«Только в войне видим своё спасение…»

«Только в войне видим своё спасение…»

Это красноречивое заявление лидеров Организации содержалось в меморандуме «Положение ОУН в Карпатском крае». Вожаки ОУН при формировании Повстанческой армии первостепенное внимание уделяли внешнему виду бойцов, обмундированию и атрибутике. «Животрепещущая» проблема – создание особой униформы для войск УПА – обсуждалась даже на особом заседании Центрального провода. Референт пропаганды Степан Ленкавский (автор «Декалога») предложил вниманию высокого собрания проект формы и знаков отличия, над которым трудилась целая бригада художников и модельеров. Бесконечные дискуссии велись, как было занесено в протокол заседания, по поводу «упрощённого трезубца на воротнике… с разными цветами для различных родов войск: пехота – синий, кавалерия – жёлтый, артиллерия – красный, лётные части – белый, технические – чёрный… Роман Шухевич предложил проекты мазепинок [15] с трезубцами…».

Даже стратегический документ «Борьба и деятельность ОУН во время войны» содержал жёсткие требования к внешнему виду воинов УПА: «Единообразное обмундирование, одеть отдельные подразделения в захваченную советскую униформу или, в её отсутствие, хотя бы в одинаковую гражданскую одежду».

Следовало также носить на левом рукаве сине-жёлтую повязку шириной 10–15 сантиметров с надписью «Украинское войско». Вояки отдельных подразделений по возможности должны были иметь также одинаковое «покрытие головы» – или «другие шапки», или «перекрашенные шлемы». Для воинов «службы порядка» вводились «шапки-мазепинки с трезубцами, шапки-петлюровки, сине-жёлтые погоны и петлицы, нашивки на рукавах». Командиры обязаны были, как Отче наш, знать Положение об «обмундировании отдельного вояка».

Волынские и полесские «кутюрье» усердно трудились, творчески перерабатывая достижения немецких коллег. Закройщики предполагали ввести: «полотняную гимнастерку защитного цвета с накладными карманами со складками и пристегивающимися к рукавам манжетами из чёрной материи. Старшинскую (офицерскую) гимнастерку нужно было носить поверх штанов, а подстаршинскую (и рядовую) – непременно заправленной в штаны. При этом первая имела два нагрудных и два боковых кармана, а вторая – только нагрудные. Под гимнастеркой позволительно носить гражданскую рубашку. Штаны „комбинезованные” предлагалось шить с двумя прорезными вертикальными боковыми и двумя задними карманами с клапанами. Снизу штанины должны удерживаться специальными завязками. Головным убором служила полевая пилотка из белого или чёрного сукна с прикреплённой кокардой из жёлтого металла спереди (!) и треугольной белой (из материи) нашивкой с непременным изображением тура – слева».

Фантазиям бандеровских модельеров не было предела. Чего хотя бы стоит строгое предписание относительно местонахождения кокарды – спереди! В общем, как положено в любой армии, «безобразно, но однообразно». Жаль, но всякая армия – плоть от плоти своего народа…

Интенданты творили удивительные распоряжения: «УПА „Котлован”. Приказ ч. 5, 12.10.43. Пункт 2/20. Запрещаю казакам и подстаршинам частей „Котлован” ношение портупеи… как нецелесообразное».

Курень «Погром». Приказ № 5 от 22 сентября 1943 года: «…Казакам сдать в канцелярию пистоли и далековиды [бинокли], чтобы можно было передать тому, кому по мере необходимости это является нужным…»

Окружным хозяйственным комендантам, политическим референтам, комендантам надрайонов и прочим руководителям округа «Заграва» осенью 1943 года вменялось незамедлительно «приступить к сбору среди населения тёплой одежды (пинжаков, чемерок1, шинелей, кожухов, овечьих шкур, тёплых штанов, рукавиц, шарфов, свитеров, тёплого белья, валенок и т. п.). К сбору тёплого белья привлечь весь организационный актив, а также районные и сельские управы (там, где они уже есть). Перед проведением… в селе необходимо созывать общие сходы, на которых объяснять людям, что такое УПА, из кого состоят отряды УПА, за что они сражаются и об их нуждах в связи с приближением холодов; что мы ещё не имеем своих магазинов и фабрик для производства одежды, а все, кто остаётся под открытым небом, должны быть соответствующим образом одеты, обуты и накормлены. Обеспечение всем необходимым нашего войска зависит от нас самих.

