По прозвищу Артист Сергей ШЕВКУНЕНКО

По прозвищу Артист

Сергей ШЕВКУНЕНКО

Кинематограф не случайно называют Великим обманщиком. Но было бы сильным заблуждением считать, что кино обманывает только зрителей, рисуя перед ними вместо реального мира вымышленный. Еще чаще оно обманывает и самих актеров, увлекая их в опасное путешествие по лабиринтам своего заэкранья, где грань между реальной жизнью и вымыслом становится настолько тонкой, что многие актеры перестают эту грань отличать. И если жернова кинематографического молоха с легкостью перемалывают судьбы многих взрослых актеров, то юных звезд он губит еще быстрее.

История, которую я хочу рассказать, по-своему уникальна и практически не имеет аналогов в летописи российского кинематографа. Она рассказывает о том, как подававший большие надежды актер волею судьбы угодил в тюрьму и довольно быстро добился славы и признания совсем в другой среде – уголовной. Последней ступенькой, на которую сумел забраться в преступной иерархии этот бывший актер, была должность «положенца», которая предшествует самому высокому титулу в уголовной среде – вору в законе. Имя этого человека – Сергей Шевкуненко.

Шевкуненко родился в семье творческих работников: его отец – Юрий Александрович – был известным драматургом, пьесы которого шли во многих театрах страны, мама – Полина Васильевна – в молодые годы была актрисой. В 1938 году она поступила в ГИТИС, однако из-за начавшейся вскоре войны не смогла его закончить (ушла после третьего курса). Она устроилась работать актрисой в Театр Красной Армии, где судьба и свела ее с Шевкуненко, который в то время проходил службу в армии в качестве актера ЦТКА (он перед этим закончил Воронежское театральное училище). В 1942 году молодые поженились, а спустя три года – 17 июля 1945 года – на свет появился первенец – дочь Ольга.

Осенью 1952 года семья Шевкуненко вернулась на родину из Германии (супруги играли в драмтеатре при Группе советских оккупационных войск) и устроилась в труппу Московского драмтеатра (Спартаковская улица, 26). Однако если Полину актерская стезя вполне устраивала, то Юрий в ней разочаровался и с головой ушел в литературу. Он стал выступать во многих печатных изданиях с рецензиями, посвещенными театру и кино. В 1955 году Юрий поступил на заочное отделение Литературного института имени Горького. А в октябре следующего года его пригласили в качестве старшего редактора с окладом в 1 410 рублей на главную киностудию страны «Мосфильм». Протеже Шевкуненко в этом случае выступил режиссер Московского драмтеатра Валентин Невзоров, с которым Юрий подружился, работая в труппе актером. В середине 50-х Невзоров ушел из театра в кинематограф и в 1956-м решил пополнить отечественную кинолениниану собственным фильмом на эту тему – «Семья Ульяновых». И в качестве помощника в написании сценария (он базировался на пьесе Ф. Попова «Семья») взял Шевкуненко. А когда работа была завершена, рекомендовал Юрия руководству «Мосфильма» на должность старшего редактора.

На новом месте Шевкуненко достаточно быстро освоился, обзавелся полезными знакомствами и приложил руку к созданию многих известных кинофильмов. Среди них: «Поединок» (1957) и «Накануне» (1959) Владимира Петрова, «Ветер» (1958) Александра Алова и Владимира Наумова, «Капитанская дочка» (1959) Владимира Каплуновского, «Неотправленное письмо» (1961) Михаила Калатозова и др. Кроме этого Шевкуненко продолжал выступать в печати с критическими статьями, а также писал пьесы для театров. Вся эта деятельность приносила ему неплохой заработок, который позволял молодой семье с оптимизмом смотреть в свое будущее. Каких-нибудь несколько лет назад они ютились в скромной комнатке в Новоконюшенном переулке, но после того как Юрий перешел работать на «Мосфильм», семья получила ордер на куда более просторную квартиру в новом доме напротив киностудии – улица Пудовкина, дом 3, куда они переехали впятером (с ними еще жила 65-летняя мама Юрия Александровича Елена Васильевна). Все эти обстоятельства позволили Полине Шевкуненко уйти из театра и целиком посвятить себя домашнему хозяйству. А спустя какое-то время супругам пришла мысль завести второго ребенка. И хотя в августе 1959 года Полине Васильевне исполнилось 40 лет, будущих родителей это не испугало. В итоге 20 ноября того же года на свет появился мальчик, которого назвали Сергеем.

Радость родителей новорожденного была безмерной. Например, отец мальчика, вдохновленный этим событием, написал пьесу «Сережка с Малой Бронной», которая стала поводом для появления песни с аналогичным названием, ставшей шлягером в исполнении Марка Бернеса.

Между тем служебная карьера главы семейства продолжала идти ввысь. В январе 1960 года Шевкуненко занял кресло главного редактора 2-го творческого объединения «Мосфильма» с окладом в 2000 рублей. Прошло всего-то ничего – восемь месяцев – и Шевкуненко получил новое повышение – стал директором этого объединения. И его оклад вырос еще на тысячу рублей. Следом за главой семьи сюда же потянулись и его родственники. Сначала на киностудию пришла Ольга. Летом 1962 года она закончила среднюю школу № 74 Ленинского района Москвы и в июле того же года была принята на «Мосфильм» в качестве ученицы монтажера 1-го разряда. Девушка быстро завоевала в новом коллективе авторитет: вошла в редколлегию стенной газеты, была принята в ряды ВЛКСМ. В 1963 году ее включили в агитационную бригаду на очередных выборах в местные Советы.

