Глава 15. Режиссер и труппа.
Глава 15. Режиссер и труппа.
Лобановский после прочтения моих книг о нем соглашался далеко не со всеми выводами. Обратимся к стенограмме нашего телефонного разговора, произошедшего в мае 1991-го.
— ...Совсем я не понял, как это Лобановский конфликтовал с Блохиным? В его голосе слышалась вопросительная интонация. Но он вовсе не дожидался от меня ответа, а излагал на этот счет свои мысли. Причем начал не с футбола, а с театральных примеров. Вот когда мне стало ясно, что просмотр Лобановским во время его отпускных дней спектаклей ленинградского Большого драматического театра (БДТ), общение со многими известными актерами и выдающимися режиссерами — это не просто хобби.
— Георгий Александрович Товстоногов в общем-то демократичный человек, считался со своими артистами,— говорил Лобановский. Но демократичность его заключалась в том, что он выслушивал актеров. Если те ему что-то доказывали, он соглашался. Не доказывали, он просто выражал интеллигентный протест. Вот пример. Репетиция. «Кирилл, ты выйдешь с этой стороны сцены»,— говорит он Лаврову. «Как с этой? — парирует актер. Какая разница? Я с той выйду!» Георгий Александрович спокойно повторяет: «Нет, ты должен выйти с этой». Начинается полемика. И снова, не повышая голоса, Товстоногов поднимается со своего места и говорит: «Ну, если вы сами, без меня можете поставить спектакль, я не нужен и ухожу». И уходит! Совершенно спокойно, ни с кем не ругается. К нему приходят интеллигентные люди и просят: «Объясните почему?» «Видите ли, меня не интересует, с какой стороны вы выйдете,— поясняет Георгий Александрович. Это точно. Но меня интересует то, что я вижу в целом. Не Кирилла Лаврова или Олега Борисова, а в целом то, что я должен увидеть. Поэтому я говорю: вы выйдете с этой стороны, вы с той, а вы подниметесь из зала... Я хочу увидеть общую картину, а не частности!»
Лобановский, словно бы иллюстрируя тонкие взаимоотношения актеров-звезд ленинградского БДТ и выдающегося режиссера, привел немало других примеров. При этом называл фамилии Смоктуновского, Дорониной, Юрского. Потом коснулся известных ему коллизий и московской театральной жизни:
— Я беседовал с Юрием Петровичем Любимовым. Он сам себя называл жестоким, хотя у него в труппе были такие выдающиеся личности, как Высоцкий, Филатов и другие. «Меня называют деспотом,— рассуждал Любимов. Мне говорят, что я не даю возможности раскрываться талантам, что я их загоняю в какие-то рамки. А где лучше театр, где демократия? Покажите мне, пожалуйста, где?!» То есть он не отрицал, что у него «театр режиссера». А есть «театр актера», где полная импровизация...
И лишь после этого довольно обстоятельного экскурса в мир театра Лобановский перешел к футболу. Словно бы продолжил ответ на поставленный им же вопрос: был ли у него конфликт с Блохиным?
— У меня с любым игроком, начиная от великого и кончая мальчиком, естественно, с учетом индивидуального подхода, строятся одни и те же взаимоотношения,— говорил Валерий Васильевич. Почему? Потому, что я на поле вижу спектакль, а не замечаю игроков. Их должны замечать зрители, журналисты. Давать оценку, кого-то отметить, что он сделал в матче больше, другой — меньше. Да, но в рамках спектакля! Из рамок выходить? Нет! А вот в рамках давай, твори. И самое, наверное, интересное, что талантливый игрок Блохин работал все время в рамках. Выходя на поле, люди должны выполнять определенные функции. Есть требования общего характера. Выполняя их, твори, показывай себя. И это ни в коей мере не глушит творчество игрока. Боже упаси! Наоборот, это развивает...
Лобановский привел примеры выдающихся звезд мирового футбола и снова вернулся к Блохину.
— Поэтому я прочел и удивился,— сказал Валерий Васильевич. Может быть, это Блохин так понимает, что я с ним конфликтовал? Но у меня с Олегом были совершенно нормальные отношения. Абсолютно. Впрочем, как и с другими игроками, которым я не давал гарантии, что они будут играть в основном составе. Были такие, которые спрашивали: «На следующий год вы даете мне гарантии?» Как я могу дать гарантии? Никому! Зависит от того, как вы подготовитесь, как будете реализовывать то, что вам предложат... И я всегда говорил: «Ты вправе выбирать, но гарантий тебе дать не могу». Поэтому некоторые уходили. Причем очень спокойно. То есть ни с одним человеком я не поругался, никого не отчислил. Уходили сами. Потом, бывало, просились назад... Так что конфликт искусственно как-то выглядит. Не только с Олегом, но и с другими. Преувеличен. Думаю, что это эмоции, связанные с амбициями, какими-то притязаниями.