…Есть семьи, которые имеют возможность дать больше… На таких следует обратить особое внимание и стараться делать ударение на патриотизме, и делать его как можно сильнее. Подобрать соответствующие силы из нашего актива… К сбору приступить сразу и завершить к 1.Х. 1943 года. Собранные вещи заберут надрайонные хозяйственники, которые по акту передадут их военному интенданту Карому. 20 % собранного надрайонные хозяйственники оставляют у себя до распоряжения краевого проводника…».

Конечно, командование УПА мечтало о своей армейской форме. Но, как говорится, не до жиру, быть бы живу.

«Воины УПА были одеты в трофейные мундиры – немецкие, венгерские, польские, – вспоминал рядовой боец Федор Глыва. – Трофейные фуражки легко перешивались в мазепинки. Советские круглые шапки переделывались в петлюровки. Их носили командиры. Были у нас и плащи трофейные, преимущественно польские, а кое у кого и английские. Обувь бойцов УПА была также

Семерка – мужская верхняя одежда, вид куртки. (Примеч. ред.) трофейной, то есть добытой у Войска Польского или у солдат энкаведе. Некоторые носили туфли или домашнюю обувь. Была и обувь, изготовленная сельскими мастерами. В сотнях были также свои портные. В подпольных скорняжнях выделывали очень хорошую кожу для нашей обуви…»

Форма формой, обувка обувкой, а «цяцки», то есть сияющие на солнце ордена-медали, занимали вояков ещё больше. 2 января 1944 года главнокомандующий УПА учреждает в «лесной армии» особые воинские награды. Для выполнения этого ответственного задания был подряжен известный на Волыни художник-гравёр и, разумеется, член Краевого провода ОУН Нил Хасевич. Мастер разработал образцы креста Боевой заслуги (непосредственно для участников боевых действий) и креста Заслуги (для подпольщиков, гражданских лиц, имевших заслуги перед движением). Мало того, кресты имели классы и свою градацию – Золотые, Серебряные и Бронзовые.

Имелись и другие награды: орден «Серебряная Звезда» – за ранение в бою, «Золотая Звезда» – за пять ранений, медаль «За борьбу в особо тяжёлых условиях», юбилейная награда – «Х-летие УПА». Кавалерам этих отличий присваивалось звание «Рыцарь».

Лучшие умы ОУН месяцами бились над совершенствованием системы воинских званий. Все вояки УПА стали именоваться казаками, то есть борцами за Украинскую державу. В составе сухопутных войск повстанцев имелись следующие звания – вистун, десятник, поддесятник, булавный старшина, хорунжий и т. д., вплоть до генерального старшины. Определились даже со званиями в мифических военно-морских силах УПА: а) матрос; б) матрос-вистун… и т. д., заканчивая адмиралом флота.

Позже последовали нововведения:

«Для упорядочения старшинства в УПА вводятся функциональные отличия, которые носятся… на предплечии левого рукава.

1. Гл. к-p УПА – серебряный трезубец с дубовым листом.

2. Краевой к-p УПА – красный трезубец в римской звёздочке.

3. К-p Военного Округа (группы) – три красных звёздочки.

4. К-p отряда – две красных звёздочки.

5. Куренной – одна красная звёдочка.

6. Сотенный – три красные нашивки.

7. Чотовый – две красные нашивки.

8. Роевой – одна красная нашивка.

Шефы штабов, инспекторы, начальники отделов штаба и отдельные работники штабов носят соответствующие… отличия жёлтого окраса. Все отличия носятся на чёрном фоне. При… определении функциональной иерархии старшим является тот, кто носит знаки отличия жёлтого цвета. Форма и размеры отличий поданы в приложении ч. 1/44…

С минуты перехода в иное подразделение надлежит функциональное отличие возвратить своему начальнику».

Политико-воспитательная работа строилась в строгом соответствии с заповедями «Декалога». Каждому командиру вменялось в обязанности обеспечение высокого морального духа, дисциплины и полной боевой готовности своих подчинённых. Будущие полководцы готовились в школах младших командиров и на офицерских курсах. К началу 1944 года функционировало уже четыре старшинские школы с красноречивыми названиями «Лесные черти», «Олени-1», «Олени-2» и «Дружинники».

Арсенал Повстанческой армии пополнялся в основном за счёт трофеев. На вооружении состояли карабины, винтовки, пистолеты-пулемёты, ручные пулемёты, револьверы, гранаты советского, немецкого, венгерского, итальянского и любого другого производства. Оружие не обязательно добывалось в бою. На сало, кур и яйца мадьяры, чехи и словаки из вспомогательных частей охотно меняли свой боезапас.

