Глава восемнадцатая

Глава восемнадцатая

С приближением чемпионата мира 1974 года мне все больше хотелось стать свидетелем этого волнующего события. Отпроситься у клуба «Сантос» не составило бы труда, поскольку в это время вся жизнь в Бразилии, включая футбольную, замирает. Я опасался, однако, что снова начнутся нападки, если поеду на чемпионат. Только как зритель. Тогда я принял предложение телекомпании «Бандей-рантес» поехать на чемпионат в качестве ее спортивного комментатора. Но так уж вышло, что, стремясь предотвратить какие-либо разговоры вокруг моей поездки, я невольно способствовал разжиганию страстей. Средства массовой информации подняли истошный вой, утверждая, что я не являюсь членом соответствующего профсоюза, не обладаю необходимым опытом для работы комментатором и отбиваю хлеб у более квалифицированных журналистов. После этого мне не оставалось ничего другого, как отказаться от предложения телекомпании.

В это время я получил приглашение участвовать в церемонии открытия чемпионате вместе с Уве Зеелером, бывшим капитаном сборной ФРГ и моим старым другом и соперником. Мне поручалось передать Уве новый золотой кубок ФИФА, за обладание которым будут соревноваться участники чемпионата. Тут произошло то, что случалось, надо сказать, крайне редко — начались нападки на меня в иностранной печати. Кто-то пустил слух, что за свое появление на чемпионате я будто бы потребовал двадцать тысяч долларов — чистейшая выдумка от начала до конца. Я с благодарностью принял столь почетное предложение, разумеется, как и Уве Зеелер, без малейшей мысли о каком-либо вознаграждении. К счастью, эти нападки прекратились, как Только представители прессы узнали об истинном положении вещей.

Матчи чемпионата я смотрел вместе с профессором Маццеем. Вечером накануне первой игры бразильской сборной с югославами во Франкфурте мы с профессором приехали в гостиницу, где остановилась наша команда. Я хотел пожелать удачи ребятам и заодно посмотреть, какое у них настроение. Бразильская прессе не сомневалась, что сборная повторит свой успех. Ведь старшим тренером команды оставался Загало, не изменился состав и технической комиссии. О поражении не могло быть и речи.

Признаться, я был иного мнения. Соглашались со мной и игроки.

В нынешней сборной от прежнего сильного состава осталось только трое: Ривелино, Жаирзиньо и Пауло Цезар. Тостао оставил спорт после того, как доктор предупредил его, что если мяч еще раз Попадет ему в глаз, он может полностью ослепнуть. Это была потеря для футбола вообще и для нашей сборной в частности. Клодоалдо получил травму, которая помешала ему приехать на чемпионат; другие игроки по разным причинам не попали в нынешний состав и остались дома. И еще одно немаловажное обстоятельство. Поскольку Бразилию представляла в значительной степени обновленная команда, я был уверен, что игроки наверняка не станут оспаривать тактические взгляды такого опытного тренера, как Загало. А За1 гало предпочитал оборонительный футбол атакующему. В 1970 году в команде было достаточно опытных игроков, которые сумели убедить тренера в необходимости играть в свойственном нам атакующем стиле. Теперь же едва ли кто из молодых посмеет спорить с тренером. Значит, сборная будет делать акцент на оборону, и тогда проигрыш обеспечен. В общем, настрой игроков на предстоящий матч оставлял желать лучшего.

Помню, как я подошел к Пауло Цезару, чтобы пожать ему руку. Думал, что он захочет поговорить со мной о тактической установке на игру, о тренировках, соперниках. Вместо этого Цезар завел разговор о том, что ему в данный момент представлялось более важным.

«Пеле, — сказал он. — Один французский клуб предложил мне перейти к ним после чемпионата. Условия потрясающие! Мне обещают платить куда больше, чем я получаю сейчас. Я уже почти принял это предложение. Как ты думаешь, может, мне запросить с них еще больше?»

Я не верил своим ушам!