Помните, я писал о своем твердом убеждении в том, что Лобановский так и не стал великим тренером? Но, утверждая так, считал, что это не вина, а беда этого человека, бесспорно талантливого и одаренного, израсходовавшего много сил и здоровья, нервной энергии и интеллектуальных ресурсов. Представляю, каково ему было читать мои «оценки»?! И безмерно благодарен Лобановскому за интеллигентность, чувство такта и терпимость, которые он проявил в том телефонном разговоре со мной.
— ...Я немного не понял, как же все-таки оценить труд тренера? Каковы критерии? — сказал Валерий Васильевич и сделал небольшую паузу.
Но мне было ясно, что и на эти свои вопросы он не ожидает моих ответов.
— Для оценки нужно обычно иметь критерии,— спокойно продолжал Лобановский. Просто сказать, что тренер «хороший» или «плохой», «нормальный» или «великий», без критериев? Я такого не понимаю. Я всегда считал, что основная заслуга тренера не в количестве побед, хотя это — результат его работы. Не в количестве поверженных соперников. А ведь это уже не только — команда, но и — тренер. И здесь масса критериев: стратегия, тактика, селекция и прочее. На мой взгляд, заслуга тренера — это все-таки верность своей идее! Это самое главное.
И Лобановский снова обратился к примерам мирового футбола. В том числе привел известный в те годы факт того, как во французском «Олимпике» из Марселя отвергли кандидатуру тренера Беккенбауэра, хотя знаменитый на весь мир Кайзер Франц, как его называли на родине, возглавляя команду Германии, выиграл чемпионат мира!
— Но журналисты пишут о нем, что он не тренер и никогда им не был,— сказал Лобановский. Хотя такую категорячность я тоже не воспринимаю. Все-таки Беккенбауэр выиграл чемпионат мира! Преуспевающий он тренер, либо это будет единственный результат в его жизни? Хороший он специалист или плохой? Не знаю. Не могу судить, потому что у меня совсем другие критерии оценок.
И Лобановский перешел к примерам советского футбола, назвал фамилии тех своих коллег, о которых писали «талантливейший», «неповторимый» и тому подобное. Потом вернулся к международному футболу и спросил меня:
— Как вы думаете, Бобби Робсон хороший тренер или нет?
— Тренер-профессионал,— ответил я.
— Правильно, хотя ни одной игры не выиграл на чемпионате Европы. Его затюкали, заклевали... Но на следующем чемпионате мира попал в четверку. То есть в какой-то степени доказал свои профессиональные качества, свой уровень. У него была идея, было направление, и он их реализовал. Правда, не так, как хотелось бы англичанам. Что же сделаешь, конкуренция большая! Когда собираются семь-восемь равных команд, вмешиваются причины иного плана. Состав, игроки, состояние, возраст и так далее. Масса, как мы говорим, привходящих моментов, которые могут повлиять на конечный результат...
И тут Лобановский заговорил о своих учениках. В голосе его звучали очень теплые, прямо-таки отеческие нотки. Так обычно родители говорят о своих любимых детях.
— Кстати говоря, ряд наших ребят хорошо подготовлены и работают нормально, понимают современный футбол,— сказал Лобановский. Так что в плане учеников я очень доволен. Целая плеяда специалистов! Получится у них или нет? Но это уже зависит от того, куда они попадут...
В том телефонном монологе Лобановский порой говорил, если употребить известный штамп, «без ложной скромности». Нас ведь всю жизнь приучали к мысли о том, что самому говорить о своих достоинствах — это «нескромно». Но ведь все познается в сравнении. И в любой цивилизованной стране мира положительная самооценка, с подчеркиванием каких-то личных выигрышных качеств, воспринимается вполне нормально. Приведу на этот счет такой пример. В одной из школ Филадельфии, где эмигрантов обучали английскому языку, бывшие киевляне рассказали обо мне одному из преподавателей. В частности сказали, что мои книги пользовались большой популярностью у советских болельщиков футбола. Узнав об этом, американец попросил меня принести хотя бы некоторые из них. С любопытством их разглядывал, интересовался переводом названий книг, листал вкладки с фотографиями, потом спросил меня:
— Вы гордитесь своими книгами? В ответ я только пожал плечами:
— Ну, наверное, о книгах лучше спрашивать читателей,— сказал я. Как автор может их хвалить? Нескромно...