Так продолжалось до марта 1963 года, пока над головой Юрия Шевкуненко внезапно не сгустились тучи. Руководство студии обвинило вверенное ему объединение в низкой эффективности и наказало его директора понижением по службе. И Юрий Александрович вновь вернулся в кресло исполняющего обязанности главного редактора 2-го объединения. Говорят, это понижение сильно ударило по самолюбию Шевкуненко. Переживания, сопутствующие этому, привели к развитию болезни века – раку. И совсем недавно пышущий здоровьем мужчина превратился в глубокого старика. Развязка наступила в конце 1963 года. 20 ноября в семье было торжественно отмечено 4-летие самого младшего представителя семейства – Сергея, а спустя месяц Юрий Александрович скончался. По роковой случайности Шевкуненко ушел из жизни на 44-м году жизни – в том самом возрасте, в котором два года назад умер и его киношный протеже и близкий друг Валентин Невзоров. Так некогда благополучная семья Шевкуненко в одночасье потеряла свою главную опору.

Именно потеря кормильца вынудила Полину Васильевну снова устраиваться на работу. В декабре того же 63-го она написала заявление с просьбой оформить ее на «Мосфильм». Учитывая тот авторитет, которым пользовался все эти годы на студии ее муж, отказать женщине не посмели. И 2 января 1964 года Полина Шевкуненко была принята на главную киностудию страны в качестве ассистента режиссера 1-й категории. И сразу была включена в состав съемочной группы фильма Эльдара Рязанова «Дайте жалобную книгу» с месячным окладом в 130 рублей. А за 4-летним Сережей взялась присматривать его бабушка Елена Васильевна.

По словам тех, кто знал эту семью, Сергей с малых лет рос чрезвычайно талантливым ребенком. В четыре года он уже умел читать, в восемь – осилил двухтомную «Сагу о Форсайтах». Как ни странно, но в отличие от большинства своих сверстников, которые буквально бредили кино и мечтали стать актерами, у Сергея такой мечты не было. И это при том, что и мама, и его старшая сестра Ольга имели самое непосредственное отношение к кинематографу и трудились на «Мосфильме». Мама, как мы помним, работала с Эльдаром Рязановым (на «Жалобной книге» и «Берегись автомобиля»), а Ольга в качестве монтажера (к февралю 1964 года она прошла путь от монтажера 1-го разряда до 6-го) принимала участие в работе над несколькими хитами, в том числе монтировала «Андрея Рублева» А. Тарковского. Но Сергея в те годы кино мало привлекало. Он больше хотел стать военным, чем артистом, и его родственники эту мечту в нем поддерживали, поскольку хорошо были знакомы с изнанкой актерской профессии. Однако жизнь рассудила по-своему.

Увлечение Сергея литературой отнюдь не означало, что он рос домашним ребенком. Большую часть времени он все-таки проводил во дворе на улице Пудовкина по соседству с «Мосфильмом», где считался неформальным вожаком. У него и прозвище среди сверстников было соответствующее – Шеф. Поначалу оно звучало иначе – Шева, как производное от его фамилии, но потом, когда в Сергее все ярче стали проступать лидерские качества, предпоследняя буква поменялась сама собой, а последняя вовсе отпала за ненадобностью. Шевкуненко его прозвище нравилось: верховодить он действительно любил. Так было и в родном дворе, и за его пределами: даже в пионерском лагере для детей киношников «Экран» под Загорском Сергей всегда был в эпицентре внимания. А когда тамошние вожатые попытались приструнить не по годам делового паренька, он попросту… сбежал из лагеря в Москву.

О своих дворовых амбициях Сергей забывал только в стенах родного дома. Здесь безусловным авторитетом пользовалась его старшая сестра Ольга, к которой мальчик был сильно привязан. Поскольку их мать большую часть времени проводила на работе (моталась со съемочными группами фильмов «Да и нет», «Весна на Одере», «Бег иноходца», «Дубровский», «Путь в бездну», «Возвращение „Святого Луки“ по экспедициям, из-за чего и отпуска у нее обычно выпадали на конец года – на ноябрь и декабрь), воспитанием Сергея занималась именно Ольга, которая была старше своего брата на 14 лет. Но эта большая разница в возрасте совершенно не отражалась на их взаимоотношениях. Глядя на них, мать не могла нарадоваться: в редких семьях, где росли брат и сестра, было такое взаимопонимание между детьми, как это было в семье Шевкуненко. Но эта идиллия длилась недолго.

Летом 1967 года Ольга надумала поступать во ВГИК и уволилась с «Мосфильма». Экзамены она сдала успешно и уже в сентябре стала студенткой сценарного факультета. К тому времени в стране свои последние дни доживала хрущевская «оттепель». Длилась она недолго – чуть меньше десяти лет, однако след в жизни общества оставила незабываемый. Только при ней страна впервые за долгие годы вздохнула полной грудью. Оживление отмечалось во всех сферах жизни, в том числе и в кинематографе. Появилась целая плеяда молодых и талантливых режиссеров, которые в своих работах попытались выйти за рамки набившего оскомину «социалистического реализма» и показать окружавшую их жизнь такой, какой она была на самом деле. Однако после смещения Никиты Хрущева в октябре 1964 года приказало долго жить и его детище. Новое руководство взяло курс на подавление дарованных «оттепелью» свобод. Как итог, появились запрещенные фильмы (тот же «Андрей Рублев» лег на полку на пять лет), книги, спектакли. И центр жарких диспутов о политическом переустройстве страны переместился с широких площадей на малогабаритные кухни. Не стало исключением и семейство Шевкуненко: Полина Васильевна и Ольга часто собирали у себя дома коллег из творческой среды, и жаркие дебаты на политические темы иной раз продолжались до рассвета.

Между тем, будучи студенткой ВГИКа, Ольга влюбилась. Ее избранником стал Семен Галкин. Он был из интеллигентной еврейской семьи, которая тоже не отличалась большой лояльностью к властям. Как и многие советские евреи, Галкины с конца 60-х стали вынашивать планы отъезда из страны на свою историческую родину – в Израиль. Однако необходимые условия для этого созрели только в начале следующего десятилетия.

