Игорь ХИЖНЯК: «Настоящий разведчик никогда не сдает своих»

Игорь ХИЖНЯК:

«Настоящий разведчик никогда не сдает своих»

Игорь ХИЖНЯК — один из тех, очень редко встречающихся людей, которые хотели работать в разведке с детства. Обычно юноши мечтают совсем о другом, а разведка сама находит их и затягивает в свой беспощадный жестокий водоворот. Он прослужил на «невидимом фронте» многие годы. На одном из самых сложных его участков — в Соединенных Штатах Америки. Причем, на самом опасном участке — во внешней контрразведке, которая наряду с другими небезопасными делами, занимается еще и проникновением в спецслужбы противника.

Сегодня ветеран внешней разведки Игорь Хижняк, почетный сотрудник Службы безопасности Украины, возглавляет подразделение безопасности одного из крупнейших украинских бизнес-концернов.

Наш разговор в его уютном рабочем кабинете начинается с моего вопроса о том, как он попал в разведку?

— Иван, если позволишь, хотел бы вначале высказать удовлетворение появлением и успешным становлением вашего Интернет-издания Intellectual.org.ua. Наконец-то у фонда ветеранов внешней разведки Украины есть возможность доносить до общественности и заинтересованного читателя свою позицию, информировать о реализации своей концепции, практической деятельности. Большой интерес представляет рубрика «из истории внешней разведки», среди авторов которой мои хорошие знакомые и коллеги по работе в украинской разведке М. Гречка, А. Данильчук, В. Крамаренко, Ю. Калин, А. Баронин и другие, в увлекательной форме показавшие хоть и в фрагментарной форме славную историю и роль Первого управления, а также рождение и укрепление разведслужбы молодого и независимого украинского государства. Благодарю за возможность поделиться и мне некоторыми мыслями и воспоминаниями.

Родился я в 1945 году в Днепродзержинске. Окончил среднюю школу, техникум. Какое-то время работал слесарем на заводе. Уже тогда, помню, была мысль, желание — желание работать в органах госбезопасности, в разведке.

Потом пошел в армию. Там, наверное, ко мне присматривались. Потому что к концу службы, после определенной работы со мной, предложили поступить в Высшую школу КГБ. Но так получилось, что решение этого вопроса несколько затянулось, а я тем временем поступил в Московский университет, на исторический факультет. Проучился год и поступил в Высшую школу КГБ.

— То есть, Московский университет вы бросили?

— Нет. В университете перевелся на заочное отделение и начал учиться и там, и там. Отучился пять лет, закончил учебу, после чего меня направили на оперативную должность.

— Выпускников Высшей школы направляли во все республики Союза?

— Да. Часть Людей оставляли в Москве, часть — распределяли в республики. Мне тоже предложили остаться в Москве. Но из каких-то, наверное, едва просыпавшихся в душе патриотических соображений решил поехать в Киев. Прибыл в Украину. Явился в центральный аппарат. Генерал, который занимался кадрами, спрашивает: «Ну, что? Куда тебя направить?» Я молчу. У него за спиной — карта Украины. Он сидел, не оборачиваясь к карте, вскидывает руку и пальцем определяет точку. Тогда встает, смотрит на карту — куда же попал его палец? — и говорит: «Вот. Поедешь в Харьков».

Приезжаю в Харьков. Там начальником областного управления был очень интересный человек, уникальная личность, генерал Фещенко. Мы с ним потом полтора года работали, как говорится, душа в душу. Я к нему зашел, представляюсь. Он поговорил со мной. А перед тем он уже ознакомился с моим личным делом, и говорит: «Будеш працювати у розвідці». А тогда в каждом областном управлении КГБ были разведподразделения. «Підеш працювати, — сказал генерал Фещенко, — молодшим оперуповноваженим». Нужно было пройти все ступени. И начал я там работать по линии разведки. Старались мы, конечно, делать все на отлично. Западные дипломаты побаивались заезжать на Харьковщину. Были определенные результаты, и вскоре мне предложили перейти на работы в Киев. С 1976 года я уже был в Первом управлении в Киеве.

