Бандеры, и определённые им политические задачи враг убить не в состоянии. Они подтверждают неизменность нашего нынешнего пути в будущем.

Наша непоколебимость, единство, активность и выдержка – это единственный ответ врагу на его коварные и тайные удары, которыми он хочет устрашить и террором ослабить ведущую силу самой крупной порабощенной им страны.

Во время очередного свидания в берлинском кафе «Варшава» Сташинский с оправданным любопытством спросил у Сергея, вернувшегося с похорон:

– Ну, как там всё прошло?

– Нормально, – лаконично ответил резидент и, усмехнувшись, добавил: – Всё чисто… Ладно, пойдём, не будем терять времени, нас ждут.

На конспиративной квартире начальник отдела Комитета в Карлсхорсте сразу после короткого знакомства предложил перейти в соседнюю комнату, где уже был накрыт стол на три лица.

– А теперь, Крылов, я должен сообщить тебе очень приятное известие, – приосанился генерал. – За успешное выполнение ответственного задания ты награждён орденом Боевого Красного Знамени. Подчеркиваю – Боевого … Ты понял?..

– Так точно.

– Орден получишь в Москве. Выезжаешь сегодня… Полагаю, там ты задержишься на какое-то время, надо будет пройти дополнительный курс обучения. В будущем, – генерал подмигнул, – возможна работа по специальности в одной из стран Западной Европы. Впрочем, это уже не моя компетенция…

По мнению осиротевшего Провода 34 ОУН, следствие по делу об убийстве С.А. Бандеры западногерманская полиция вела пассивно и формально. Не дожидаясь официальных результатов, решением Провода была создана своя комиссия по изучению всех обстоятельств смерти Бандеры.

На официальный запрос одного из членов этой комиссии Ярослава Бенцаля федеральная полиция Германии ответила весьма сухо и немногословно: «На Ваше письмо от 8.9.1960 сообщаем, что в связи со смертью господина Степана Бандеры 15.10.1959 были предприняты следственные действия „против неизвестного”. Эти следственные действия завершены, так как не обнаружено никаких подозрений в отношении какого-либо определённого человека».

В ответ секретариат Провода 34 ОУН обнародовал заключение своей «комиссии по изучению обстоятельств смерти сл. п. Проводника ОУН Степана Бандеры»:

«Комиссия пришла к таким выводам:

1) исключается возможность, что к покушению был причастен кто-либо из… окружения сл. п. Проводника или украинских политических сил вообще;

2) отбрасываются распространяемые, особенно на Украине, московско-большевистской пропагандой измышления об исполнении акции „сотрудниками Оберлендера”, а в эмиграции распространяемые большевистской агентурой слухи о причастности к акции американских сил;

3) отбрасываются нелогичные предположения о самоубийстве. Подобные предположения возникли под влиянием незнания и злобы или были специально придуманы врагом и его прислужниками для сокрытия политического характера убийства;

4) утверждается, что акция была давно спланированной и после неоднократных неудачных попыток окончательно исполнена 15.10.1959 в Мюнхене агентами большевистской Москвы.

Эти утверждения опираются, в частности, на такие данные:

а) со времени окончания Второй мировой войны были совершены попытки покушений в таких годах: 1946 – с киевской базы МГБ, 1948 – МГБ при посредничестве польской базы, 1952 и 1958 – КГБ через Восточный Берлин, весной 1959 – через пражский КГБ и летом 1959 – с восточноберлинской базы КГБ.

б) большевистская пропаганда против украинского национализма имела в последние два года отчётливую тенденцию к подготовке общественного „опиния” (мнения) на Украине к тому, чтобы оправдать убийство Проводника националистического движения.

в) несмотря на тщательную маскировку выполненного большевистскими агентами покушения, зафиксирован факт признания высокопоставленных КГБистских функционеров в исполнении ими убийства.

г) рассмотрением условий жизни и быта сл. п. Проводника Степана Бандеры обнаружено, что успешность многолетней охраны его личности со стороны Организации была затруднена тем, что враг располагал неограниченными техническими средствами, действовал с разных баз и использовал слабые стороны демократической системы свободного мира.

«В Восточном Берлине я видел в кинохронике, как Бандера лежал в открытом гробу. Вокруг стояли его родные. Для меня это было ударом, так как я впервые увидел, что я на самом деле натворил. Эти кадры вызвали у меня шок, который положил начало моему человеческому и политическому прозрению. Я впервые осознал, что это всё на моей совести. В этот момент для меня началось идейное перерождение, которое продолжалось бесконечно до момента моего побега. Если ранее я был убеждён в правильности политических целей Советского Союза, то я всё же сомневался относительно средств, которые применялись…»

Из протокола допроса Б. Сташинского.