Все началось 24 февраля 1971 года, когда в центре Москвы, прямо напротив Кремля, несколько десятков евреев захватили приемную Верховного Совета СССР и потребовали от советских властей разрешения покинуть страну. Поскольку к этой акции были привлечены зарубежные корреспонденты, уже вечером того же дня о ней стало широко известно за границей. И советское руководство побоялось применять к «захватчикам» репрессии. Более того, в Кремле немедленно собралось Политбюро и обсудило возникшую проблему. Большинство высказалось за то, чтобы разрешить всем желающим лицам еврейской национальности эмигрировать из страны. Правда, с одним условием: они должны были заплатить своеобразный оброк – как плату государству за те деньги, которые оно потратило на их образование, бесплатную медицину и т. д. Деньги получались солидные – несколько тысяч рублей, но будущих отъезжантов это не испугало. И уже во второй половине 1971 года из страны уехало около сотни человек, в том числе и достаточно знаменитых. Речь идет об эстрадном певце Жане Татляне, кинорежиссере Михаиле Калике, художнике Михаиле Шемякине, оперном певце Михаиле Александровиче. В следующем году к этой плеяде присоединился и поэт Иосиф Бродский.

Именно в 1972 году разрешение на отъезд получили Ольга и Семен Галкины. Супруги эмигрировали в Израиль, а чуть позже перебрались оттуда в США.

Отъезд Ольги больнее всего ударил по ее младшему брату. Это событие стало тем рубежом, после которого жизнь Сергея Шевкуненко медленно пошла под откос. Незадолго до этого из жизни ушла его бабушка Елена Васильевна, а с уходом из дома сестры он потерял самого близкого человека, который все это время опекал его и направлял по жизни. И мама Сергея прекрасно это понимала. Да и как было не понять, когда после отъезда Ольги у Сергея все пошло наперекосяк: он стал плохо учиться, связался с дурной компанией и был взят на учет детской комнатой милиции. Мать забила во все колокола, стала лихорадочно искать любую возможность, чтобы не дать сыну скатиться в пропасть.

Как мы помним, большой мечты сниматься в кино у Сергея никогда не было. Но, когда в его жизни начались проблемы переходного возраста, мама именно в кинематографе увидела ту спасительную соломинку, которая могла бы отвадить сына от дурного. И Полина Васильевна чуть ли не собственноручно привела его на съемочную площадку. Произошло это в самом начале 1973 года. В те дни на «Беларусьфильме» режиссер Николай Калинин задумал экранизировать дилогию Анатолия Рыбакова «Кортик» и «Бронзовая птица» и усиленно искал исполнителей на главные детские роли. По большому счету, шансы получить роль у Шевкуненко были. Правда, роль одну из многих, но отнюдь не главную. Однако автор дилогии Рыбаков был когда-то дружен с его отцом Юрием Александровичем, что во многом предопределило дальнейший ход событий. Но бесспорно и другое: не будь Сергей талантлив, вряд ли протекция автора книги сыграла бы решающую роль в его утверждении на роль Миши Полякова.

Съемки «Кортика» и «Бронзовой птицы» велись параллельно весной – осенью 1973-го в Гродно и Вильнюсе. По мнению многих участников съемок, Шевкуненко довольно споро справлялся с ролью и совершенно не тушевался в присутствии маститых актеров, занятых в картине: Зои Федоровой (она была другом их семьи), Эммануила Виторгана, Михаила Голубовича, Романа Филиппова и других. А актеров-сверстников, которых в картине было большинство, Шевкуненко и вовсе переигрывал почти во всех сценах фильма. Поэтому отнюдь не случайно, когда в самом начале июня 1974 года состоялась премьера «Кортика», именно на долю Шевкуненко выпал самый большой успех. Как принято говорить в подобных случаях: на следующий день он проснулся знаменитым.

Практически каждое десятилетие советский кинематограф выдавал «на гора» одного, двух, а то и сразу нескольких детей-звезд. В 50-е это были: Олег Вишнев («Васек Трубачев и его товарищи»), Слава Муратов («Последний дюйм»), Паша Полунин («Судьба человека»), в 60-е: Вова Семенов («Нахаленок»), Коля Бурляев («Иваново детство»), Сеня Морозов («Семь нянек»), Сережа Тихонов («Деловые люди»), Лина Бракните («Три толстяка»). Парадоксально, но факт: впоследствии только двое из этой когорты детей-звезд избрали кино своей профессией – Николай Бурляев и Семен Морозов. Остальные выбрали другой путь: кто-то стал библиотекарем (Бракните), кто-то военным (Муратов), кто-то таксистом (Полунин). А судьба некоторых почти в точности повторила судьбу нашего героя Сергея Шевкуненко.

Сережа Тихонов проснулся знаменитым в 1963 году, когда сыграл Вождя краснокожих в комедии Леонида Гайдая «Деловые люди». Затем были роли еще в двух фильмах: «Сказка о Мальчише-Кибальчише» и «Дубравка». Больше некогда талантливый актер-подросток в кино не снимался. В киношных кругах ходили разные версии на этот счет. Например, говорили, что Сергей связался с дурной компанией и по этой причине его не взяли во ВГИК. Спустя несколько лет Сергей погиб: якобы во время одной из разборок кто-то из недругов толкнул его под трамвай. По другой версии, он погиб в автомобильной катастрофе вскоре после того, как вернулся из армии в начале 70-х.