«Что я думаю, Пауло? Думаю, у тебя не все дома! Завтра у вас матч на первенство мира, а ты размышляешь о сделанном тебе предложении. Немедленно забудь обо всем! Постарайся подчинить все внимание предстоящим играм, у вас ведь завтра матч с югославами. Вот выиграете кубок, тогда и размышляй насчет предложения, тогда и требуй деньги с французов. Но если в голове у тебя сейчас ничего нет, кроме денег, финала вам не видать, как своих ушей!»

Пророческие слова! Но я искренне высказал лишь то, что в тот момент было у меня на душе. Моральный дух игроков оказался не таким высоким, как заверяла бразильская печать. В их действиях ощущались напряженность и нервозность. Конечно, каждая бразильская сборная оставалась непобедимой до тех пор, пока ей не бросал вызов более сильный соперник. В конце концов, бразильцы все еще чемпионы мира. И все же эта встреча в гостинице настроила нас с профессором на тревожный лад.

В первой же игре, которая состоялась на следующий день, стало ясно, что Загало избрал защитный вариант, несмотря на то, что Ривелино и Жаирзиньо были стопроцентными нападающими, а сильный полузащитник Пауло Цезар умел вовремя подключаться к атаке. Тем не менее Загало ориентировал команду на осторожную игру, оттянув нападающих к своей штрафной площадке. Усилив защиту, он добился лишь нулевой ничьей — к великому огорчению всех болельщиков и, разумеется, соотечественников, присутствовавших на матче.

Следующая игра, как две капли воды, напоминала предыдущие. Во встрече с напористой сборной Шотландии бразильцы снова добились только ничьей, но на этот раз в исключительно резкой борьбе. Причем инициатором грубой игры была бразильская команда, которой подобная тактика вообще не свойственна. Болельщики и бразильская пресса были разочарованы. Серьезные упреки за применение запрещенных приемов были высказаны в адрес Ривелино. Бразильские защитники не были столь искусны в применении запрещенных приемов, как европейцы, которые несравненно больше поднаторели в незаметном для судей и зрителей нарушении правил.

И все же, несмотря на две ничьи, бразильская сборная продолжала борьбу за выход в четвертьфинал. Я даже ловил себя на мысли, что, возможно, Загало прав, а я заблуждаюсь. Но после матча с командой Заира, который Бразилия выиграла со счетом 3:1, мне стало ясно: Загало заблуждается. Ведь у такой команды, как сборная Заира, бразильцы должны были выиграть 10:0! Но тренер избрал защитный вариант, как в известном матче со сборной Англии на чемпионате 1970 года. Поэтому такой скромный счет. Тем не менее выиграли — хоть какая, но победа.

От следующего матча — с командой ГДР — зависел выход бразильцев в четвертьфинал. Мои соотечественники еле-еле выиграли 1:0. Хоть бразильцы и вышли в четвертьфинал, радио и газеты констатировали слабые выступления сборной. Я с тревогой следил за ее встречами. Со всех концов Бразилии шли протесты против защитной тактики тренера, однако Загало никому не позволял вмешиваться в свои дела. К тому же команда худо-бедно одерживала победы. Ради чего менять тактику? Между тем в Бразилии возмущенные болельщики забросали камнями дом Загало. На мой взгляд, эта выходка заслуживала еще большего осуждения, чем навязанная тренером защитная тактика.

Четвертьфинал свел сборные Бразилии и Аргентины. Я размышлял о том, как сложится матч между избравшими защитный вариант бразильцами и аргентинцами, приверженцами атакующего футбола в сочетании с грубой игрой. Мне все же казалось, что Загало даст указание команде атаковать, чтобы добыть победу, пусть даже с небольшим счетом. Но я ошибся. Бразильцы ушли в глухую защиту, аргентинцы же не сумели этим воспользоваться. Бразильская сборная выиграла со счетом 2:1.

