ФАКУЛЬТЕТСКИЙ САМОГОН И ПРОВАЛ РЕЗИДЕНТА
ФАКУЛЬТЕТСКИЙ САМОГОН И ПРОВАЛ РЕЗИДЕНТА
Часть 1 (вводные положения)
Это сейчас в Академии факультетов - как элементов в таблице Менднлеева, а вот в те добрые советские времена факультетов было всего пять: 1й - это офицеры, 2й - армия, 3й - авиация, 4й - флот, а вот 5й - иностранцы, всякие импортные люди либо с недоразвитых стран, либо с дружественных. Ну и само собой нам с ними особо водиться не разрешалось, хоть и сидели эти ребята с нами на лекциях бок о бок.
Так вот была на 5-м факультете довольно большая группа немцев, на одном курсе их было человек двадцать. Ясно, что все они были из ГДР - ну там социализм, Варшавский Договор и всё такое прочее. Одним словом братья по разуму. Надо отдать им должное - немцы были самыми сильными на своём факультете. Преподы и начальство на них не нарадовались - везде у них порядок, с учёбой и дисциплиной проблем никаких. И было среди этих гансов два фрица - Марио Ремер и Торстен Хаазе. Мужики были очень умные и между собою большие друзья. По годам обучения они со мной параллельно шли.
Так получилось, что познакомился я с ними во время самой первой академической лекционной недели на самом первом курсе, "где Дыскин лекции читал, а Вайль секреты раскрывал, а впереди предметов тьма. Но кто похвастает, друг мой, такой стерильной головой как первый курс из ВэМэА", как в песни поётся. Всех ровняют и смирняют, а я, понимаешь ли, неофициальный контакт с иностранцами развиваю. В то время за такие дела можно было залететь в Особый Отдел, как два пальца намочить. Как бы там ни было, лекция за лекцией, привет-здорово-какдела-дайконспект, короче уже курсу этак к третьему, стали они мне если не друзьями, то хорошими товарищам. А еще все мы занимались во ВНОСе, и все по-разному. Напомню, ВНОС - это таким смешным словом додипломная наука обзывалась (Военно-Научное Общество Слушателей).
Я вообще был человек мирный. Ну там чтоб людей живьём резать, да даже крыс-собак (тож твари Божьи), или там кого химией какой пусть не досмерти травить, всякие там таблетки-уколы, или больных лапать - всё это не по мне было. Нашёл я одну забегаловку в Академии, НИЛ-5 называлась, или Центр Крови и Тканей. Делали там всякие полковники медицинской службы разные интересные дела - ну как только где-нибудь кто-нибудь чего-нибудь от человека отрежет или выкачает, так сразу отрезанное-выкаченное до этих полковников несут. А они с этими твёрдмижидкими запчастями науку делали - то в вакуум засунут, или там в жидкий азот, ну на крайний случай облучат, высушат, стабилизируют, стерилизуют, гидролизуют, витрифицируют, фракционируют, криопреципитируют, криопротектируют, гиперосмируют, гипоосмируют, ион-инверсируют, лиофилизируют, и многие другие подобные вещи. Курков-ВНОСовцев в той шараге совсем мало было, никто её не знал, а поэтому возможностей для творческого развития личности - тьма. Послали меня добрые дядьки-полковники мс в ИВС (произносится "ивс", а не "и-вэ-эс", Институт Высокомолекулярных Соединений, что на Васильевском Острове, сразу за Стрелкой возле ЛГУ). Ну там вообще люди всякие Джи-Ди-Эм-Эсы с Эн-Эй-Эсами и Ай-Си-Оу-И проводили[1], да трёхмерные модели сложных полимерных веществ создавли. Делал я там какие-то эксперименты, и приходилось мне каждый день отходы моей экспериментальной работы в канализацию сливать. А в тех отходах порядочное содержание этанола было. Сливаю я и мечтаю, как бы этот спирт не губить, а извлечь и употребить по назначению - ну как внутреннее лечебное средство.