Не менее трагично сложилась судьба и Володи Семенова. После «Нахаленка» он снялся еще в нескольких фильмах, однако, когда подрос, его шарм и обаяние, которые так нравились режиссерам, исчезли. И парню показали от ворот поворот. За свою недолгую жизнь Семенов сменил множество профессий, но к какому-то одному берегу прибиться так и не смог. В итоге он стал бомжем и умер в 2004 году в абсолютной нищете и забвении.

С середины 70-х на небосклоне советского кинематографа зажглось имя еще одного юного дарования – 14-летнего Сережи Шевкуненко. После триумфальной премьеры «Кортика» о нем прочно утвердилось мнение как о талантливом юном актере, и предложения сниматься в других картинах посыпались как из рога изобилия. Однако из всего вороха предложений он выбрал одно, которое импонировало ему больше всего – приключенческую картину Вениамина Дормана «Пропавшая экспедиция». В апреле 1974 года Сергей закончил работу над «Бронзовой птицей», а спустя полтора месяца отправился на Урал, где проходили съемки «Экспедиции».

В новой работе повзрослевший Шевкуненко играл своего сверстника – таежного проводника Митю, сопровождающего геологическую экспедицию профессора Смелкова, разыскивающую золото на реке Ардыбаш. В отличие от двух предыдущих картин, где герою Шевкуненко приходилось больше говорить, чем действовать, в новом фильме все было наоборот – здесь его герой говорил мало, зато активно действовал: он стрелял, скакал на лошади, взбирался на крутые горные кручи. И по мнению большинства – с ролью справился блестяще. Говорят, на съемках Сергей был тайно влюблен в Евгению Симонову, и вполне вероятно, именно эта юношеская влюбленность сыграла положительную роль в его игре: в присутствии дамы сердца он хотел выглядеть не хуже своих более взрослых партнеров. Увы, но эта любовь оказалась безответной. Симонова была старше Сергея на четыре с половиной года, и у нее на съемочной площадке был другой кавалер – ее будущий супруг Александр Кайдановский.

Когда Сергей снимался в «Экспедиции», его мать была спокойна – она видела, что сын увлечен съемками и не думает ни о чем дурном. Однако осенью 1974-го работа над картиной была благополучно завершена, и у Сергея вновь появилась масса свободного времени. К тому времени он закончил 8 классов 74-й средней школы и дальше продолжать учебу не захотел. Тогда, используя свои связи на «Мосфильме», Полина Васильевна устроила сына учеником слесаря в механический цех киностудии. Первый рабочий день Шевкуненко на новом месте датирован 26 марта 1975 года.

Несмотря на то, что для 15-летнего Шевкуненко был установлен укороченный рабочий день (6 часов), большого интереса к работе он не проявлял. Это было странно, учитывая, что новое место поднимало Сергея в глазах его сверстников: во-первых, он единственный среди них работал, во-вторых, зарабатывал неплохие для подростка деньги – 60 рублей. И все равно Шевкуненко чувствовал себя неуютно. Разгадка этого явления крылась в самом коллективе, куда пришел Шевкуненко. Там к нему относились без того уважения, к какому он привык в дворовой компании, а порой и вовсе пренебрежительно. Прозвище Артист, которым наградили парня в цехе, звучало в устах осветителей и слесарей язвительно: эй, Артист, принеси то, эй, Артист, принеси это. Естественно, ни о каком рвении со стороны Шевкуненко после подобных шуточек и речи быть не могло. А тут еще и киношная карьера юного артиста пошла под откос.

В декабре 1975 года на экраны страны вышла «Пропавшая экспедиция». К тому времени Дорман уже работал над продолжением фильма – «Золотая речка», где собирался сохранить тот же актерский костяк. И только одного человека он в новый проект не взял – Сергея Шевкуненко. Режиссер, наслышанный о проблемах юноши, просто не захотел взваливать на себя лишнюю обузу и дал сценаристам команду избавиться от Мити. И те отправили парня учиться в город. Когда об этом узнал Шевкуненко, ничего, кроме злости, он не испытал. К тому времени он уже по-настоящему заболел кинематографом, который позволял ему ярко выделяться среди сверстников, быть на целую голову выше большинства из них. И вот теперь эту возможность у него отнимали. Но быть одним из многих Шевкуненко явно не хотел. Он был эгоцентриком по натуре, человеком, который считал, что все внимание окружающих должно вращаться исключительно вокруг него. Для любого артиста такой характер – большое подспорье в профессиональной карьере. Но, поскольку Шевкуненко от актерской профессии отлучили, он решил наверстать упущенное хотя бы в той среде, где его продолжали понимать и ценить – в дворовой компании. Ведь взрослые с таким упорством и настойчивостью записывали его в «плохие мальчики», что он искренне поверил, будто это его единственное призвание. И попадись ему хоть однажды на пути толковый педагог, направь он бьющую через край энергию парня в нужное русло, судьба Шевкуненко могла сложиться совсем по другому сценарию. Но таких людей, увы, не нашлось. А родная мама была слишком загружена работой и другими проблемами, чтобы уделять собственному сыну достаточно внимания. Поэтому на все его последующие поступки стоит смотреть именно сквозь эту призму.

Без сомнения, отлучение Шевкуненко от кинематографа во многом произошло по его собственной вине. Будь он по характеру рассудительным и самокритичным парнем, вполне мог бы трезво разобраться в случившемся и сделать правильные выводы. Но он, к сожалению, был человеком импульсивным, из тех, кто сначала совершают поступки, а потом начинают думать, правильно они поступили или нет. Да и возраст у него был такой, когда такая черта, как самокритичность, людям почти несвойственна. Поэтому, вместо того чтобы задуматься о своем будущем, он пошел самым легким путем – еще сильнее озлобился. С этого момента взрослый мир стал для него тем средоточием зла, с которым он стал всеми силами бороться. И любого, кто пытался его перевоспитать (в том числе и собственную мать), он стал считал своим врагом.