Мне показалось, что он не понял смысл моего ответа. И дело тут вовсе не в моем плохом английском. Люди, владевшие языком гораздо лучше меня, заметив удивление на лице симпатичного американца, попытались подробно растолковать ему суть моего ответа. Они рассказали о чисто советском восприятии понятий «скромно»-«нескромно». Не знаю, понял ли преподаватель их объяснения, но мне он посоветовал, если впредь меня об этом спросит кто-то из американцев, то ответ мой должен быть однозначный: «I am proud of my books!» («Я горжусь своими книгами!»). Иначе, сказал он, меня в Америке просто не поймут. Впрочем, вернемся в Киев.
Так вот, без ложной скромности, Лобановский сказал и о своем научном вкладе, о теоретических моментах развития футбола. И тут я с ним абсолютно согласен. Попробуйте назвать тренера, который бы в этой области сделал больше Лобановского?!
— Буду я тренером или нет, а все это останется,— сказал Валерий Васильевич. Я оставлю после себя определенное направление, которое, кто сможет, будет использовать. Есть в мире тренер, который, уходя из большого футбола, оставил бы после себя определенное направление, методику, совершенно иной подход к игре?
И последовали примеры известных всему миру футбольных наставников. Слушая Лобановского, невольно задумывался, что же оставил после себя Менотти, который дважды привел сборную Аргентины к победам на чемпионатах мира? И трудно было дать какой-то определенный ответ на этот непростой вопрос. А знаменитый Загало, который работал до Лобановского в Эмиратах? Тоже ничего определенного.
— Вот вам пример наших оценок,— продолжал Лобановский. Герман Зонин, который выиграл с «Зарей» звание чемпиона Советского Союза! Его обливали грязью. Не знаю, может быть, были там какие-то дела... У меня нет точной информации, и я не берусь об этом судить. Но как можно выиграть чемпионат, не играя в футбол?! Это просто глупость. Играть же надо! Ну, выиграл только один раз, работа в Ленинграде не получилась... Но этот человек, кандидат наук, оставил после себя определенный след. Преподаватель, предложивший какую-то систему. Разве я могу о нем сказать, что это плохой тренер?! И ведь были же такие, которые писали, что в победе «Зари» нет заслуги Зонина. Это просто попытка принизить то, чего человек добился! Или покойный Виктор Александрович Маслов. Природный мужицкий ум! Он не имел знаний, но мыслил, настолько опережая события и видя образ новой игры, что опередил Рамсея. Мы пишем, что в 1966 году это Рамсей придумал 4 + 4 + 2. Да нет, «Динамо», Киев уже так играло! Динамовцы, когда уже не было в команде Лобановского, играли именно по системе 4 + 4 + 2. Они играли в тот футбол, который мы потом увидели в Англии на чемпионате мира. Значит, Виктор Александрович Маслов провидец! Он оставил след в нашем футболе? Конечно же оставил! Если бы такие люди оставляли после себя побольше учеников, прогресс шел бы быстрее.
Все это говорилось Лобановским достаточно спокойным тоном. Но, когда он повел разговор о так называемых «странных» играх, в его голосе мне послышалось раздражение:
— Тема, которая уже надоела,— сказал Лобановский. Наверное, когда люди повторяют одно и то же, это надоедает. Тема о договорных играх. И тут я бы вообще мог раздолбать своих оппонентов так, что от них бы ничего не осталось! Но нет смысла. Какой мне смысл рассказывать о том, что...
И последовала целая серия примеров подобных игр. Лобановский называл команды, результаты, фамилии тренеров. Мне было понятно его раздражение. Ведь иные мои коллеги дописались до того, что именно он был родоначальником «странных» матчей в советском футболе и поставил их чуть ли не на поток в практике киевского «Динамо». А Лобановский приводил примеры восьмидесятых, семидесятых и... сороковых годов, то есть когда он еще и в футбол-то не играл.
— ...Игра в Москве,— продолжал Лобановский. Встречаются московские команды «Динамо» и «Локомотив», которому для того, чтобы остаться в высшей лиге, нужно выиграть с разницей в шесть мячей... Словно бы по заказу, «Локомотив» выигрывает — 7:1. «Блестящая игра „Локомотива"»! — так это преподносится прессой. Но есть эпизод, который я знаю из истории. Свидетелей мало, но они есть. ЦДКА играет в Сталинграде с «Трактором». Армейцам нужна победа со счетом 5:0. А раньше, если помните, учитывалась не разница, а соотношение. Так вот, только 5:0! К примеру, 6:1 и — чемпионом становится московское «Динамо»... 5:0 — выигрывает ЦДКА. В Сталинграде! Ну, это я так, вспомнил. Сорок седьмой год.