— Вы работали по линии разведки внутри Украины — то есть, вербовали приезжающих сюда иностранцев и т. д.?

— Да. Работали в Украине, бывало, выезжали и в другие республики Союза.

— В то время вы, наверное, набирались опыта, еще более повышал и свой образовательный и профессиональный уровень..

— В 1979 году я закончил Краснознаменный институт имени Андропова.

— Как я понимаю, Институт имени Андропова — это несколько лет спецподготовки для людей, уже получивших высшее образование?

— Да, этот институт дал очень мощную теоретическую и практическую подготовку для работы именно за рубежом. Преподавали нам выдающиеся люди. Например, некоторые разведчики, работавшие по атомной бомбе, некоторые члены знаменитой Кембриджской пятерки, в частности, Ким Филби. Люди, которые нас учили профессии — это одно, наверное, самое главное достоинство этого специфического учебного заведения. А второе достоинство — уникальная закрытая библиотека. Каждую свободную минуту я старался провести в ее залах, из которых вынос книг строго-настрого запрещен. Именно там я видел целые тома документов, с фотографиями, с вещественными доказательствами, зверств украинских националистов в годы Великой отечественной войны. Уже тогда я все это знал. И это, кстати, в какой-то степени мне помогло тогда, когда я работал в Нью-Йорке и там уже напрямую стыкался с этими людьми.

После института опять же предложили на какое-то время остаться на работе в Москве, а потом ехать в длительную командировку в одну из англоязычных стран. Но я опять решил новый этап работы начинать из Киева. В то время внешнюю разведку Украины возглавлял всем известный сегодня генерал Мякушко. Он тогда направил в Москву телеграмму, что мы, мол, имеем виды на такого-то товарища.

Потом какое-то время работал здесь, в Киеве, в аппарате Первого управления, по линии внешней контрразведки. Вскоре начал работать еще и в МИДе. Дипломатическая должность использовалась для прикрытия. Думаю, говоря об этом, не разглашаю какие-то особые секреты, ведь о тогдашней схеме прикрытия сегодня уже все знают.

Тогда днем я отрабатывал в МИДе, а вечером — трудился на основной работе, в Первом управлении. В тот период, как сотрудник МИДа три раза ездил на сессию Генеральной ассамблеи ООН, в Нью-Йорк. Это была своеобразная обкатка, подготовка к предстоящей более серьезной работе по линии внешней разведки.

— Можете более подробно рассказать об этом периоде вашей жизни?

— Давали задание — выполнял задание. Вот, пожалуй, и все, что могу рассказать.

— Как складывалась дальше ваша профессиональная деятельность?

— По результатам этих командировок было заключение: товарищ способен работать по этой линии. И в 1985 году был направлен уже на постоянную работу в Постпредство Украины при ООН. Это была мечта любого опера — работать в «логове империализма», работать по-боевому, встречаться с источниками, получать информацию. И активно заниматься дипломатической деятельностью, выступать от имени Украины в комитетах ООН, участвовать в переговорах украинских делегаций в этой международной организации, решать другие мидовские задачи.

— Знаю, что вы работали в отделе внешней контрразведки. Об этом подразделении уже много информации, даже теперь, спустя годы после развала Союза. Может быть, вы немного расскажете об этом столь специфическом подразделении разведки?

— В любой спецслужбе имеется подразделение контрразведки. Оно занимается обеспечением безопасности разведопераций легальной разведки, защитой секретов, обеспечением безопасности «колонии» граждан своей страны, предотвращает вербовки и т. д. Но самая главная задача этих подразделений — это проникновение в спецслужбы страны пребывания. В свое время Управлением внешней контрразведки ПГУ (Управлением «К») были завербованы сотрудники ЦРУ Эдвард Смит, Дэвид Барнетт Дэвид, Уильям Кампайлс, Эдвин Мур, Эдвин Говард, Олдрич Эймс. В ФБР на советскую разведку работали Ричард Миллер и Эрл Питтс, а в Агентстве национальной безопасности (АНБ) — Уильям Мартин, Бернон Митчелл, Виктор Гамильтон, Роберт Липка, Рональд Пелтон и другие.