Несмотря на победный результат, я оставался при своем мнении: бразильцы избрали ошибочную тактику и, судя по всему, не попадут в финал. Жаирзиньо и Ривелино забили по голу, но когда того требовала обстановка, им явно не хватало скорости. То же самое относилось к Пауло Цезару. Ривелино вообще играл сзади — большую часть времени он даже не смел переходить на половину поля соперника. Хотя Ривелино проделал большой объем работы как один из ведущих игроков команды, его потенциальные возможности не были использованы полностью. Стоило ему единственный раз подключиться к атаке, как он сразу же забил гол. А вот Жаирзиньо вышел на поле усталым, его игре явно не хватало свежести и задора. Мне даже подумалось, что, может быть, недостаточная физическая подготовка основных игроков и побудила Загало избрать такую тактику. Но если это так, тогда почему был плохо спланирован тренировочный процесс накануне чемпионата?

Присутствовал я и на матче сборных Уругвая и Голландии. Голландцы продемонстрировали футбол, который в 19S8 и 1962 годах привел бразильцев к победе. Наши будущие соперники играли ярко, оригинально; футболисты великолепно контролировали мяч. Именно этот стиль пользовался популярностью в Южной Америке. Я прекрасно понимал, что против такой скоростной команды с ее удивительным форвардом Йоханом Круиффом защитный вариант Загало не сработает. Газеты называли Круиффа «белым Пеле», но я против таких сравнений. Йохан Круифф — удивительный футболист со своеобразным и неповторимым почерком.

Еще до начала чемпионата я предсказывал, что в полуфинал пробьются четыре лучшие сборные — Бразилии, ФРГ, Голландии и Италии. Последняя проиграла команде Польши и выбыла из дальнейших состязаний. Таким образом, мой прогноз, за исключением сборной Италии, подтвердился. Матч с командой Голландии приобретал для нас решающее значение. Было очевидно, если бразильцы выиграют, у них будут приличные шансы на успех в матче с победителем другого полуфинала.

Однако обыграть сборную Голландии не удалось. Голландцы были быстрее и увереннее, а в атлетическом отношении они ничуть не уступали уругвайским и аргентинским футболистам. Бразильцы же снова показали неумение вести атлетическую игру, зрители на трибунах выражали явное неудовольствие. Вдобавок ко всему один бразильский футболист был удален с поля, и голландцы легко выиграли со счетом 2:0.

Газеты, радио и телевидение Европы обвиняли бразильцев в грубой игре. При этом, однако, не было сказано ни слова о том, что голландские футболисты играли не менее грубо, просто они умели более искусно скрывать это от зрителей и судьи. После матча я зашел в раздевалку бразильцев. Она была похожа на госпиталь. Все игроки до единого получили травмы — порезы, ушибы, а у Мариньо зияла глубокая рана от колена до щиколотки.

Эта сторона футбола зрителям не видна. Восхищаясь мастерством голландской команды, должен тем не менее заметить, что голландцы хорошо знали, как вести резкую игру. А бразильцы по наивности позволили спровоцировать себя на такую игру, в которой были дилетантами.

Поражение сборной вызвало в Бразилии глубокое уныние. Как обычно, досталось и мне за отказ участвовать в чемпионате. Но я-то знал, что от моего участия ничего бы не изменилось. Тренер команды — хозяин, и это естественно. Именно он определяет тактическую схему игры. В данном случае имел место явный просчет. Проигрыш в турнире был целиком на совести тренера. Индивидуальное мастерство игроков здесь ни при чем.

Можно было лишь надеяться, что Бразилия извлечет урок из этого поражения и более успешно выступит в 1978 году.

Почему же я решительно не приемлю защитный вариант, хоть за него и ратуют многие тренеры? Причина здесь одна: нельзя достичь главной цели игры — поразить ворота, если игроки не контролируют мяч. Это основа основ любых тактических построений. В защитном варианте данный основополагающий принцип приносится в жертву сиюминутной безопасности в своей штрафной площадке, а это делает невозможным достижение главной цели футбольной игры. Кроме того, при защитном варианте вратарь часто выбивает мяч далеко в поле, преследуя одну цель — обеспечить неприкосновенность своих ворот. Я допускаю, что иногда, в минуты особого напряжения или в борьбе с напористыми нападающими, такой прием вполне оправдан, но, повторяю, только в этих случаях, а не в любых игровых ситуациях. На мой взгляд, такие ситуации встречаются не так уж часто. Дело в том, что в упомянутых случаях «отбойная» игра вратаря неизбежно влечет за собой потерю мяча. Конечно, мяч может попасть и к игроку обороняющейся команды, но у нее, как правило, меньше выдвинутых вперед футболистов, чем у атакующей. Поэтому шансы «оборонцев» снова завладеть мячом невелики.