Стоит отметить, что к подобной позиции Сергей пришел не сразу. И немалую роль при этом сыграла его киношная карьера. А начался этот процесс еще несколько лет назад, когда он общался с друзьями сестры – весьма критически настроенными к советскому строю людьми. Но тогда он был еще совсем юным, чтобы задумываться о неблагополучной ситуации в обществе, где слова и дела очень часто расходились друг с другом. Когда же Сергей окунулся в мир кино, процесс осмысления действительности пошел еще быстрее. Волею судьбы Шевкуненко выпало играть в фильмах с ярко выраженной идеологической окраской. Он играл вожака пионеров, который помогал своим старшим товарищам комсомольцам и коммунистам разоблачать матерых врагов революции. Однако цинизм ситуации заключался в том, что едва на съемочной площадке заканчивалась работа, как те же актеры, которые пять минут назад играли коммунистов, легко травили… анекдоты про Ленина. Для 15-летнего подростка, каким в ту пору был Шевкуненко, это было шоком. Потом он к этому привык, а чуть позже и сам стал поступать так же. А когда пришло время, с такой же легкостью преступил и закон.

Еще будучи школьником, Сергей имел первые опыты с алкоголем. Тогда в молодежной среде было модным «раздавить» в компании пару-тройку бутылок портвейна и отправиться на поиски разного рода сомнительных приключений. Когда же Шевкуненко устроился работать на «Мосфильм», возлияния стали регулярными – среди тамошних работяг было много любителей «зеленого змия», которые старались приобщить пацана к изнанке трудовой жизни, в том числе и к так называемой «прописке» – когда первая зарплата пропивалась в родном коллективе.

Несмотря на все «художества» Шевкуненко, руководство киностудии не торопилось выгонять его с работы. Этому были свои объяснения. Во-первых, руководители студии продолжали чтить память его уважаемого отца и с таким же уважением относились к его вдове. За те десять лет, что Полина Васильевна работала на «Мосфильме», ничего плохого про нее не то что сказать, даже подумать было нельзя. Она продолжала трудиться ассистентом режиссера и работала с такими корифеями советского кинематографа, как Александр Столпер («Четвертый», 1972), Сергей Юткевич («Маяковский смеется», 1974) и др. Ее творческая карточка была буквально испещрена благодарностями. А в одной из характеристик, данной ей для поездки в творческую командировку в ГДР, отмечалось: «За время работы на студии тов. Шевкуненко П. В. зарекомендовала себя как скромный и честный человек, исполнительный и добросовестный работник, к любой порученной работе относится с большой ответственностью. П. Шевкуненко пользуется доверием и уважением в съемочном коллективе. Дисциплинированна, моральна устойчива…»

Еще одна причина, по которой студия не торопилась расставаться с Сергеем, – тогдашние законы, которые обязывали руководителей всеми мерами перевоспитывать трудных подростков, а не выкидывать их на улицу. Но переделать Шевкуненко было уже невозможно. Единственное, на что хватало его начальников, – вкатывать ему выговора за прогулы. Так было дважды: 9 июня, когда Сергей в 8 утра ушел с работы на свадьбу к двоюродной сестре, и 23 июня, когда он ушел с работы в час дня, не поставив об этом в известность своих начальников. Вот почему, когда на «Мосфильм» пришел запрос из 76-го отделения милиции по поводу Шевкуненко, его начальники выдали ему убойную характеристику. В ней отмечалось: «Шевкуненко С. Ю. работал без желания. Уходил с рабочего места (прогуливал). Проявлял грубость к матери и взрослым работникам цеха. На замечания старших не реагировал».

Единственным местом, где Сергей чувствовал себя легко и свободно, была дворовая компания, где он продолжал верховодить. Вообще, Москва начала 70-х считалась хулиганским городом. Хулиганы водились в ней и десятилетие назад, однако в масштабе огромного города их все-таки было не так много, как в следующем десятилетии. В 70-е годы хулиганов расплодилось в столице как тараканов. В основном это были дети из простых и неблагополучных семей, родившиеся аккурат в короткий промежуток хрущевской «оттепели» (конец 50-х – начало 60-х). Пока их родители дни напролет трудились, пытаясь обеспечить семье достаток выше среднего (именно в те годы мечта о красивой и достойной жизни стала в советском обществе преобладающей), дети были предоставлены самим себе. Многие из них посещали различные кружки и секции, однако были и такие, кто находил радость в криминальном времяпрепровождении. Такие подростки собирались в «бригады» и с помощью кулаков наводили «порядок» у себя в районе, а также на прилегающих к нему территориях. Массовые драки с участием подростков в Москве в 70-е годы приобрели массовый характер. Я в те годы жил в районе Курского вокзала (улица Казакова) и хорошо помню те «махьяны» (на тогдашнем молодежном жаргоне так называли массовые драки). Наш район враждовал с районом Сыромятников, и на этой почве периодически устраивались побоища. В качестве оружия обычно использовались очень популярные в те годы солдатские ремни.

Конечно, милиция пыталась бороться с хулиганством, однако полностью искоренить его не могла, поскольку у этого явления была питательная почва – низкая культура, безотцовщина, алкоголизм. Пик хулиганства в СССР пришелся на 1966 год, когда было зафиксировано рекордное количество преступлений по этой статье – 257 015. В следующем десятилетии хотя и произошло снижение преступлений подобного рода, однако не настолько, чтобы пребывать в успокоенности. Так, пик хулиганства в 70-х пришелся на 1973 год – 213 464. В отдельных городах СССР эта проблема становилась поистине вселенской – например, в Казани, где молодежные группировки переродились в настоящие банды и начали убивать людей. В конце 70-х по этому поводу были проведены широкомасштабные чистки в МВД Татарии, а суд над одной из таких банд («Тяп-Ляп») широко освещался в печати.

