Суббота, 8 июня

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Суббота, 8 июня

Я проснулась в 7 утра. Холодно. Прошлой ночью Италия играла в футбол. У нас в группе УВКБ ООН два итальянца. Попытка узнать счет матча получилась весьма забавной. Сначала им сказали, что итальянцы выиграли со счетом 2:0, потом, что проиграли 1:2. Мы до сих пор не знаем точно.

Некоторые из нас проспали, и их пришлось будить. Мне сказали, что это из-за того, что мы находимся на большой высоте. Также это является причиной икоты. Я как раз икала. Странно.

Я скучаю по Мэддоксу. Я не представляю, как сотрудникам ООН не позволяют привозить с собой семью. Они месяцами не видят своих детей. Если вы спросите у них об этом, они ответят, что для них это очень тяжело. У всех есть фотографии, но потом они говорят, что люди, с которыми они работают, — беженцы; многие из них потеряли своих детей. А они, по крайней мере, знают, что их семьи находятся в безопасности.

Сейчас мы поехали в полевой офис УВКБ ООН, находящийся в городке Ибарра. Он небольшой, и они делят его с местной церковью.

Сейчас мы в непосредственной близости от колумбийской границы. Ближе подъехать нельзя: это слишком опасно. Это первое место, куда попадают беженцы, пересекая границу. Этот офис открыли в октябре из-за растущего числа людей, бегущих из Колумбии. В ведении офиса находится 250 километров границы, и он постоянно сотрудничает с полевым офисом в Колумбии.

Многие молодые люди, которые не хотят участвовать в войне, пересекают границу. Это служит основной причиной для открытия проектов, ориентированных на профессиональное обучение, которое позволит обучаемым впоследствии самим зарабатывать на жизнь. Чтобы предоставить им дальнейший выбор в жизни.

Я встретилась с еще одной сестрой из Бразилии, которая тоже носила распятие на кольце на безымянном пальце. В 1998 году епископ Ибарры начал пытаться помочь насильственно переселяемым в Ибарру людям. Епископ попросил сестер о помощи. Число мигрантов сейчас еще выше, чем в 1998 году.

В этом офисе, как и в большинстве других офисов УВКБ ООН, работают социальные работники, адвокаты, офицеры защиты, добровольцы, служащие программы и регистрации, люди со всего мира. Они подготовили специальный «безопасный дом», который я посещу позже.

В период с января по июнь 2002 года здесь было более 4000 беженцев, в том числе 3000 ищущих убежище.

УВКБ ООН замечает возрастающее количество несовершеннолетних, избегающих насильственного призыва в армию. Мне сказали, что сейчас я встречусь с их друзьями из Колумбии. Это семейная пара с маленьким ребенком (наверное, ему года четыре) и еще какой-то мальчик, который, кажется, сам по себе. У мужчины с собой гитара. Я снова обещаю не использовать их имена в своем журнале. Они кивают в знак согласия, говоря: «Да, это важно». Несмотря на то, что они находятся здесь, они опасаются за себя. Эта пара показывает мне на карте, где они жили в Колумбии. Чтобы уехать из Колумбии, необходимо преодолеть много препятствий. Каждые десять километров военизированные группы устраивают проверочные пункты, а через следующие десять километров — проверочный пункт партизан. У военных есть список тех, кто должен умереть, и они проверяют документы. Иногда они сжигают машины или просто убивают людей. Иногда из семьи в восемь человек на место прибывают только трое. Из-за этого много людей приезжают шокированными.

«Мы ушли из дома 10 октября прошлого года. Партизаны угрожали моему мужу».

Они сказали что-то на испанском, и все заулыбались. Они протестанты. Тогда ночью у них был пост накануне праздника. На ночь они уходили из дома. Когда они вернулись, то обнаружили, что их дом сожгли. У УВКБ ООН есть фотографии.

«У нас три сына и одна дочка. Все, что не сгорело, мы отдали своим детям».

Они улыбаются, рассказывая свою историю. Маленький мальчик сидит на коленях сотрудника и жует банановые чипсы.

«Что нам оставалось после того, как они сожгли дом?».

Они прибыли в Ибарру 22 октября.

«Мы любим нашу страну, — говорит она, но еще больше мы любим свою жизнь».

Следующими входят мужчина с гитарой и его жена. Он управлял маленькой фермой. «Она мне не принадлежала, я был управляющим».

Ворвались вооруженные люди. То ли военные, то ли партизаны. Никогда не знаешь, кто есть кто, потому что они не носят никакой формы.