Я считаю, что именно при защитном, а не атакующем варианте, как это ни странно, возрастает количество нечестных приемов. В этом случае бывает много длинных безадресных передач, на которые устремляются игроки обеих команд. Возникающие при этом дуэли всегда носят более жесткий характер, чем единоборство в условиях скоростной и ничем не стесненной игры.

И еще один, на мой взгляд, немаловажный вопрос. Красота футбола ярче всего проявляется в изобретательных и искусных действиях футболистов при индивидуальной и коллективной игре, им в максимальной степени помогает раскрыться атакующий футбол, не приемлющий игру на отбой. Едва ли можно назвать оригинальными длинные передачи через все поле в надежде на то, что свои игроки с божьей помощью окажутся у мяча, чтобы головой направить его в ворота. Кроме того, футбол — это спортивная игра, процесс которой активно стимулируется зрителями, болельщиками. Если же игра станет серой и скучной — а нулевые ничьи всегда вызывают чувство уныния — она просто-напросто утратит свою притягательность.

Кто хоть раз наблюдал состязание команд, исповедующих атакующий футбол, и имел возможность сравнить их с командами, отстаивающими пресловутый защитный вариант, тот знает, что я имею в виду. Единственный игрок, являющийся по самой природе футбола носителем «защитной» концепции, — это вратарь, который призван выполнять оборонительные функции. Но когда игроки нападения вынуждены думать главным образом о неприкосновенности своих ворот, это, на мой взгляд, противоречит самой сути футбольной игры, которая в итоге становится безликой и неинтересной. Защитный вариант — это синоним антифутбола!

Между тем, истекал мой контракт с «Сантосом». Руководство клуба не упустило возможности заработать, объявив несколько матчей с моим участием последними. Благодаря этой «приманке» трибуны стадиона были заполнены до отказа — болельщикам непременно хотелось быть свидетелями последнего матча Пеле. Помню, мы играли на переполненном стадионе «Пакаэмбу». Все были уверены, что присутствуют на последнем матче Пеле. Позже стало известно, что будет еще один «последний» матч «Сантоса» с Пеле на стадионе «Маракана» в Рио-де-Жанейро.

Мой действительно последний матч состоялся на «Маракане» второго октября 1974 года. Мы играли против клуба «Понте-Прета». Я был не в лучшей спортивной форме для такого торжественного случая, но тем не менее твердо решил, что выйду на поле, чтобы должным образом завершить свою спортивную карьеру в присутствии такого количества болельщиков. Ведь к зрителям я относился с неизменной любовью, и они отвечали мне тем же.

На двадцатой минуте мяч попал ко мне. Я поймал его руками. На трибунах раздались возгласы удивления. Я побежал с мячом к центру поля, установил его в центральном круге и опустился на колени. Скрестив поднятые над головой руки, я стал поворачиваться к каждой трибуне, чтобы меня могли видеть все болельщики. По щекам у меня текли слезы. Только теперь зрители, пришедшие на этот матч, поняли, что происходит. Я отдавал им дань своего уважения за то, что все эти годы они поддерживали меня. Болельщики поднялись со своих мест и бурно приветствовали меня. Я встал и вытер слезы подолом футболки. Потом был прощальный круг. Непросто мне было пережить этот момент. Я в последний раз окинул взглядом переполненные трибуны; зрители стоя прощались со мною. Под их приветственные возгласы я скрылся в туннеле, который вел в раздевалку. После этого игра возобновилась.

