Возвращение Демидову Тульского завода

Возвращение Демидову Тульского завода

Трудно сказать, когда и почему у комиссара Демидова возникло намерение восстановить свое присутствие непосредственно в Туле в полном объеме. Несомненно, этому способствовал относительный успех совместной с Григорием работы на Дугне. Отец увидел, что хозяйствовать не в убыток под Тулой в новой ситуации по-прежнему можно, хотя ради получения преференций от власти готов был работать иногда и в убыток. Нисколько не тесня Урала, Тула вновь оказалась в перспективных его планах.

История возвращения родоначальника Демидовых в Тулу тесно смыкается с историей строительства здесь казенного оружейного завода. Война со шведами продолжалась, нагрузка на казенных оружейников увеличивалась. Оружейная слобода все с большим трудом справлялась с исполнением казенных нарядов. Прибавка за счет ружья, делавшегося по подряду (то есть частным порядком), была недостаточной. После неудачи первой попытки подстегнуть производство, построив в Туле Оружейный двор (оружейники переходить под его крышу не захотели, потом двор горел), после неудачи второй, предусматривавшей перевод всех оружейников в Ярославль (и на этот раз исполнению помешал пожар, на этот раз на ярославском оружейном дворе), было решено предпринять еще одну попытку. Приунывшие в ожидании переезда тульские оружейники воспрянули духом. В книге записей мирских расходов за 1712 год появилась такая: «Да как солдаты Князя Григорья Ивановича сказали нам, что слышали подлинно Государев Указ нам не быть в Ярославле, в то число дано им на попойку и на калачи 6 алтын 4 деньги»[164].

15 февраля этого же года состоялся сенатский указ князю Г.И. Волконскому, предписавший значительно увеличить производство в Туле оружия (фузей — до 15 тысяч штук ежегодно), для чего построить здесь новый оружейный двор и оружейные заводы. За разработку проекта заводов взялся вчерашний посадский, а ныне оружейник, приходившийся Никите Демидову сватом Марк Васильевич Красильников (Сидоров). Ему же Волконский поручил и текущий надзор за строительством. Поскольку царский указ точное местоположение завода не оговаривал, возникал соблазн новых амбаров не строить, а разместить станки и оборудование в принадлежащих казне постройках бывшего демидовского завода. Идея его включения в оружейный комплекс Тулы витала в воздухе давно. Еще 5 августа 1706 года «память», данная Никите, оповестила о переводе его заводов, судя по всему — тульских, из Адмиралтейства в ведение Оружейного приказа (Оружейной палаты)[165]. При этом именно ему предписывалось их починить и отстроить, из чего заключаем, что до расплаты с бывшим владельцем завод на Тулице еще не считался в полной степени казенным.

Никита, как мы помним, деньги за него от казны все же получил, что для этого завода означало окончательную смену собственника. Но в преддверии строительства казенного оружейного завода вопрос о передаче в оружейное ведомство бывшего демидовского завода возник снова. В июле 1712 года свое мнение по поводу возможных последствий этого довел до Сената Волконский, предупреждавший: «…ежели де великий государь укажет быть тем прежним железным заводом к Тулской оружейной слободе, то вновь на Туле других оружейных заводов строить не надлежит для того, что, ежели двои оружейные заводы будут, то будет на Туле в руде и в угольях к оружейному делу оскудение, и в покупке цены излишъняя передача»[166].

Логика тут немного хромает. Если Волконский подразумевает перепрофилирование демидовского завода в оружейный (рассматривая вариант, в котором «двои оружейные заводы будут»), то непонятно, чем эта метаморфоза усугубит положение с рудой — оружейному заводу она не нужна. Для нас, однако, интересна не столько причина, сколько сама позиция Волконского. Он против превращения демидовского завода в оружейный. Полагаем, немалую роль в том, чтобы он стал на эту точку зрения, сыграли аргументы Красильникова (а может быть, и самого Демидова?), сводившиеся к одному: новый завод не должен погубить существующий.

Подбирая место для нового строительства, Красильников прошел мимо построек бывшего демидовского завода, площадки, на которой они находились, и обширной его гидросистемы — все это было оставлено им нетронутым. Рабочие колеса демидовского завода по-прежнему крутились водами Ту-лицы. Источником энергии для станков оружейного завода в разработанном им варианте выступала другая река — Упа. При таком планировочном решении заводы — старый и новый — могли сосуществовать, не мешая друг другу. При этом — располагаться рядом (расстояние между ними составляло всего 230 саженей[167] — около 500 метров).

Невозможно усомниться в том, что Красильников осознанно добивался того, чего добился. Трудно не заподозрить, что строительство казной оружейного завода связано с возвращением Демидову его металлургического завода на Тулице, последовавшим в 1713 году. И вполне очевидно, что любой вариант размещения нового завода, затрагивавший постройки или гидросистему завода Демидова, означал бы, что комиссару уже нечего возвращать.

В отличие от довольно хорошо документированной истории получения Демидовым казенного Невьянского завода подробности возвращения ему Тульского казенного (бывшего демидовского) завода неизвестны. По состоянию на июль 1712 года он выпускал железо, которое «на всякие припасы употреблялось к Воронежу»[168], и состоял в ведении Адмиралтейства. Несомненно, очень существенную роль сыграла позиция руководителя этого учреждения. Демидов, скорее всего, не смог бы получить Невьянский завод без содействия главы Сибирского приказа А.А. Виниуса. Тульский завод не мог бы вернуться к нему без поддержки «адмиралтейца» Ф.М. Апраксина. Частные его переговоры с Апраксиным и то, как заводчик пытался влиять на его позицию, останутся навсегда неизвестными. Но то, что Апраксин последовательно поддерживал Демидова в важных для него делах — факт, сомнения не вызывающий.

Возвратив себе старый завод, Никита вскоре решает еще одну важную проблему. Предприятие хронически страдало от недостатка энергии, а увеличить ее съем с валов было невозможно по причине ограниченной площади пруда. Ямщики не только не уступали ему прилегающую землю, но и продолжали конфликтовать по поводу занятой прежде. Царский указ 1701 года был выполнен только частично: Демидов у них землю забрал, они же компенсации за нее не получили. Теперь, в 1714 году, ямщики за 700 рублей отступного дали Никите запись, в которой заявили, что «поговоря… меж себя с ним, камисаром Никитою Демидовым, полюбовно», отступаются от своих к нему претензий. Теперь они были согласны не валить все в кучу, готовы добиваться отвода им земли, не претендуя на возвращение отторженной для Демидова[169]. Как покажут события, заняв такую позицию, они совершат ошибку: обещанного царем им не дадут. А вот для Демидова получение от них такой записи окажется правильным шагом: за сравнительно небольшую сумму он защитит от посягательств важнейший элемент того, что входило в понятие недвижимой собственности — землю.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.