Управлением «К» также была проведена большая работа по составлению справочника, где были перечислены несколько тысяч имен установленных сотрудников ЦРУ, разработана методика выявления американских разведчиков, действующих под различным прикрытиями.

Внутри ПГУ были выявлены предатели Ю. Логинов, О. Гордиевский, Л. Полещук, В. Пигузов, В. Ветров, С. Моторин, В. Мартынов, Г. Вареник и другие, в ГРУ — Д. Поляков, Г. Сметанин, В. Васильев и другие.

— Наверное, это самое сложное — работать с сотрудниками спецслужб. Ведь, одно дело — иметь агента в какой-нибудь транснациональной корпорации и совсем другое — иметь источники в ЦРУ и в ФБР.

— Да, дело не из легких. И, вы знаете, при всем моем желании рассказать вам нечто совершенно потрясное, что свидетельствовало бы о нашем высочайшем профессионализме, ничего нового поведать вам не могу. О многих случаях высочайшего профессионализма и даже высочайшего мужества никто и никогда не расскажет. К сожалению, в этом драматизм нашей профессии: известными, а порой — и всемирно известными становятся только разведчики, которые «громко» провалились. Об успехах, порой выдающихся, остальных «тихих» тружеников мир узнает, как правило, спустя десятилетия, а то и столетия, если вообще узнает. Да и я в силу воспитания и моего представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, не смогу быть первооткрывателем бывших тайн и секретов.

— Один из ваших коллег сказал мне, что вы причастны к «делу Питтса», американского спецслужбовца, работавшего на КГБ. Если вы об этом расскажете, то не станете первооткрывателем, поскольку об этом подробнейшим образом уже написано в книге Александра Колпакиди и Дмитрия Прохорова «Все о внешней разведке».

— Про Питтса рассказать смогу. Но предупреждаю — ни слова больше, чем в книге Колпакиди и Прохорова. Итак, в 1983 году 30-летний Питтс был принят на работу в ФБР и начал свою службу в отделении бюро в Миссури. Действительность оказалась совершенно не соответствующей его мечтам — безликая и нудная работа, провинциальный самодур-начальник, более чем скромный заработок (35 тыс. долларов в год). Все это не раз заставляло Питтса задумываться об уходе из ФБР. Но преподавателю колледжа, куда Питтс думал устроиться на работу, платили еще меньше, и он остался на службе в бюро, тем более, что к этому времени он успел жениться.

В 1985 году Питтса перевели в нью-йоркское отделение ФБР, но направили не в отдел по борьбе с наркомафией, куда он стремился попасть, а в «группу 19», которая занималась выявлением сотрудников КГБ и ГРУ среди работников консульства СССР в Нью-Йорке и советской миссии при ООН. Перевод в Нью-Йорк сильно ударил по семейному бюджету Питтса, так как его зарплата осталась прежней, а расходы возросли. В результате, испытывая острую нехватку денег и сильное разочарование в работе, Питтс решил предложить свои услуги советской разведке.

Будучи человеком педантичным и скрупулезным, он точно определил одного из сотрудников нью-йоркской резидентуры КГБ и в первых числах июня 1987 года подбросил ему в машину записку с предложением о сотрудничестве. Однако ответа не дождался. Второй раз вступить в контакт с сотрудниками КГБ Питтс попытался 15 июня 1987 года. В этот день он вел наблюдение в аэропорту имени Кеннеди за прибывающими из Москвы советскими дипломатами. В одном из них он узнал Роллана Джейкию, которого в ФБР считали сотрудником советской разведки. Однако подойти к Джейкии Питтс не рискнул, так как его встречали сотрудники советской миссии. Тогда через несколько дней Питтс отправил по домашнему адресу Джейкии письмо, в котором предлагал встретиться через две недели в библиотеке на 42-й улице. В конверт он вложил страницу из телефонного справочника ФБР. Встреча Питтса с Джейкия состоялась в назначенный день. Но так как Джейкия оказался «чистым» дипломатом, то он на встречу пришел не один, а представил Питтсу Александра Карпова, сотрудника линии «КР» (внешняя контрразведка) нью-йоркской резидентуры КГБ, и немедленно удалился. Во время первой встречи с Карповым Питтс передал ему список сотрудников советских учреждений в Нью-Йорке, подозреваемых в шпионаже, а также обговорил условия дальнейшей связи и порядок оплаты информации.