Иногда они могут просто остановиться и сказать: «Дай нам что-нибудь поесть». Я всегда отвечаю «да», И не спрашиваю, кто они. Двадцать пятого октября к дому подошли трое мужчин и попросили еды. Я не знал, что кто-то из враждующей группы следил за домом. Я шел по дороге в магазин, и меня остановили двое мужчин. Было семь часов вечера, немного темно, но я заметил за ними еще несколько человек.

Они сказали: «Ты помогаешь партизанам». Тогда я понял, что это военные.

«Выверни карманы», — сказали они.

Я так и сделал и положил все на землю.

«Подними свою идентификационную карточку». Они забрали ее.

«Теперь мы можем выследить тебя по всей Колумбии. Мы можем убить тебя». (Это обычное дело для военных забирать идентификационные карточки. У них есть компьютерная база данных и агентурная сеть по всей стране).

Они сказали, что у меня есть двадцать четыре часа на то, чтобы убежать, иначе они сожгут весь дом вместе с моей семьей, пока мы спим. Поэтому я ушел со своей женой и сыном Фернандо».

Когда он произнес это имя, ребенок поднял голову и улыбнулся. У него кашель. «К счастью, мы знали нескольких людей в Эквадоре, поэтому остались там на восемь дней».

«Вы не хотели оставаться рядом с границей?» Это я спросила. Все засмеялись. Мальчик сказал, что он слишком напуган, чтобы говорить. Одно из вооруженных формирований пыталось завербовать мальчика, ему тогда было очень тяжело.

Мужчина хочет сыграть песню на своей гитаре.

В связи с выборами усилилась насильственная вербовка людей. Я не знаю или не понимаю позицию УВКБ ООН по отношению к этой ситуации, но я думаю, что всем ясно: различные группы пытаются создать свои армии, готовясь к войне.

Они проводили нас до машины. Семьи пожимают мне руку и говорят спасибо. Но я плохо себя чувствую — я не сделала ничего, чтобы помочь им.

Наша следующая остановка — столярная мастерская, профессиональное обучение. УВКБ ООН одолжило денег Хосе при условии, если он согласится обучать и нанимать на работу других беженцев.

Отец избранного президента Колумбии был убит при попытке похищения членами FARC. Поэтому у него были причины для ненависти. Некоторые люди беспокоятся, что будет еще больше военных действий. Насилие порождает только одно — еще большее насилие.

Многих мужчин здесь зовут Хосе. Они шутят, что Хосе в Южной Америке то же самое, что Мухаммед в арабских странах. Я встретилась с человеком по имени Хосе. У него был мебельный магазин, когда он жил в Колумбии.

Это место было основано в феврале. В марте они начали работать. Хосе очень горд: они уже сделали пять комплектов. У них проблемы с продажами, нет места для витрины.

«Они могут более успешно торговаться, зная, что мы беженцы и отчаянно хотим продать».

Снаружи у них есть склад. Они не считают это плохим образом жизни. «Мы хотим поддерживать надлежащие навыки, рабочие места».

Они уже пытаются связаться с большими магазинами в городах. Колумбийцы очень предприимчивые люди.

Мы подходим к группе молодых ребят, неуверенно стоящих в углу. Один мальчик — он новенький — слишком стесняется, чтобы говорить. Двум близнецам я дала фотоаппарат Полароид — поиграть. Они гордо фотографируют друг друга, держа футбольный мяч, который мы принесли. Хосе показал нам место на задворках, где они выращивают свеклу, морковь и салат-латук. Он говорит о том, как можно обеспечить еще больше рабочих мест.

«Я знаю, что тем, кто недавно приехал, очень трудно найти работу, и даже когда ты получаешь статус беженца, это все равно сложно. Мы не хотим, чтобы люди ходили и попрошайничали».

Я спросила его, как он попал сюда и стал беженцем. «К счастью или нет, я заключил контракт на изготовление мебели для армии. Партизаны рассердились».

Затем, как обычно, ему угрожали. У него было двадцать четыре часа, чтобы уйти.

«Я взял чемодан. Я потерял все. Я посадил семью на самолет. К счастью, у меня были на это деньги».

Ночью он уехал на мотоцикле.

«Меня остановили люди с фонариками. Я увидел, что они носят такие же ботинки, как партизаны. Я подумал, что это партизаны. Меня трясло. Я дал им документы, когда они попросили. Я ни о чем не спрашивал. Я солгал и сказал, что у меня назначен прием у доктора очень рано утром, поэтому я вынужден ехать ночью. Они проверили. Потом я понял, что они военные. Меня не было в их списках».

Военные предупредили его, что недалеко находится контрольной пункт партизан, и сказали ему, чтобы он был осторожнее. Он был напуган, но продолжил свой путь и успешно доехал.

«Слава Богу».

Я спросила его, хотел бы он вернуться в Колумбию.

