14 февраля 2003 года

14 февраля 2003 года

Киев. Это была поездка, похожая на сон с высокой температурой. Две бессонные ночи, три концерта, два саундчека[1], десяток интервью, две телепередачи и один ночной радиоэфир. Зачем мне все это надо? Затем, что это такая работа.

В детстве меня часто посещала мысль: а если люди узнают, что я на самом деле думаю, они отвернутся от меня?

Москва. Сейчас была передача «Разум и чувства» по MTV. Блин, из меня вырезали все, что было интересного. Прикольного осталось только то, что кто-то (это у меня такая манера — говорить о себе в третьем лице, когда мне не нравится, что я делаю: «кто-то не вымыл посуду», «кто-то тайком курил» и т. д.) держал все время пальцы на шее и ими поворачивал голову, как механизм. Это потому, что шея у меня была жестоко продута. Мне потом даже их редактор сказал: «Ну что же вы, зачем же вы пальцами всю дорогу шею держали?» — «А это, — говорю, — такая фишка новая». — «А-а-а…» — с уважением сказал редактор.

Через час мне звонить Мише Козыреву — программному директору «Нашего радио», которое нужно нам, как воздух, потому что через него нас слышат наши поклонники.

Миша сказал, что ему удобно после полуночи. («Ну че, как тебе наш альбом?» — «Щас не могу сказать, приехал Боря Гребенщиков со своим новым альбомом на два дня, а ты ж никуда не денешься, перезвони завтра».) Разговор был вчера, потому завтра — это уже сегодня. Типа наступило.

Никак не могу понять, почему меня вечно пристегивают то к Земфире, то к «Ночным снайперам». Потому что публике так хочется или все надо ко всему клеить? И те и эти мне хоть и симпатичны, но совершенно, совершенно безразличны. Даже как-то странно. Последнее время стали заваливать письмами с вопросами о том, что я думаю про Сурганову, а ведь я ничего специально про нее не думаю. Она замечательный человек, но я же не фанат. Или люди считают, что я — это они, только далеко? Ну, как маленький ребенок думает, что если он спит, значит, весь мир спит. Типа, если Ане, Пете, Оле нравятся эти группы и эти люди, значит, и я от них тащусь. «Ты в курсе, что 9 марта концерт Светы Сургановой?» — сказали мне. «И что?» — говорю я. «А то. Понятно же, что».

«Друг Бучч, а ты смотрела фильм «Поговори с ней»?» — «Да, и что?» — «Так вот, наша интернет-переписка, — пишет мне человек, — больше всего похожа на этот фильм. Я, — пишет чел, — санитар Бениньо, а ты Алисия, которая в коме. Я тебе все рассказываю про свою жизнь, а ты молчишь. Я тебе: вот я ходила в кино, вот какой фильм, а вот еще у нас в общаге электрик злобный, и девушка есть китаянка в группе и т. д., а ты — тишина… Спасибо за письмо, мол, Бучч. Типа, — пишет она мне, — выйди из комы и пиши мне письма в ответ по-человечески». — «Извини, — говорю, — не буду, друг Бениньо, потому как не могу описывать, что внутри происходит, когда в день от тридцати писем». Я, наверное, вообще сверну почтовый ящик на фиг, завалило.