Валерий Васильевич назвал и тренеров, которые на словах - в прессе! — клеймили договорные игры, ратовали за «искренний», «бескомпромиссный», «честный» футбол. Но на деле поступали совершенно иначе. И такое лицемерие иных коллег по футбольному делу возмущало Лобановского больше всего. Он привел слова одного из подобных «поборников правды», который сказал: «Купить мы можем, но продать — нет!»
— Вдумайтесь в эти слова?! — Лобановский даже повысил голос— Значит, купить мы можем очки у кого угодно, но продать — нет. Вот такая логика у человека. Это его «стратегия». Но посмотрите, как он выступает в прессе?! Сплошная искренность! Так лучше вообще молчать. Не надо выступать. Заткнуться и молчать... Подобное бывает везде, даже на чемпионатах мира! Иногда в силу каких-то стратегических обстоятельств. Ну, например, Германия играет с Австрией. Обоих устраивает ничья. Если кто-то проигрывает — все, дальше не проходит. Какими же надо быть дураками, чтобы выйти и рисковать, обыгрывать друг друга?! Это же понятно. Только идиоты способны на такое. Поэтому естественный результат: ничья. Оба соперника попадают в следующий круг. Или пример из нашего чемпионата. «Динамо», Киев играет в Ленинграде. Ничья и: «Зенит» — призер, а киевское «Динамо» — чемпион. Вот вы, как педагог, расскажите игрокам: «Да нет, надо играть! Лучше лишимся чемпионского звания, но будем рисковать, биться за победу... А игроки что? Дураки, что ли? Да нет, конечно... Дело в том, что иногда это делается даже без тренера, который порой и повлиять на эти вещи не может».
Потом Валерий Васильевич привел примеры из шахмат, когда в результате ничьей мастер становился гроссмейстером. Назвал известные ему случаи сомнительных побед в борьбе и боксе, где ложились друг под друга для того, чтобы выполнить норму мастера спорта. Упомянул и нашумевшие в мире истории из профессионального бокса.
— Все это было, есть и будет,— с грустью констатировал Лобановский. Ничего нельзя сделать. И повлиять на это никто не может. И тренер бывает бессилен. Не хотят одни, хотят другие, третьи...
— Вы считаете, что об этом явлении вообще не надо писать?
— Об этом говорить как-то можно, но следует отделить зерна от плевел,— сказал Лобановский. Речь можно вести об этической стороне вопроса, о нравственности. Во всем должна быть порядочность.
Разумеется, эти мысли Лобановского были для меня очень интересны. Полагаю, что его взгляды будут вдвойне интересны для многих функционеров не только украинской Профессиональной футбольной лиги (ПФЛ), созданной летом 1996 года, но и всего постсоветского пространства. Здесь, думаю, к месту процитировать лишь некоторые фразы из доклада президента ПФЛ Григория Суркиса на конференции лиги в декабре 1996 года:
...Уже сейчас могу сообщить любителям разыгрывать турнирные очки под столом: не только газетчики, но и наши сотрудники засекли некоторые подозрительные матчи. Остается проверить во втором круге основательность этих подозрений. Ведь во второй половине турнирной дистанции придется отдавать долги, и мы посмотрим, как это будет выглядеть. На ответные встречи двухраундовых поединков, помеченных в первом круге клеймом договорных, выедут представители ПФЛ. А уж о технике доказательств распространяться не стану. В этом деле главное — внутренняя убежденность. Техникой займутся технари... Мы готовимся к решающим событиям чемпионата и первенств. Моя обязанность предупредить: след взят. Остановитесь, кто может.
Очень интересно было слушать рассуждения Лобановского и о его собственной «жесткости» и «доброте».
— Если мы рассуждаем о моей доброте и справедливости, то лучше поговорить с теми людьми, которые со мной работали,— говорил мне Лобановский. Но не с эмоциональными, а, скажем так, с нормальными людьми. И не сразу, а только через какое-то время. Ибо сразу, едва перестав быть игроком и став тренером, человек не может объективно оценивать.
...В январе 1997-го, на тренировочных сборах в Германии, динамовцы почти ежедневно занимались теорией. Занятия длились минут по 30, не больше.