«Я думаю, что любой колумбиец хочет вернуться в Колумбию. Но там должен быть мир. Мои детишки ходят в здешнюю школу, и я очень этому рад».

Один маленький мальчик сказал, что, возможно, он присоединится к УВКБ ООН, когда вырастет. «У тебя все отлично получается», — сказал Вильям.

Хосе ответил: «Когда у тебя есть добрая воля, и ты усердно работаешь, ты справляешься».

Уезжая, я замечаю нового мальчика, очень тихого, облокотившегося на дверь мастерской. Я помахала рукой на прощание. Он слегка помахал мне и вошел внутрь. Сейчас мы уезжаем в «безопасный дом», как они его называют.

В целях безопасности нигде нет знаков ООН, флагов или каких-то пометок на фасаде дома. Люди остаются здесь в среднем на десять-пятнадцать дней и никогда больше месяца. Дверь открылась, маленькая девочка лет двух в беленьком платьице вышла на порог. Это место для одиноких женщин с детьми. Все люди, живущие здесь, работают вместе. У каждого здесь есть ежедневные обязанности, поэтому они могут сами о себе позаботиться. Они сами управляют этим местом. Здесь есть комната, где стоят девять двухъярусных кроватей (мужчины и женщины живут в разных комнатах). Внутрь я не вхожу. Один мужчина выглядит очень больным и лежит в постели. В женской комнате на кровати спит маленькая девочка. «Она из семьи, которая приехала только в прошлый четверг», — сказал кто-то.

Затем я встретилась с маленькой девочкой, которая жила в офисе УВКБ ООН некоторое время. Она выглядит, как маленький ангел. Ее случай особенный, поскольку она жертва насилия.

Внезапно у мужчины начинаются конвульсии. Он падает на пол. К нему подбегает другой мужчина. Он поддерживает его голову, другие держат его руки. Всю жизнь у него была тихая эпилепсия, но она ухудшилась из-за травмы. Ему двадцать семь. Они отнесли его на кровать. «С ним все будет в порядке». Интересно наблюдать, как они пришли ему на помощь. Зная, что все они были странниками всего неделю назад, сейчас они выглядят, как семья. Они помогают друг другу в самых сложных ситуациях.

У них очень маленькая кухня. Маленький мальчик лет семи помогает матери готовить. Он очень энергичный, протягивает мне руку: «Buenos diets».

УВКБ ООН помогло мне купить школьные тетради и различные принадлежности для дома. Мы выносим все это и кладем на стол. Удивительно видеть, как дети взволнованы новинками. Здесь есть также книги для взрослых. Мать быстро взяла книгу Габриэля Гарсия Маркеса и улыбнулась. Мы принесли несколько игрушек, и, когда сказали, что ими можно играть, дети гурьбой сбежали с лестницы. Это замечательно.

Одна из женщин живет здесь уже восемь лет. Она работала в Колумбии с НПО по реабилитации партизан под названием «Восстановление». Она рассказала нам свою историю. Она работала, помогая бывшим партизанам вернуться к гражданской жизни. Научить их снова жить нормальной жизнью. Она отвозила их на фермы, финансируемые правительством, чтобы по-новому научить их работать. (Пока она рассказывает, неподалеку маленькая девочка учится прыгать через веревку. Другие дети сидят вдоль стены, читая книжки). Поскольку она работала с бывшими партизанами, теперь военные преследуют ее. Они реквизировали ее ферму. Оставили ее ни с чем.

«У меня не было времени даже на то, чтобы собрать чемодан», — говорит она. Она бы хотела присоединиться к НПО в Эквадоре.

«Я думаю, что у меня есть много что предложить. Я специалист по сельскому хозяйству. У меня много планов, чтобы помочь людям научиться помогать себе самим».

Эта женщина также уделяет время тому, чтобы постараться переубедить или просто уверить людей в необходимости конверсии плантаций коки в фермы с пищевыми зерновыми культурами.

«Это очень тяжело, поскольку они делают очень много денег на коке, даже очень бедные крестьяне. Как можно сказать им выращивать зерновые, когда это приносит намного меньше денег?»

Она начинает плакать. «Когда они отняли ферму, они убили троих людей, которые работали со мной. У нас был детский сад для детей работающих на ферме людей. Они убили учителя».

Она вытирает глаза бумажной салфеткой, собирается с силами и говорит: «Я знаю, что мне все придется начать заново, и Бог мне поможет».

Я смотрю фотографии фермы, которые она принесла. Все выглядит таким совершенным. Так много надежды на этих фотографиях. Хорошие люди пытаются помочь своей стране, помочь друг другу. Она знала женщину, которая работала по вопросам прав человека и которой рассказали про УВКБ ООН. Поэтому она приехала в Эквадор в поисках этой организации.