Вообще пропаганда в те годы делала все от нее зависящее, чтобы отвадить молодежь от хулиганства. Тот же кинематограф тоже в этом активно участвовал: в конце 70-х было снято несколько фильмов на эту тему, а один из них – «Несовершеннолетние» – в 1977 году стал лидером проката, собрав на своих сеансах 44 миллиона 600 тысяч зрителей (1-е место). Но палка оказалась о двух концах: прокат за счет подобного рода фильмов пополнял государственную казну баснословными прибылями, а идеологический эффект антихулиганских фильмов равнялся нулю – молодежь почему-то выбирала себе в кумиры не положительных персонажей, а их антиподов. В результате в те годы в советском кинематографе появился молодой антигерой, который в чем-то был похож на героя нашего рассказа. Молодой актер, игравший этого антигероя, был настолько обаятелен, умен и завораживающе циничен, что невольно привлекал к себе внимание зрителей, уставших от засилья на советских экранах кондовых комсомольских секретарей и передовиков-стройотрядовцев. Звали этого актера Леонид Каюров. Однако если наш герой, играя в кино положительных пионерских вожаков и таежных подростков, помогавших большевикам, в итоге стал преступником, то Каюров, создававший диаметрально противоположных персонажей – хулиганов («Несовершеннолетние»), пособников бандитов («Следствие ведут знатоки», дело № 13 «До третьего выстрела»), трудных подростков («Последний шанс»), стал в итоге священником, настоятелем одного из подмосковных храмов. Воистину неисповедимы пути господни.

Но вернемся в Москву 70-х. Район улиц Пудовкина и Мосфильмовской в те годы тоже считался хулиганским, и добропорядочным гражданам ходить по вечерам там было опасно. А верховодил мосфильмовской шпаной Сергей Шевкуненко. Парадоксально, но скажи в то время любому советскому мальчишке об этом, он поднял бы говорившего на смех. Ведь Шевкуненко был кумиром детворы, снявшись в роли правильного пионера Миши Полякова. Но такова была изнанка кинематографа: на экране актер мог представать в образе благородного рыцаря, а в жизни быть чуть ли не исчадием ада. Нечто подобное произошло и с нашим героем.

Осенью 1975 года Сергей в очередной раз угодил в милицию за участие в групповой драке. Дело отправили в комиссию по делам несовершеннолетних при исполкоме Гагаринского райсовета. Как ни странно, узнав об этом, руководство «Мосфильма» попыталось выручить парня, хотя легче было его попросту утопить, учитывая те неприятности, которые он успел доставить студии. Тем более что на ней Шевкуненко уже не работал с 27 июня. Однако студия протянула Сергею руку помощи: в комиссию было отправлено ходатайство, где отмечалось, что руководство студии готово взять парня на поруки. Не получилось. В середине ноября 75-го на «Мосфильм» пришел ответ из комиссии, где сообщалось, что ходатайство отклонено. А в январе 1976 года на студию пришло еще одно письмо, где была поставлена точка в затянувшемся споре: «За кражи, драки и злоупотребление спиртными напитками направить Шевкуненко С. Ю. в СПТУ для трудных подростков».

По советским меркам, спецучилище – это аналог колонии. Для большинства подростков попасть туда – настоящая беда. Но бедой для Шевкуненко попадание туда не стало. Амбиций в нем было выше крыше, постоять за себя он умел, поэтому свалившиеся на него там невзгоды он перенес если не легко, то, во всяком случае, без излишней трагедии. Как итог: уже спустя пару месяцев он умудрился и там стать неформальным лидером. И его эгоцентризм получил очередную подпитку в виде обожания и восхищения окружающих. Увы, но ни к чему хорошему это опять не привело.

В училище Шевкуненко проучился всего ничего – неполных четыре месяца. После чего угодил в еще более строгое учреждение – колонию. С одной стороны, приключившаяся история выглядела до глупого банально. Но с другой – все происшедшее стало закономерным итогом того, что происходило в судьбе Шевкуненко все предыдущие годы.

28 марта 1976 года Шевкуненко вместе с приятелем распили бутылку портвейна, после чего мирно разошлись. Однако по дороге домой, в одном из дворов на улице Пудовкина, Шевкуненко внезапно заметил собачника, выгуливавшего свою овчарку. Поскольку Сергея дома тоже ждал пес такой же породы, он стал заигрывать с собакой. Чем вызвал неудовольствие со стороны ее хозяина. Тот в грубой форме потребовал, чтобы «парень убирался туда, куда шел». В противном случае пригрозил спустить на него свою собаку. Последняя угроза особенно сильно оскорбила Шевкуненко, и он полез в драку. Победа в этом поединке оказалась за бывшим артистом. Но на его беду собачник оказался человеком злопамятным – в тот же день сел и написал заявление в 76-е отделение милиции. Однако даже появление этого документа еще не было поводом к крутым переменам в судьбе Шевкуненко. Ведь на трезвую голову тот мог разрешить проблему с оскорбленным собачником полюбовно. Но не вышло. В те дни в стране началась очередная кампания по борьбе с хулиганством, и органам правопорядка необходимо было «гнать план». И Шевкуненко, который был на особом счету у органов, что называется, попал под горячую руку. Ситуацию могло спасти ходатайство за Шевкуненко его коллег-кинематографистов, но они, наученные горьким опытом, сочли за благо не вмешиваться. В итоге на Сергея было заведено уголовное дело, на основании которого Гагаринский суд Москвы вынес ему свой вердикт – один год лишения свободы по статье 206 часть II УК РСФСР (хулиганство).