Бывали случаи, когда вояки УПА позволяли себе набеги на немецкие автоколонны с вооружением. «Евангельский проповедник» Хуртовына вспоминал: «В небольшие города немцы привозили различное снабжение для своей полиции только грузовыми авто. Но такое снабжение было очень рискованным. Как-то в наш город также направлялось несколько машин, груженных оружием и продуктами, в сопровождении нескольких автоматчиков. Вдоль дороги росли старые, раскидистые липы и тополя… Повстанцы устроили там засаду. Одни засели за кустами, другие взобрались на липы у дороги. Когда немецкие машины подъехали, повстанцы открыли огонь, а те, которые находились высоко на липах, бросали гранаты. И ни один автомобиль не добрался до города, а всё, что в них было, оказалось в руках повстанцев…»

Правда, подобные нападения на обозы союзников случались редко. Обычно с лесными разбойниками немцы не церемонились: «Ахтунг! Фойер!» – и капут. Во избежание инцидентов немцам проще было оказывать добровольную помощь УПА. По неполным данным, ими было передано повстанцам сотни миномётов, около 10 тысяч станковых и ручных пулемётов, 50 тысяч автоматов и винтовок, 22 тысячи пистолетов, 100 тысяч гранат, 80 тысяч мин и снарядов, миллионы патронов, более сотни радиостанций и пр.

Особенности «партизанки» понуждали бандеровцев обустраивать свои базовые лагеря в лесах, на болотах, в Карпатских горах, на берегах рек, подальше от сёл, хуторов, основных дорог.

Определив стоянку будущего лагеря, «квартирьеры» первым делом приводили в порядок территорию: корчевали пни, кусты, деревья, рыли рвы под фундаменты, возводили невысокие – до метра-полутора – стены бараков. Поверх двухскатных крыш настилались доски, древесная кора. Корой же и мхом утеплялись стены. А гвозди здешние умельцы выковывали из медных стержней телефонных кабелей, которые беспечные немцы на первых порах оставляли без присмотра. (В 1943 году был издан особый приказ по УПА, запрещавший нарушать немецкие коммуникации, уничтожать германские склады оружия и продовольствия.)

Бараки, как правило размером примерно 6 на 12 метров, строились на одну семью. В них оборудовался очаг с дымарём, а в центре ставились лежанки. На территории базы находились также штабные помещения, «караулки», «шпитали» (санчасти) и, само собой, отхожие места, расположенные вдали от жилья (согласно инструкции, не менее чем в 100 метрах).

Посреди лагеря имелась так называемая тревожная площадка для общих собраний. Если позволяла обстановка, оборудовали даже подобие спортплощадок. Романтически настроенные «вояки» разбивали цветники, обязательно в виде трезубца, украшенные, как положено, «жовто-блакитными» цветочками.

В целом лагеря представляли собой комплекс жилых и служебных бараков, где кроме наземных имелись и скрытые склады продовольствия и оружия, землянки.

Проникнуть в лагерь посторонним было крайне затруднительно. Лишь самые доверенные лица знали периодически меняющиеся пароли. Передовые заставы образовывали тройное кольцо охранения и сплошную цепь дозоров. На дорогах и тропах, ведущих к партизанам, выставлялись особые «маячки» и «секреты»-редуты.

В этих лагерях боевики отдыхали, совершенствовали воинские навыки. «Курс рядового повстанца» включал в себя девять обязательных дисциплин общим объемом 359 часов. Основная часть учебного времени – 86 часов – отводилась полевой выучке. Сюда включалась подготовка боевика к самостоятельным действиям, их натаскивали на выполнение специальных заданий, обучали ведению скрытного наблюдения, разведке, снайперскому мастерству. Немало времени отводилось тактике – ведению боя на пересеченной местности, ночью, в тумане, во время дождя или снегопада, охранению на марше и на постое, организации засад, налётов. На оружейное дело отводилось 36 часов. Непосредственно огневая подготовка занимала ещё 30 часов. Почти столько же – минное и сапёрное искусство. В то же время воякам не позволяли забывать о строевой подготовке, о правилах внутренней службы, об оказании первой медицинской помощи и прочих премудростях.

На политическое воспитание, которое велось по программе, утверждённой Проводом ОУН, отводилось в общей сложности трое суток.

В 1943 году стотысячная Украинская повстанческая армия полностью хозяйничала на Волыни, Галичине и в Полесье. Растущие аппетиты ОУН – УПА беспокоили командование оккупационных войск. Рейхскомиссар Кох 25 июня 1943 года с тревогой информировал рейхсминистра Альфреда Розенберга: «Южная часть генеральных округов Луцка и Житомира в основном контролируется бандитами. На Волыни мы вынуждены были покинуть территорию… Украинские национальные банды имеют своё строгое и умелое руководство и столько вооружения, что вызывает удивление… Банды нападают на важные объекты по жизнеобеспечению страны и поставкам продовольствия на фронт: на железную дорогу, дороги и мосты, государственные хозяйства, фермы, склады хлеба и сена, а также на доступные им промышленные предприятия…»

Не меньшее беспокойство немецких властей вызывала эволюция национальной политики бандеровцев, в частности рекомендации ОУН: «Невзирая на негативное отношение к евреям как к орудию московско-большевистского империализма, считаем нецелесообразным в настоящий момент… принимать участие в антиеврейской акции, чтобы не превращаться в слепое оружие в чужих руках и не отвлекать внимание масс от главных врагов».