О ВНОСе Вовки Чернова и рассказывать нечего - ВПХ, Военно-полевая хирургия, и так всё ясно. Хирург-террорист. А вот Коля из всех нас самым серьёзным делом занимался. Медснабжением! Это при Кафедре Медснабжения и Военной Фармации. Шибко его интересовало, что с медицинским складом будет, если над ним ядерную бомбу взорвать. И послали полковники с этой кафедры (а они там были не добрые, а весьма злые и военные) нашего Колю на Медсклады, что перед Институтом Военной Медицины на Ржевке. Там самая серьёзная экспериментальная работа шла. То возьмут ящик с доксициклином, на улицу выбросят и держат год на жаре-морозе под дождём и солнцем, то коробки со всякими ампулами с разных этажей скидывают и считают, сколько побилось - короче нужными и полезными экспериментами люди занимались. Пытались рассчитать возможную боевую убыль военно-медицинской социалистической собственности при коварных происках НАТО. Так вот в результате этих экспериментов производилось много всяких хороших железяк и стекляшек, трубочек и ёмкостей. И всё это добро в мусор выбрасывалось.
Часть 2 (материалы и методы)
Ну теперь понятно, почему мы решили провести эту межотраслевую тему - гнать самогон на Втором Факультете?
Конструктивно-техническое решение самогонного аппарата, план сборки и общий технологический проект процесса дистилляции в комнате курсантского общежития в условиях предельной конспирации были созданы в соавторстве трёх человек в рекордно-короткие сроки - за одну лекцию по Марксистско-Ленинской Философии.
На воплощение проекта в жизнь ушло две недели. Во-первых, учиться надо было, а это тоже какое-то время занимает, во-вторых, вся матчасть Колей доставлялась этапно. Чтобы не утомлять лишними техническими подробностями опишу только принцип и главные узлы:
Аппарат состоял из герметичного стального бачка с регулируемым газовым вентилем для контроля скорости парового потока. Паровой поток направлялся по гибкому резиновому внешнему контуру с латунно-проволочной обмоткой в дистилляционную закрытую (!) камеру, состоявшую из аналогичного бачка, в нижней части заполненного водой с полупогружённым стеклянным змеевиком. В верхней части, непосредственно под выходным концом змеевика, посредством проволоки крепилась ёмкость для сбора дистиллята, а выброс отработанного пара производился через кусок стандартного резинового шланга через форточку на улицу. Нагревание бачка-1 производилось при помощи однокомфорной электрической плитки с питанием переменного тока 220 В. Охлаждение бачка-2 производилось путём его установки в оцинкованный таз для мытья полов, заполненным холодной водой на две третьих от максимальной ёмкости. Поддержание оптимального температурного режима в дистилляционной камере обеспечивалось периодической сменой воды в тазу.
По конспиративно-производственным условиям аппарат хранился в разобранном виде в разных комнатах. Сборка и подготовка аппарата к работе при достаточной технической подготовке персонала занимала около 10-ти минут. С момента запуска аппарат способен выдать первую порцию готового продукта всего через 1-1,5 часа. Производительность аппарата составляла от 700 мл до 2,5 литров конечного продукта за рабочую смену (одну ночь). Выход продукта в основном зависел от начальной концентрации спирта в исходном сырье. При точном соблюдении инструкций обеспечивалось стопроцентное отсутствие запаха в комнате.
Часть 3 (собственно история)
На пятом курсе до власти пришел Горбачёв - будь ему не ладно. В смысле, не только у нас, а по всему СССР. Придумал этот козёл антиалкогольную компанию - стране напрочь жизнь испортил. Особенно страдали иностранцы с Пятого Факультета. Русский человек, он ведь даже если нигде нет, то всё равно найдёт. Эти же к такому образу жизни совсем не адаптируемыми оказались. А вот нашей "святой троице" эта политика Партии совсем по барабану была - у нас самодельный продукт имелся, и что самое ценное и редкое в то время - продукт высочайшего качества с абсолютным отсутствием в своём химсоставе каких-либо сивушных масел, даже в следовых количествах (не из браги же гнали). Мы продукт дистиллированной водой разводили по ареометру (то что плотность жидкости меряет) и выводили на оптимальную концентрацию алкоголя - 33 весовых процента или сорок градусов по народной шкале. Наливай в любую бутылку из-под водки и иди в любое общество - никто "палёнку" не заподозрит. Ну а хранить лучше было в концентрированном состоянии - места меньше занимает.