В раздевалке у меня снова потекли слезы. Кроме дежурного, там был еще один человек — фотограф по имени Домисио Пинейро из газеты «О Эстадо». Он и запечатлел тот момент, когда, наклонив голову, я плакал, не стыдясь своих слез. Потом я быстро прошел к машине и уехал со стадиона.

Трудно было поверить: нет больше Пеле, вместо него есть Эдсон Арантис ду Насименту. В тот момент я точно знал, что это так.

Исполнилась наконец моя мечта — в девять утра являться в контору, в пять вечера возвращаться домой и жить в семье, как любой нормальный человек.

Моя коммерческая деятельность расширялась и усложнялась. В какой-то момент я почувствовал, что мне трудно обойтись без помощи профессионального бизнесмена. Им стал Хосе Роберто Рибейро Ксисто, который отныне консультировал меня относительно новых коммерческих проектов.

Вспоминая о том времени, я удивляюсь, что Ксисто не сбежал из моей конторы сразу же, как только узнал, куда на протяжении стольких лет я вкладывал свои капиталы. Как и предвидел Рамундини, ко мне наведывались многие люди — друзья и товарищи по команде со своими проблемами. Чтобы помочь им, я вкладывал деньги в самые разные проекты, которых набралось так много, что трудно было удержать их в памяти. У меня появилась собственность в Сантусе, Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро, Бауру и Трес-Корасаесе. Я владел магазинами, жилыми домами, землей. Я приобрел молочную ферму, у меня было грузовое автотранспортное дело, контора по экспортно-импортным операциям. Даже радиостанция. В общем, одному небу было известно, к чему еще я был причастен.

Первым делом Ксисто составил полную опись всех моих предприятий и капиталовложений, после чего предложил избавиться от многочисленных малых и убыточных дел, а также от собственности, не приносившей никакого дохода. Было решено сосредоточить все внимание на главных инвестициях с наведением порядка на основе строгого ежедневного контроля и учета. Однако новый менеджер при всем желании не мог избавить меня от одного не очень значительного дела. Речь шла о моем участии в компании под названием «Фиолакс».

Компания занималась производством резиновых изделий для автомобильной промышленности. В этом бизнесе моими партнерами были Зито и еще несколько человек. Я владел незначительным пакетом акций (моя доля участия в акционерном капитале составляла всего шесть процентов), но из-за слабого знания правовых вопросов еще до прихода Ксисто я подписал ручательство, на основании которого компанией была получена банковская ссуда. Когда наступил срок погашения и компании нечем было платить, банк обратился ко мне. Вдобавок ко всему выяснилось, что «Фиолакс» нарушила установленные правительством строгие правила импорта каких-то редких видов сырья (я уверен, что это произошло не корысти ради, а по причине плохого знания дирекцией действующих законов), и правительство наложило на компанию огромный штраф. Среди других подписанных мною документов было также обязательство, касающееся всех финансовых дел «Фиолакса».

Я очень хорошо помню, с каким чувством воспринял эту весть. Банковская ссуда и штраф составили в общей сложности более миллиона долларов! У меня было такое же состояние, как при первом банкротстве. Опять, несмотря на все предостережения и печальный опыт прошлого, я подписал то, чего ни под каким видом не должен был подписывать. Вместо того чтобы привлечь знающего адвоката, я легкомысленно воспользовался услугами первого встречного юриста, чтобы поскорее отделаться от этой неприятности. Как и при первом конфузе, я мог бы объявить о неплатежеспособности компании «Фиолакс». Но хотя моя Доля и составляла всего шесть процентов, все равно поползли бы слухи о том, что Пеле хитрит, увиливая от уплаты налогов.

К тому времени у меня накопилось достаточно средств, чтобы покрыть и штраф, и банковскую ссуду, но для этого я должен был продать собственность за бесценок. Получился бы двойной убыток — и все как бы в отместку за то, что вовремя не нанял опытного адвоката. Таким образом, общий счет составил бы примерно два миллиона долларов — нечто среднее между тем, что я вложил и что потерял.