По установившейся в те годы в СССР традиции фильмы с участием запятнавших себя артистов или режиссеров из проката изымались. Однако в случае с Шевкуненко эта традиция была выполнена лишь наполовину. Два его дебютных фильма «Кортик» и «Бронзовая птица» действительно были положены на полку до лучших времен, а вот последняя картина – «Пропавшая экспедиция» – шла не только в кинотеатрах, но и демонстрировалась на голубых экранах. И премьера ее по ТВ состоялась аккурат в те самые дни, когда Шевкуненко уже сидел в тюрьме по первой ходке – в феврале 77-го. Эта премьера здорово помогла Сергею – к нему и до этого зэки относились нормально, но после демонстрации фильма зауважали еще сильнее.

Год тюрьмы – не самый суровый срок даже для 17-летнего юноши. Однако страшным было другое – эта судимость ложилась несмываемым пятном на биографию Шевкуненко. И если бы не хлопоты матери, которая после освобождения сына пустила в ход все свои связи и устроила его осветителем на «Мосфильм», Шевкуненко пришлось бы здорово помучиться в поисках достойного места работы.

В качестве осветителя Шевкуненко принимал участие в съемках нескольких картин. Кто знает, но, может быть, глядя на то, как снимаются молодые актеры, Шевкуненко тоже втайне мечтал встать на их место. Ведь то прекрасное время, когда он сам выходил под свет софитов на съемочную площадку, еще не успело забыться – с момента съемок «Пропавшей экспедиции» минуло всего три года. Но мечты Шевкуненко были несбыточными, поскольку ни один режиссер давно уже даже в мыслях не держал взять его в свою картину хотя бы в завалящий эпизод. Будь жив его отец, у которого при жизни было много влиятельных друзей, он наверняка бы вмешался в судьбу сына. Но отца давно не было в живых, а те, кто некогда ходил у него в друзьях, теперь, после отъезда его дочери за границу, зареклись переступать порог дома семьи Шевкуненко. В итоге, даже при наличии мамы-режиссера и трех фильмов, где он играл главные роли, Сергей Шевкуненко своим человеком в мире кино так и не стал. Как, например, другой его ровесник – Андрей Ростоцкий.

Андрей происходил из киношной семьи: его отец – Станислав Ростоцкий – был известным режиссером, мама – Нина Меньшикова – популярной актрисой. Во многом именно благодаря своим родителям Андрей с малых лет увлекся кинематографом, и проблема выбора будущей профессии перед ним не стояла – только кино. И сниматься он начал, еще будучи подростком на киностудии, где трудился его отец, – имени Горького. Причем роли у него, как и у Шевкуненко, были сплошь положительные. В одном фильме он играл десятиклассника, в другом – молоденького лейтенантика и т. д. Однако еще на заре его киношной деятельности, когда Андрей учился на первом курсе ВГИКа, его карьера могла закончиться. Из-за частых съемок он пропускал много занятий, и вгиковское руководство решило отчислить его из института. Но худшего так и не произошло. По одной из версий, от отчисления Ростоцкого уберег приз, врученный ему на институтском фестивале за роль в фильме «Это мы не проходили», по другой – вмешался его отец, который имел большой вес не только на студии имени Горького, но и в Союзе кинематографистов СССР. К сожалению, у Сергея Шевкуненко таких заступников не оказалось. А тут еще в киношном мире грянула новая трагедия, которая поставила окончательный крест на возможности Шевкуненко вернуться в кинематограф.

В течение года Шевкуненко балансировал на грани между тюрьмой и волей. И в 1978 году окончательно перечеркнул все надежды близких и друзей на свое счастливое возвращение в нормальную жизнь. И опять все получилось до глупого банально. В тот злополучный день Сергей выпивал в компании таких же, как и он, рабочих киностудии. Когда в бутылках еще плескалось вино, скудная закуска внезапно иссякла. Время было позднее, и достать продукты было негде. Но именно Шевкуненко решил проявить смекалку, вновь бравируя перед сослуживцами своей ролью неформального лидера. Дескать, вам бы только за мамкины юбки держаться, а я все могу. И на глазах изумленных событыльников Шевкуненко действительно смог. Взял и взломал студийный буфет, унеся оттуда закуски на несколько десятков рублей. Расплата не заставила себя долго ждать. Очередная выходка Шевкуненко была квалифицирована как грабеж, и ее виновник отправился в тюрьму уже не на 12 месяцев, а на все четыре года (статья 89 УК РСФСР).

Шевкуненко вышел на свободу осенью 1981 года.

Между тем даже вторая судимость Шевкуненко еще не поставила окончательный крест на его судьбе. В тюрьме Шевкуненко показал себя примерным заключенным и был выпущен на свободу досрочно, через год после заключения под стражу. Это досрочное освобождение помогло матери Сергея вновь ходатайствовать перед руководством «Мосфильма», где к ней продолжали относиться с уважением (одно время она даже исполняла обязанности инспектора генерального директора киностудии), о восстановлении сына на работе – 8 декабря 1981 года его снова приняли на студию в качестве осветителя 2-го разряда. Правда, в штат сразу не зачислили, а дали ему двухмесячный испытательный срок. И что сделал Шевкуненко? Он вновь совершил преступление, тем самым собственноручно похоронив последнюю хрупкую надежду на возвращение к нормальной жизни.

Говорят, на ход событий в значительной мере повлияла трагедия, которая произошла в Москве 11 декабря. В тот день в своей собственной квартире на Кутузовском проспекте была убита выстрелом в голову звезда советского кинематографа Зоя Федорова. К герою нашего рассказа эта женщина имела самое непосредственное отношение: она давно дружила с Полиной Шевкуненко и, сама познавшая тюремные университеты (она несправедливо сидела в тюрьме с конца 40-х до середины 50-х), искренне сочувствовала судьбе Сергея. И именно благодаря ее вмешательству того снова взяли на «Мосфильм» осветителем после второй отсидки.