Иду я значит как-то по своим делам. Бутылка "водки" в портфеле, после дел хотел к студентам из ЛГУ в гости сходить. На встречу идут Торстен и Марио.
Я: "О, привет мужики, как дела?"
Немцы: "Хреново дела. В России шнапс капут! Мы искаль - не нашёль".
Я: "Есть у меня пузырь водяры, только чуть початый". Мы, чтоб подозрений насчёт открытой пробки не возникало, всегда чуть не доливали - типа естественное дело, пятьдесят грамм уже выпито накануне.
Немцы: "Ой как карашо. Может хочешь нам продаваль?"
Я: "Ну зачем продавть. Так берите, у меня ещё есть".
Немцы: "Данке шён, данке шён! Мы тебе на курс на тумбочка звонить будем. Скажи можно за гости ходить? Шпек, чоколяд, кококлёц майн нести, шнапс твой сторона ставить".
Я: "Да можно! Только по-форме не препритесь".
Немцы: "Мы не есть думкопф![2] Мы же ферштейн, по-гражданка придём. Карашо после школы тебе позвониль? В суббота зер гут?"
Я: "В субботу в самый раз".
Немцы: "Ауффедерзейн! Мы до фройлен бежать".
На старших курсах тумбочка дневального только формально так называлась. Дневальный сидел на стуле за письменным столом с телефоном, читал книжки и отвечал на звонки. Ну и звал слушаков, если кому кто звонит, а звонили не много - телефон внутренний был, без выхода в город. Только я с занятий пришел, как немцы мне телефонят. Уже переоделись и ждут, когда прийти. Я им говорю, что в любое время заходить можно, если машин перед Факультетом нет. Машин нет - значит начальство домой уехало, путь свободен, по-гражданке бегом марш вверх по лестнице. Да быстро, чтоб Деж-по-Факу из своей будки вылезти не успел. Особую осторожность надо проявлять насчёт чёрных "Жигулей" (не анекдот, правда чёрных). То есть когда-то это был самый обычный белый "Жигуль" нашего начальника курса, да он его перекрасил под правительственный лимузин. Все смеются, а он считает, что это круто. За это его Автоковбоем звали.
Через десять минут вваливаются запыхавшиеся немцы с большущей сумкой забугорных деликатесов. Я и думаю, западло мне будет одному такую вкуснятину жрать, надо мужиков созывать. Пять секунд и все в сборе, кто же в здравом рассудке от такого откажется!
Сервируем стол. Режем, открываем, раскладываем. Стаканы, пепельницы. На край выкладываем курево. Вовка - сигареты "Космос" (это самое крутое, что советской табачной промышленностью производилось), Коля - папиросы "Беломор" (в то время самое народное курево для всех слоёв общества, от пролетариата до профессуры), я - сигареты без фильтра "Лигерос" (самое дерьмовое курево за всю историю потребления табака; производилось на Кубе, изредка продавались у нас в факультетском буфете на первом этаже толи за 7, толи за 12 копеек пачка). Об "Лигеросе" стоит сказать пару лишних слов. Они были настолько гадкими, что даже в курсантской среде курить их могли считанные единицы. По меткому выражению Коли: "Я б не стал курить навоз, а достал бы "ЛигерОс". Зато курение этих сигарет, кроме эмфиземы, давало определённые преимущества - их никто не стрелял. Ну ладно, отвлеклись. Далее по списку: Торстен - "Кабинет" (забавные очень короткие немецкие сигареты с малюсеньким фильтром), Марио - сразу три пачки. Да каких! "Мальборо", "Винстон" и "Кэмэл"! Я кроме "Мальбушки" ни разу в жизни ничего не пробовал. Ну, мы, типа, где взял? Он, типа, купил. Мы, типа, валюта нужна. Он, типа, ой забыл, сосед Ахмед-араб подарил. Я на заметку такое дело - надо бы мужика подпоить и выведать, как же он такие сигареты в условиях социалистической действительности добывает.