Ситуация была достаточно сложной. С одной стороны, я не мог допустить банкротства фирмы, пока она была хоть как-то связана с моим именем, а с другой, никак не мог от нее отмежеваться.

Однажды вечером ко мне нагрянула делегация — Ксисто, профессор Маццей, Зока и Эдевар, бывший вратарь «Сантоса», который теперь работал у меня в конторе. Первым заговорил Ксисто.

«Пеле, — сказал он решительно, — я категорически против продажи земельных владений себе в убыток только для того, чтобы погасить долги «Фиолакса». Это просто неудачная сделка».

«У тебя есть какая-нибудь идея?»

«Да, — ответил Ксисто. — Клуб «Космос» до сих пор предлагает тебе у них играть. — Он поднял руку. — Прежде чем ты возразишь, послушаем, что скажет профессор».

Маццей держал в руках лист бумаги.

«Мы тут составили перечень всех «за» и «против» подписания контракта с «Космосом». Дай мне их тебе зачитать. Если будут вопросы, мы все подробно обсудим. Можно что-нибудь вычеркнуть из этого списка или, наоборот, добавить.

Я кивнул. Профессор продолжал.

«Чтобы быть беспристрастным, сначала рассмотрим негативные моменты.

Во-первых, реакция на это в Бразилии. Отказавшись играть в матчах чемпионата мира, ты тем не менее подписываешь контракт на выступления в зарубежном клубе.

Во-вторых, реакция бразильского правительства. Однажды оно высказывалось против твоего выступления в заграничных клубах, объявив тебя национальным памятником. Как оно будет реагировать теперь?

В-третьих, ты заявил по радио и в прессе, что окончательно оставил футбол. Теперь может сложиться впечатление, что ты нарушил свое слово.

В-четвертых, ты чернокожий, а в США быть черным — это совсем не то же самое, что в Бразилии.

В-пятых, языковой барьер. Тебе придется засесть за изучение английского языка, на этот раз совершенно серьезно.

В-шестых, из-за переезда в Нью-Йорк на жительство Кэлли Кристина невольно отстанет в школьных занятиях.

В-седьмых…»

Он продолжал излагать аргументы, насколько я помню, их набралось целых двенадцать. Я никак не реагировал. Мне стало ясно, что профессор против подписания контракта и переезда в Америку. Ксисто и Зока молчали. Я ждал. Профессор перевернул лист бумаги.

«Зато восемнадцать аргументов в пользу подписания контракта.

Во-первых, очевидно, если ты согласишься играть за «Космос», можно будет продиктовать клубу свои условия. Это позволит тебе выплатить долг банку и штраф правительству. Еще и немало останется. Даже после уплаты налогов. В этом случае тебе не придется трогать свои земельные владения. Ты немало в жизни потрудился, чтобы стать их обладателем и тем самым обеспечить свою семью.

Во-вторых, следует иметь в виду, что «Космос» — не просто футбольный клуб, такой, скажем, как «Сантос» или большинство других американских клубов. Дело в том, что «Космос» — собственность компании «Уорнер Комьюникейшенс», ей принадлежат также кинокомпания «Уорнер бразерс мувиз», «Лайсенсинг корпорейшн оф Америка», фирма по производству грампластинок и многие другие предприятия. Короче говоря, тебе не придется опасаться за судьбу твоих денег, поскольку речь идет о подписании контракта с одной из крупнейших и влиятельных компаний в Соединенных Штатах.

В-третьих, если ты примешь предложение какого-нибудь мексиканского, испанского или итальянского клуба, это все равно не то же самое. В Мексике, Испании и Италии футбол уже достиг такого уровня, что тебе едва ли удастся поднять его выше. А вот в Соединенных Штатах твой вклад наверняка был бы более заметным.