Гибель Федоровой больно ударила по Сергею. Но еще сильнее его оскорбили последующие события, когда чуть ли не на следующий день после убийства его вызвали в милицию, где суровые оперативники стали допытываться, что он делал в день трагедии. «Вы что, озверели? – пытался защищаться Шевкуненко. – Зоя Алексеевна была мне как мать!» Но его никто не слушал – бывшему зэку не доверяли. И еще какое-то время его продолжали проверять на причастность к этому преступлению. Именно в те самые дни Сергей и сорвался.

Выйдя на свободу, Шевкуненко связался с не самыми законопослушными гражданами, что вполне объяснимо. Еще несколько лет назад в друзьях у него ходили сплошь дети знаменитых киношников, которые жили с ним по соседству на улице Пудовкина либо учились в одной школе. Но по мере все новых и новых криминальных загибов Сергея эти друзья один за другим от него уходили. И когда в очередной раз он вышел на свободу, из былых товарищей рядом с ним почти никого не осталось – разве один-два, не больше. Да и те хотя и поддерживали с Сергеем дружеские отношения, однако жили уже другой жизнью: учились во ВГИКе, переженились. Наблюдая за их благополучной жизнью, Сергей в душе наверняка завидовал им, но в то же время прекрасно понимал и другое – что ему туда дорога закрыта навсегда. А амбиций у него было выше крыши. И он не мог позволить, чтобы его бывшие друзья разъезжали на дорогих авто по фестивалям и выставкам, а он сшибал бы пятаки на опохмелку. Поэтому побудительных мотивов к очередному преступлению у него могло быть несколько. Тут и злость на власти за обвинение в убийстве чуть ли не единственного друга его семьи, и желание не выглядеть в глазах своих бывших товарищей сирым и убогим.

Очередное преступление Шевкуненко совершил 24 января 1982 года. В тот день он в компании троих новых приятелей (двоих мужчин 31 года от роду и 21-летней женщины) коротал время за выпивкой. В ходе посиделок один из событыльников проговорился о том, что на Брестской улице живет его знакомая – женщина из разряда зажиточных. Сказано это было вскользь, но Шевкуненко за эту фразу ухватился. Именно он, уточнив, что хозяйка в данный момент дома отсутствует, и предложил нанести даме незапланированный визит. На вполне резонное добавление, что женщина живет на 8-м этаже, Шевкуненко ответил, что эту проблему он целиком берет на себя. «И вообще, вам ничего делать не придется – все сделаю я сам!» – подвел последнюю черту под этим разговором бывший артист. Так, собственно, все и вышло.

Пока двое подельников дожидались их на улице, Сергей и его напарник, который знал хозяйку, вошли в подъезд. Они поднялись наверх, где Шевкуненко при помощи приятеля пробрался на балкон подъезда, а оттуда, как заправский верхолаз, перелез на балкон нужной квартиры. Разбив стекло балконной двери, Шевкуненко открыл ее и проник в жилище. Там он находился около часа. Этого времени ему вполне хватило, чтобы упаковать в два полиэтиленовых пакета имущества на общую сумму в 725 рублей 50 копеек. Причем в пакет полетело все: от двух платьев по 160 рублей, лисьей шапки за 150 рублей, хрустальных фужеров и рюмок за 54 рубля до набора олимпийских рублей, бытылки водки за 5 рублей 30 копеек, бутылки рижского бальзама за 4 рубля и кошелька за… 20 копеек. С этим добром вся компания отправилась на квартиру приятеля-наводчика на улицу Пудовкина отмечать благополучно завершенное дело. В качестве горячительного было использованы трофеи – рижский бальзам и водка.

Между тем над раскрытием этого преступления сыщикам не пришлось долго ломать голову. Удача сама пришла к ним в руки. Распродажей вещей занялась та самая 21-летняя подельница Шевкуненко, которая стала сбывать хрусталь и одежду жертвы разным людям. Одна из них, судя по всему, и явилась в милицию. 29 января подельницу задержали. Но она не сразу раскололась – целую неделю водила следствие за нос, уверяя, что вещи к ней попали от неизвестных людей. Однако обмануть следствие все равно не удалось. И, как говорится, «птичка запела».

По злой иронии судьбы Шевкуненко арестовали в тот самый день, когда истек срок его испытательного срока и он был зачислен в штат осветителей «Мосфильма» – 8 февраля. Вечером он вернулся с работы домой, где его уже ждали сыщики. Сергея привезли в 123-е отделение милиции, которое обслуживало ту самую улицу, где произошло преступление. Там Шевкуненко предъявили обвинение сразу по двум преступлениям: ограбление, а также хранение и употребление наркотиков. Последнее обвинение появилось после того, как у Шевкуненко обнаружили 0, 62 грамма гашиша. Сам Сергей на суде будет утверждать, что наркотик ему подбросили сами милиционеры. Где находится истина, сейчас уже не разберешь, но стоит отметить, что такой оперативный ход, как подбрасывание задержанным компрометирующих вещей (оружие, наркотики), широко применялся и в ту пору.

4 февраля 1983 года в Киевском райсуде состоялся открытый процесс по делу Шевкуненко и трех его подельников. Больше всех получил наш герой, который, как это принято говорить в уголовной среде, «пошел паровозом», то бишь был главным. И получил за это четыре года тюрьмы. Его подельники отделались более мягкими наказаниями.

Почти все последующее десятилетие Шевкуненко провел за решеткой, увеличивая свой срок новыми преступлениями. Видимо, после того, как он отчаялся сделать карьеру в кинематографе, Шевкуненко поставил себе целью достичь высот в другой области – криминальной. И пути назад у него уже не было, поскольку власти окончательно определили его в стан злостных рецидивистов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.