Разливаем по первой (интеллигентно, по чуть-чуть). Дёрнули. Закурили. Разумеется все разом и исключительно Мариовские сигареты. Водка не сразу всасывается, это ж не вино-пиво какое - эффект сильный, но отсроченный. Наливаем по второй. Выпили. Давай немецкий "гроссен-деликатессен" жрать. Разговора особого опять нет. Очередь за третьей. Снова закуриваем. Появляется разговор. Тема первая - в ком из начальства говна больше. По прошествии стольких лет и вспоминать не охота. Детскими обиды кажутся. Ну выпили по четвёртой (стоя) - давай про дам. Тут вообще молчу - все, кроме Вовки, на других переженились. Дернули ещё раз. За учёбу поговорили. Тут вспомнить просто не могу - с годами всё забыл. За шестой очередь. Ну про ВНОС, про науку, про перспективу потрепались. Надо за научруков выпить.
А разведённая "водка" кончилась! Ну не знал я, что немцы так здорово пить умеют, по-наивности считал это исключительно русским талантом. "Конечного продукта" много заховано, но во-первых особо светиь не охота, а во-вторых дистиллировки нет, разводить нечем. Не водой же ржаво-хлорированной из-под крана в умывальнике! Уже состояние алкогольного опьянения этак среднее. А была не была, достаю пузырь "конечного продукта". О происхождении молчим, хоть по пьяне рассказать подмывает. Объясняем немцам, что этот шнапс особый, ну о-о-о-чень крепкий. А они, раз за научруков, то наливай! Вот что значит годы в России прожить. Молодцы! Свои люди. Выпили за научруков. Типа как отцы они нам. Слово за слово, перешли к настоящим отцам. Вроде пьяный базар о том, чей папаня круче. Решили по культурному - каждый рассказывает по очереди, а после каждого рассказа все вместе пьём за рассказанного предка.
Я, значит, первый: "У меня батя самый крутой. Насосник! Точнее оператор насосной станции. В совхозе поля поливает. А ещё сторож на пол-ставки. Эти же поля охраняет. А кто что охраняет, тот то и имеет. Поэтому живём мы хорошо - в закромах гаражных картошки на три года, каждую неделю на базаре стоим, там лучок, чесночок и разный другой овощ. Живая денежка. А работы такой во всём Союзе только для четырёх человек есть - для моего бати и трёх его сменщиков. Пришёл на работу - сутки через трое. Откыл замок, посмотрел на месте ли насос, потом на небо посмотрел, не идёт ли дождик. Если дождя нет, тогда надо красную кнопку нажимать - насос поливать будет. После этого надо замок на дверь вешать и идти домой. Работа закончена, обратно приходить только через четыре дня надо. Но если начальство должно приехать, тогда нужно сутки на работе сидеть - 24 часа в реке Кубань рыбу ловить".
Все говорят: "Да, крутую должность твой батяня имеет". Выпили, значит за моего батю, дай Бог ему здоровьица и долгих лет жизни.
Колина очередь. Он и говорит: "Крут твой батя, а мой-то покруче будет. Комбайнёр! Фёдор Миляев, известнейший механизатор из колхоза "Путь Ильича", что в деревне Гвазда, Воронежской области. Чемпион района по намолоту зерновых. В Москве был, сам министр сельского хозяйства ему Орден Трудового Красного Знамени дал, а потом он вообще столько накосил, что сам Суслов ему Орден Ленина пожаловал и на 25-й Съезд Партии делегатом позвал!"
Ну я обтекаю, у моего бати, кроме грамоты, что в школе дали, никаких наград нету. Да Колька, крут твой отец, надо за героя выпить!
Выпили. Вовкина очередь. Тот и заявляет: "Не, ну ясно в натуре, два ордена - это неплохо, но не круто. У моего предка такие тоже есть, только не Трудового, а Боевого Знамени, а Орден Ленина - тот вообще одинаковый. Да и наград у моего пахана, как у Брежнева, ну может на рядок поменьше. Ещё до Афгана папаня мой умудрился навоевать полных семь "календарей" - Сирия, Йемен, Ангола, Чад, Эфиопия, Никарагуа и прочая география. Ну а к сему моменту, он трубит уже третий год Главным Хирургом 40-й Армии (то бишь разменял доктор медицинских наук свой 10-й боевой годок из 23-х под погонами). Получается, что прошёл мужик две полных Великих Отечественных от звонка до звонка и это в мирное Советское время!. Всякие немээсы (НЕмс - офицер НЕмедицинской службы) орут, что эка невидаль, дохтур десять лет на войне, это ж не ванька-взводный в окопе. Ну в окопе, не в окопе, а пока выжить в течении десяти лет в подвижном полевом госпитале передней линии только Кощей Бессмертный да Эдуард Владимирович смогли. Да, для немцев поясняю - Сороковой Армией или Ограниченным Контингентом по секретному называется всё то, чем Афганистан воюют".