В-четвертых, после ухода из профессионального спорта твой ореол с каждым годом будет меркнуть, и в конце концов тебя совсем забудут. Уже лет через пять подрастающее поколение не будет знать, кто такой Пеле, твое имя все реже будет использоваться в рекламных целях. Поэтому переезд в Америку поможет поддерживать к тебе былой интерес. А ведь, кроме приобретенной собственности, большую часть которой пришлось бы продать для погашения долга, вознаграждения за рекламу составляют значительную часть твоих доходов.

В-пятых, Соединенные Штаты обладают самым емким коммерческим рынком в мире, и «Лайсенсинг корпорейшн» сможет использовать твое имя в рекламных целях. Конечно, имя Пеле в США еще недостаточно хорошо известно, но игра в составе «Космоса» будет служить как раз твоей популярности.

В-шестых, выступления в Соединенных Штатах не то же самое, что игра за «Сантос», когда ты был обязан выходить на поле двенадцать месяцев в году, участвуя почти в ста матчах. В Соединенных Штатах футбольный сезон нвчинается в апреле — мае и завершается в августе — сентябре. Как-никак, целых полгода ты сможешь заниматься своими коммерческими делами и находиться в Бразилии.

В-седьмых, хотя Келли Кристина из-за переезда действительно может потерять год в школьных занятиях, нельзя сбрасывать со счетов благоприятные условия для получения образования в этой стране. Школа при Организации Объединенных Наций считается одной из лучших в мире, и я уверен, что твои дети без труда поступят в нее.

В-восьмых, Зока и все мы считаем, что ты скучаешь по футболу. Подписание контракта позволит тебе обрести твое привычное состояние. Мы убеждены, что тебе всегда будет недоставать футбола.

В-девятых…»

Он зачитал все восемнадцать пунктов, стараясь, как и прежде, быть максимально беспристрастным в изложении аргументов и расстановке соответствующих акцентов. Я понял, что Зока, который теперь работал адвокатом в моей компании, и Ксисто потратили немало времени, чтобы вместе с профессором сформулировать эти идеи.

Когда профессор замолчал, я посмотрел на Розмари.

«Ну как?» — спросил я.

«Тебе решать, — ответила она. — В этой истории с «Фиолаксом» мы потеряем много денег. Но если так надо, мы пойдем на это. Переживем. Если ты решишь, что надо ехать в Нью-Йорк, дети и я отправимся следом за тобой. Если ты решишь остаться здесь, в Сантусе, мы тоже останемся вместе с тобой».

Я не сомневался, что Розмари ответит именно так.

Тяжело вздохнув, я подумал о том, сколько лет и трудов мне понадобилось, чтобы нажить все это. Погашение банковской ссуды и уплата штрафа не разорят меня, но приятного в этом мало. Если даже адвокатам и Ксисто в результате апелляций удастся скостить сумму штрафа, она все равно останется значительной. Особенно мне не хотелось продавать земельные владения. Ведь эти деньги предназначались Келли и Эдиньо, и, чтобы нажить их, я пролил немало пота.

Больше всего профессор убедил меня в одном: независимо от того, отстанет Келли из-за переезда или нет, у моих детей появится великолепная возможность получить образование в США. Они быстро научатся бегло говорить по-английски, а говорить бегло на иностранном языке — большое дело.

И, конечно, я мог бы способствовать популяризации футбола в этой стране. Той говорил мне об этом, и я согласен с ним.

А как приятно снова облачиться в футбольную форму, выйти на поле, выложенное упругим дерном, и ощутить легкий ветерок под открытым небом. Какое это удовольствие — обыграть искушенного соперника, обманным движением выманить его на себя, обвести и сделать передачу бегущему рядом товарищу, который точно знает, в какой момент отдать тебе мяч, и наконец почувствовать, как бутса касается мяча и он, описав кривую, мимо обескураженного вратаря влетает в сетку. Я вновь ощутил, как из моего горла вырывается крик «Го-о-о-л!», как от избытка чувств я, размахивая кулаками, взлетаю вверх, а зрители на трибунах скандируют: «Пеле1 Пеле!» Я глубоко вздохнул и повернулся к профессору Маццею:

«Профессор, не могли бы вы позвонить Кливу Тою и сообщить ему, что я согласен? В случае необходимости прошу Вас отправиться в США для обсуждения с ним этого вопроса!»