— Очень много говорилось об отношениях тренера и команды. Интереснейшие беседы! И время пролетало быстро,— рассказывал мне капитан команды Юрий Калитвинцев. Все было подчинено созданию коллектива. И мне запомнились слова Лобановского: «Да, команда у нас есть, но у нас еще нет коллектива. Будем работать». Валерий Васильевич словно бы пытался нам внушить мысль о том, что, когда мы едины, мы сильны. Потому что у нас в команде нет звезд, нет знаменитых футбольных личностей. И если кто-то мечтает попасть в знаменитые клубы, то и этого мы должны добиться коллективом. Если у нас будут хорошие результаты — у всей команды, то на нас обратят внимание. На команду! А уже потом будут смотреть, кто в ней лучший. Мы полностью доверились этому человеку. Главное, что появилась уверенность в том, что он тебя никогда не оскорбит как личность.
К слову сказать, любопытный факт первого сбора. В конце его динамовцы должны были принять участие в турнире по мини-футболу. Тренеры заявили на участие в нем 16 игроков. Все шестнадцать — холостяки. А семейным Лобановский разрешил улететь в Киев раньше, для того чтобы на двое суток больше они могли побыть в кругу семьи перед тем, как улететь на Кубок Содружества...
Заслуженный мастер спорта Анатолий Демьяненко в составе киевского «Динамо» провел 333 игры. Пять раз становился с командой чемпионом СССР, четырежды — обладателем Кубка страны, вместе с командой в 1986 завоевал Кубок кубков. В составе сборной Советского Союза он — вице-чемпион Европы. В 1985 году был назван лучшим футболистом страны. Несколько лет избирался капитаном команды. Карьеру футболиста заканчивал в командах Польши и Германии, а, вернувшись в Киев, стал одним из тренеров «Динамо». Кому же как не ему, игравшему в команде Лобановского 12 лет кряду, судить о взаимоотношениях тренера с игроками?
— Они у нас были очень деловыми,— рассказывал Анатолий Демьяненко. Валерий Васильевич уже в то время требовал от игроков профессионального отношения к своему делу. Конечно, быть может, нам, молодым, не всегда это нравилось. Признаться, мне тоже. Каюсь, были ошибки молодости. Но требовательность Лобановского, считаю, шла нам только на пользу. И я в этом плане благодарен ему за профессионализм, строгость и справедливость.
И, в заключение, небольшой фрагмент моей беседы с еще одним в прошлом игроком киевского «Динамо», заслуженным мастером спорта Михаилом Михайловым, в то время работавшим в качестве тренера вратарей в динамовском клубе.
— Помните, о Лобановском бытовало такое мнение, что он человек жесткий? — спросил Михайлова.
— Помню, конечно,— сказал Михаил. Еще говорили о нем, что он довольно сухой. Но я с этим абсолютно не согласен! Может быть, он и был несколько суховат с людьми, далекими от футбола. С дилетантами, которые лезли в футбол, навязывали свое мнение, не имея никакого о нем понятия. С нами, игроками, он сухим не был. К нему всегда можно было обратиться и поговорить на любую тему.
— А все-таки что скажете по части его жесткости?
— А тренер должен быть жесткий,— сказал Михайлов. Потом задумался и добавил: Впрочем, это слово не совсем подходит. Скажем так, принципиальный. Так вот, я-игрок запомнил Лобановского-тренера как принципиального и требовательного. Он никогда не отходил от своих принципов и требовал от нас выполнения всего того, что было намечено в его планах. Одни безропотно соглашались, другие считали требования завышенными. Но время подтвердило, да, впрочем, еще тогда это стало ясно, что по меркам профессионалов футбола нам предъявлялись вполне нормальные требования.
— А не говорит ли в вас сейчас не столько память игрока, сколько позиция Михайлова-тренера?
— Согласен с вами, абстрагироваться довольно трудно. Естественно, взгляды мои как игрока отличаются от нынешних, когда я наблюдаю за процессом становления, который сейчас происходит в команде. Есть нюансы, когда открываешь для себя совершенно нового Лобановского.
— И как, интересно, на ваш взгляд, изменился Валерий Васильевич?
— Если коротко выразить мнение, которое у меня сложилось после возвращения Валерия Васильевича, то хватит трех слов: он стал мудрее...
Полностью согласен с Мишей Михайловым. Полагаю, что именно мудрость помогла Лобановскому понять, какое дело задумали братья Суркисы и их единомышленники, поверить им и возвратиться в родной клуб.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.