Мы, понятно, в осадок: "Вот это по настоящему круто. Надо срочно за твоего отца выпить". Выпили, а состояние так ближе к средне-тяжёлому.
Торстена очередь. Ну тот с пьяну всё на немецкий съезжает: "Майн дер Фатер их бин есть дойчен медицинский генераль всей авиация. Ещё он наш первый остен дойчен космонавт на ваш Байконур от здоровья лечить! Хайль Майн Фатер!!!"
Мы уже не в осадок, а в сухой остаток выпали: "Не, ну ясное дело - крутяк должность! Круче чем у всех. Зиг хайль, короче, пьём за твоего отца, генерала Отто Гельмут-Анна Хаазе!" А состояние у всех на пороге сумеречного сознания. Я про конспирацию забыл и ору в открытом эфире: "Коля! Наливай САМОГОН!" Торстену по-барабану, он уже вырубается. А Марио хоть бы хны - прям впечатление создаётся, чем больше мужик пьёт, тем лучше по-русски говорит! А ещё я замечаю, что не только я его, но и он меня спаить хочет. А ещё меня насторожило, что он всё подробности выспрашивал, то у меня про ИВС, то у Коли про Ржевку - объекты то режимные!
Нет, думаю, так дело не пойдёт. Надо меры принимать - бихевиоральные (больше не пить), физиологические (поблевать втихую) и медикоментозно-профилактические (кое-чего внутрь принять). Ну я и говорю: "Пардон, мужики, надо на толчок слетать". Шасть за дверь и в комнату к курсанту Сивохину, у него в шкафчике пакет первой помощи имелся - марганцовка и 20%-ный кофеин в ампулах. Надо сказать, что Сив был человеком добрым, души широкой, если кому надо, то никогда не отказывал. А мне тем более - я ему одну сигарету "Мальборо" покурить принёс. Навёл мне Сив марганцовочки, только покритиковал по-товарищески за моё аморальное поведение: "Это ж надо в наше тяжёлое время так бездарно пить, чтобы ценный эликсир прямо из желудка в унитаз сливать!" Я товарищескую критику принял, потом принял его первое снадобье - облегчился, потом принял второе прямо из разбитой ампулы каплями под язык - посвежел. Всё, готов к труду и обороне, а также к дальнейшему несению службы.
Возвращаюсь. Все, кроме Марио, на автопилоте. И я давай косить, что сам бухой в стельку. Налили. Все пьют, а я в тихую в Колин аквариум пойло сливаю. Все отключаются. Я опять наливаю. Тормошу отключившихся. Все пьют на спинальных рефлексах. Я опять спирт в аквариум. Все вырубаются окончательно и расползаются по койкам. Я опять наливаю. Уже на двоих - себе и Марио. Чокаемся. Типа, давай Марио за дружбу между народами! Тот - залпом в рот и пепельницу роняет. Пока он бычки с полу собирал, я опять свою дозу к рыбкам. Тут его наконец пришибло. Я опять наливаю, говорю что-то пьяно-высокопарное. Марио только головой сочусвтвенно кивает: "Яволь, яволь. Ферштейн, ферштейн".
Ну всё, боец, хрен ты чего на утро вспомнишь! Думаю, надо парня разговорить, а для этого первое дело создать ощущение полной безопасности, чтоб самоконтроль над ситуацией ослаб. Я ему: "Марио, ты за обстановочку не беспокойся. На курсе почти все койки пустые - все на выезде по институтским общагам у девочек. Щас мы с тобой хорошенько выпьем, ты мне, как последнему из Могикан, про своего папика расскажешь, а потом отведу я тебя к Сиву в комнату, положу спокойненько спать-почивать до завтра, хоть до утра, хоть до вечера. И не думай даже с этажа в таком виде выйти - это верный залёт. Всё, я твой ангел-хранитель. Приказываю во всём доверяться мне!"