В отрядах УПА стали появляться евреи, прежде всего полевые врачи. Целебные травы, настои и прочие снадобья раненым помогали мало. Ощущая острую нехватку медиков, особенно хирургов, повстанцы вынужденно обратились к специалистам, не обращая внимания на «пятую графу» в их паспортах. Тем более что врачи-украинцы уже были мобилизованы немцами в свои госпитали.

«Большинство врачей УПА были евреи, которых УПА спасала от уничтожения гитлеровцами, – не отрицал руководитель СБ Мыкола Лебедь. – Врачей-евреев считали равноправными гражданами Украины и воинами украинской армии… Все они честно исполняли свои нелёгкие обязанности, помогали не только бойцам, но и всему населению, объезжали территории, организовывали полевые госпитали и больницы в населённых пунктах. Не покидали боевых рядов в непростых ситуациях даже тогда, когда имели возможность перейти к красным. Многие из них погибли смертью воинов в борьбе за те идеалы, за которые боролся весь украинский народ».

Конечно, Лебедь слегка преувеличивал нерушимость украинско-еврейского воинского братства, но тем не менее командиры советских партизанских отрядов Бегма и Тимофеев, действовавшие под Ровно, в радиошифровке в Центр 30 октября 1943 года подтверждали: «В данный момент [среди] националистов много евреев, особенно врачей… В Домбровице мобилизовали всех портных для изготовления тёплой одежды на зиму. По последнему распоряжению штаба националисты сейчас принимают к себе всех, кроме поляков…»

Лучшим лекарем в отряде имени Богуна считался Шая Давидович Варма (Скрипач). Арестованный смершевцами в конце войны, он не отрицал: был мобилизован УПА в мае 1943 года, поставил на ноги около 200 раненых бойцов… Во время его дознания в соседнем кабинете начальника особого отдела задержанная Галина Островецкая просила записать в протокол её допроса: «Варма был хорошим врачом, который в бункерных условиях делал сложные операции, он чудесно играл на скрипке, с которой никогда не расставался… Когда выпадала свободная минута и повстанцы собирались на лесной поляне, приглашали Варму, который играл для них. Его все любили и берегли» [16] .

Не меньшим авторитетом среди бандеровцев пользовался и другой медик по кличке Кум. «Доктора Кума, – рассказывал сотник Владимир Федыник, – знали тысячи повстанцев. Он был в УПА от дня создания… Доктор Кум, по национальности еврей, к нам был искренне привязан, и, хотя Организация позволила ему после прихода большевиков уйти, он решил делить долю и недолю с нами дальше, а при необходимости – открыто и честно принять смерть. Кристально чистый характер!.. Доктор Кум был оптимистом, верил в нашу победу… Я спросил, почему он не согласился на легализацию, он мне ответил: „Знаете, пан поручик, какую боль мне принесло известие, что вы хотите от меня избавиться! Я принадлежу к категории тех людей, которые добро долго помнят. Во время немецкой оккупации ОУН спасла меня от смерти, почему же я должен быть неблагодарным, не помочь повстанцам строить нашу Украину? Я верю, что не посрамлю, что я вам могу ещё не раз пригодиться…”»

Всем был хорош доктор Кум, одна беда: врачуя «порубанных казаков», любил при этом популяризировать свои медицинские воззрения:

– Знаете, чем лечили в старину? Кровопусканием. Это был тогда чуть ли не единственный радикальный метод. Считалось, что болезнь уходит через рану вместе с «дурной» кровью, а взамен организм вырабатывает новую, молодую, здоровую. Потом начали практиковать пиявки…

– Дохтур, замолчи, убью!

– Нет, не убьёте. Кто же вас потом лечить будет? – резонно возражал доктор Кум. – Так вот, пиявки – существа очень разумные и «дурную» кровь пить ни за что не станут. Присосавшись к ранке, они сначала «вплёвывают» в неё специальное вещество, которое меняет состав человеческой крови, и только потом эту кровь начинают отсасывать…

– Держите меня, хлопцы, я его сейчас застрелю! Ей-богу, застрелю! Кровопивец…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.