«У Эквадора есть свои проблемы. Беженцам необходимо много вещей, поэтому я забочусь о детях. Это не их страна. У их семей ничего нет. Нам необходимо помочь Эквадору развить благосостояние своей собственной страны, чтобы они могли помогать нам».

Она наклонилась к моей записной книжке. «Все в порядке?» — спросила я. «Да», — говорит она. Она рада, что я записываю.

Она добавила, что, когда она говорит, все вокруг понимают, что она из Колумбии. «Люди смотрят на тебя так, будто ты монстр. Не все из нас плохие люди. Среди нас много хороших людей».

Вильям спросил, хотела бы она вернуться в Колумбию. Она смотрит на него, будто он сошел с ума. Я начинаю понимать, что у этих людей, должно быть, особая формула жизни: насколько они отчаянны, настолько они полны жаждой к жизни.

«Это замечательная страна, и я люблю свой народ, но я не могу вернуться. По крайней мере, еще несколько лет, я думаю. Насилие должно остановиться. Мы не выживем, если сейчас вернемся».

Только что в дверь вошел тот стеснительный мальчик из столярной мастерской. Должно быть, он шел сюда пешком. Это очень длинный путь. Он держит футбольный мяч, который мы ему подарили. Он показывает его и дает своим братьям. Сейчас он улыбается и кажется расслабленным. Я встретилась с его матерью, она очень милая.

В гараже мы встретились с семьей — одинокой женщиной с шестью детьми. Она вынуждена была покинуть страну, поскольку партизаны вербовали двух ее детей.

Южная Америка не похожа на другие страны, где массы людей перемещаются вместе и живут в лагере. Из своего дома в чужую страну и общество уезжают индивидуальные семьи. Они показывают мне вещи, которые они делают своими руками. Молодой человек говорит, что он делал успехи в capoeira (бразильский стиль борьбы), а затем группа мятежников попросила его научить их. Он согласился их учить, но они хотели, чтобы он сражался, поэтому он ушел из группы.

«Я отказался носить оружие или работать на плантациях коки. Они угрожали мне, но это против моих принципов. После этого мы поняли, что, если бы мы остались, нас бы убили. Мы ушли из города по направлению к границе. Когда мы приехали, тетя сказала нам, что мы в черных списках. Мы потеряли все — продали все, что могли. Мы приехали сюда и начали работать, где только могли. У нас был ресторан, но служба иммиграции его закрыла, потому что у нас не были готовы документы. К счастью, они нас не депортировали. Мы узнали об УВКБ ООН. Сейчас наши документы в порядке».

Сейчас они занимаются ремеслом. Они показывают нам подарочные коробки, кукол, икебаны и продают их прямо в гараже.

«Я бы хотел начать хороший бизнес. Я мог бы делать хорошую пиццу».

Монахини приглашают нас в свои комнаты, чтобы мы могли освежиться. Они миссионеры, поэтому они живут, как обычные женщины. Внезапно я как-то странно себя почувствовала. Может быть, потому, что была воспитана католичкой, но когда они показали мне их спальни, у меня было чувство, что я не должна смотреть. Я не знаю, почему мне было так удивительно, что у них есть небольшие тренажеры, беговые дорожки. Наверное, мы просто не думаем, что монахини могут делать зарядку и быть столь похожи на обычных людей. В одной комнате на полу лежат подушки и стоят маленькие деревянные статуи. Сестра складывает руки жестом: «Вот где мы молимся». Одна из монахинь рассказывает мне про годы, проведенные в Колумбии. Она рассказывает, что была миссионеркой восемнадцать лет, восемь из них за пределами Бразилии. Их группа сестер была организована для помощи мигрантам. Она говорит, что сейчас одевается в нормальные вещи. Затем она снимает свое кольцо с распятием, чтобы показать мне. Я чувствую, что не должна касаться его.

«Мы из Бразилии. Наш орден работает в двадцать одной стране. Мы работаем с мигрантами. Мне нравится ездить в разные части мира, узнавать разные мировоззрения. И всегда ты многому учишься у детей».

Я говорю, что моя мать католичка и будет рада, что я провела время с монахинями. Они хихикают. Как бы там ни было, каждая организация, каждая страна, каждая религиозная группа состоит из простых людей.

Одна из сестер говорит: «Я мечтаю работать на границе Мексики и США». Я говорю, что она, скорее всего, единственный человек, мечтающий об этом. Она улыбается. Мы прощаемся.

«Возможно, когда-нибудь мы увидимся на мексиканской границе. Никогда не знаешь», — говорит она.

Они рады, что Бразилия победила в последнем футбольном матче.