И этот примитивный установочный раппорт сработал! Вижу - полный психологический контакт, защитного барьера нет, а говорилка у мужика ещё работает. Но надо бы провериться, прежде чем на откровения организм колоть. Ну я, типа, какие вопросы есть?
Марио: "Йя, йя-аа, есть впрос! Что эст са-мо-хон? Я не понималь".
Рассказал я ему в двух словах народный способ приготовления этого традиционного русского напитка; понятное дело, о том что сам ночами гнал - ни слова. Марио: "Ф Ленинград очччень короший самохон. Ф Лондон софсем гофно. Муншайнинг - ббеээээ, пить не корошо. Софсем не фкусно и вониаэт!"
Я так и ох... охренел, в общем. Думаю, как бы мужика не спугнуть. Задай прямой вопрос, типа "а ты откуда знаешь", и всё - пропало дело. Сразу контроль врубит. Я так аккуратненько: "Да, Марио, это ты верно заметил. Я полностью согласен. А давно ты его пил?"
Марио: "Пошти десят лет фзат! На стажирофка. Только отучилься и направили. Русский старый эмигрант, арапский новый эммигрант, негры всякие - арбайтен училься. Много работа било - фсё в плохий кфарталы! А я арбайтен! То пшеки делаль - софсем нефкусный самохон, па-ра-ша. А утро голофа болить. А мне надо с молотенькой фройлин арбайтен. А у меня колофа болить и пить хочу. А всё рафно работу сделаль - девочка любит не этот голофа!"
Я: "Марио, так сколько ж тебе лет?"
Марио: "А мнока уже. До пениса! Ха-ха-ха! Что ф удостоверении прафда что ли! Как фотокрафия выглядит - так и напишут".
Я: "А как ты так молодо выглядишь, что тебя Торстен ровестником считает?"
Марио: "Та ф ФРГ ездил. Ф тысяча девьятисот восемдесь-ятом. В Ферхни Бавария, маленки частни клиника. Смешно, я там невротиком прикидаться! Чтопы фрачи не саподосрили, что такой думкопф ф тватцат восем кочет фыклядить на фосемнатцат! Фокрук одни фрау ф восрасте и я! Ха-ха-ха! У нас гофно, и у вас гофно. Ничего не мохут. Фсе хирурги-плястики гофно. Им картопель чистит, а не лицо. Ф Сападной Германия мохут карашо! И волосы мне с круди и жопы лазером видерали. Ха-ха-ха! Всё как для фрау. Потом ваапще бештралюнг делали - чтопы и на морда мало росли. А фсе думали, какой молёдой думкопф! Ха-ха-ха!"
Тут Марио замолчал. Что бы не сбивать его с пути откровений, мне надо было срочно задать какой-нибудь неопасный вопрос: "Марио, а кто твой отец?"
Марио: "А мой отец короший. Ф наша армия собак разводиль. Сержант, капраль быль фсего. На пенсия сейчас. Сейчас дома собак содержиль - софсем мало собак, пиать собак всего содержиль. И дед мой для армия собак разводиль. Ещё для Хитлера разводиль. В армия не быль таже ф фойну - у него Вермахт собак браль, а деда не браль! Дафай налифай. Пить за них корошо!"
Тут я понял свою тактическую ошибку - новой рюмки Марио не выдержит. Я плеснул ему совсем чуть-чуть, на донышко, но этого хватило. Через пять минут я тащил его по коридору в комнату Сива, как командира из окружения. А ещё через минуту сам мирно храпел на первой попавшейся койке - всё же я тоже порядком нажрался, а на моей койке уже отдыхал Торстен.
Утром я никому ничего не сказал. Ну во-первых, Марио был мужик хороший. Во-вторых, он ни хрена не помнил вчерашний вечер, стойкая амнезия начиналась с момента, как заснул Торстен. В-третьих, мужик мог просто удачно сбрехнуть, а я наивняк кинуть - поверить. В четвёртых, если он сказал правду, то значит он из Штази, а это была дружественная организация. В пятых, я уже сказал - был я человеком мирным и срать хотел на всякие там Особотделы, КГБ-ГРУ. Чего в герои рваться? Чем меньше говоришь - тем лучше спать, а такие дела мне нервную систему совсем не укрепляли. В-шестых, у Коли все рыбки сдохли. А это уже серьёзная причина для молчания.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.