Детальное описание переговоров, которые велись после поездки профессора Маццея в США между моими представителями и компанией «Уорнер Комьюникейшенс», составило бы еще одну книгу. Об этих событиях можно было бы снять целый фильм. Встречи представителей происходили в Италии, Бельгии, Соединенных Штатах, Бразилии. Мы так много говорили по телефону, что хозяева телефонных компаний наверняка здорово на нас заработали. Телефонные переговоры велись даже с борта самолета. Однажды пришлось обращаться к полиции с просьбой разбудить нужного нам человека, который, чтобы его не беспокоили ночью, специально снял трубку с рычага аппарата.

Чтобы сохранить вопрос о контракте в тайне от прессы, применялись мудреные методы конспирации, которые встречаются разве что в детективных романах. В конце концов представитель правительства Соединенных Штатов выступил с официальным заявлением, в котором говорилось, что приезд Пеле в США для выступлений в составе клуба «Космос» будет способствовать укреплению отношений между обеими великими нациями. Этот шаг был придуман компанией «Уорнер Комьюникейшенс», «чтобы предупредить возможные осложнения со стороны бразильского правительства».

Адвокаты нередко усложняют ход переговоров между партнерами, но вместе с тем они зорко следят за тем, чтобы не были ущемлены интересы их клиента, чтобы эти интересы не страдали от его собственного нетерпения или слабого знания правовых вопросов. На этот раз я воспользовался самой квалифицированной помощью. Моим адвокатом был Серхио Хермонт ду Бриту из юридической фирмы доктора Набуко в Рио-де-Жанейро, одной из самых известных в стране. Увидев доктора ду Бриту за работой, я подумал: обратись я к нему в прошлом и особенно тогда, когда подписывал ручательство за «Фиолакс», мне, наверное, не пришлось бы ехать в Нью-Йорк, чтобы играть за клуб «Космос», хотя я никогда потом не сожалел о принятом решении.

Переговоры тянулись несколько месяцев. В них участвовали адвокаты, консультанты по налоговым вопросам и другие специалисты. Они то и дело летали из Бразилии в США и обратно. Совещания продолжались обычно всю ночь напролет, на них постоянно уточнялись разные детали. Должен признаться, что порой эти обсуждения с участием адвокатов обеих сторон носили напряженный характер. Но как только был согласован окончательный текст контракта, все трения между мною и компанией «Уорнер Комьюникейшенс» прекратились. Отношение ко мне было неизменно доброжелательным.

На памятном заключительном совещании пришлось воспользоваться услугами трех технических секретарей, не считая моего личного. Все они беспрестанно печатали на машинке разные поправки к предложенному проекту контракта. Наконец, в три часа дня на заседании, начавшемся накануне утром, все детали были согласованы.

Согласно контракту я принял на себя обязательство в течение трех лет выступать за футбольный клуб «Нью-Йорк Космос», принадлежавший компании «Уориер Комьюникейшенс». На протяжении того же периода дочерняя фирма этой компании «Лайсенсинг корпорейшн оф Америка» (ЛКА) получала право использовать мое имя для рекламы (при условии, что эта реклама не будет задевать моих чувств в отношении соответствующих изделий), а также в других целях, стимулирующих продажу товаров с использованием имени Пеле. По истечении трехлетнего срока выступлений за футбольный клуб «Космос» контракт с дочерней фирмой ЛКА на рекламу товаров продлевался еще на три года, то есть общий срок действия моих обязательств перед компанией «Уорнер» составлял шесть лет. За мой труд и услуги «Уорнер» обязался выплатить мне сумму, значительно превышавшую ту, что я получил за все годы выступлений за «Сантос»! Кроме того, мне причиталась половина всех прибылей, которые обеспечивала реклама с использованием моего имени.

В общем, это был весьма выгодный контракт. Вскоре Келли Кристина, Эдиньо, Розмари и я прибыли в США.