Сведения, передаваемые Питтсом, имели меньшее значение, чем сведения, получаемые от Эймса. Но зато они позволяли нью-йоркской резидентуре точно знать, за кем из сотрудников установлено наблюдение, и какие провокации против советской колонии готовят в ФБР.

В конце 1990 года Питтса перевели в штаб-квартиру ФБР в Вашингтоне, где он приступил к работе в уголовном секторе архивного отдела. Несмотря на это его сотрудничество с КГБ, а потом и СВР продолжалось. Связь Питтса с российской разведкой прекратилась в октябре 1992 года по двум причинам. Во-первых, Питтс перешел на работу в отдел юридических экспертиз ФБР, где занимались установлением «генетического почерка» подозреваемых, и поэтому перестал представлять интерес для СВР. Во-вторых, это было сделано для того, чтобы не подставить под удар самого Питтса, так как Джейкия, через которого был установлен с ним контакт, стал к этому времени «невозвращенцем». К сожалению, у Джейкии оказалась хорошая память, и напрочь отсутствовала честь и совесть. И через некоторое время он выдал Питтса ФБР.

Получив данные о сотрудничестве Питтса с бывшим КГБ, ФБР установило за ним наблюдение, которое показало, что он в настоящее время не поддерживает никаких контактов с российскими спецслужбами. Тогда было принято решение провести весьма грязную операцию — подвести к Питтсу агента ФБР под видом сотрудника российской разведки. Тем самым было нарушено джентльменское соглашение между российскими и американскими спецслужбами — не использовать чужой флаг. Согласно этому соглашению российская разведка не использует флаг США для вербовки американских граждан и тем более в отношении граждан России.

Арестовали Питтса 18 декабря 1996 года. Закрытый судебный процесс над ним состоялся 23 июня 1997 года. Главным свидетелем на нем выступал перебежчик Джейкия. Федеральный прокурор потребовал для обвиняемого 24,5 года тюремного заключения. Но судье этого показалось мало, так как он был уверен, что Питтс не полностью осознал свою вину. В результате Питтс был приговорен к 27 годам тюремного заключения. Что же касается нового гражданина Америки Роллана Джейкия, то он за свое предательство получил крупную сумму, сменил имя и теперь живет в США.

— В 1986 году, во время вашей командировки случился грандиозный шпионский скандал. По подозрению в шпионаже в пользу КГБ и ГРУ администрация Рейгана выслала 80 советских дипломатов, каждого шестого из примерно 500 сотрудников дипмиссии.

— Высылка аккредитованных в Нью-Йорке, Вашингтоне и Сан-Франциско дипломатов стала результатом операции ФБР под кодовым названием «Фемиш». Развернутая кампания американской разведки ставила целью сокращение угрозы информационных утечек в Советский Союз.

Большая часть сотрудников ПГУ и военной разведки были выдворены из Соединенных Штатов. Это был ощутимый удар со стороны их контрразведки. И так получилось, что сразу же после скандала много должностей осталось свободными. А заполнены они должны были быть срочно. И меня тут же назначили офицером безопасности советского диппредставительства и заместителем резидента по внешней контрразведке.

— То есть, вы не попали тогда «под раздачу»?

— Не попал. Выбирали для выдворения только тех, кто больше всего активничал. Они настроены больше всего на то, чтобы беречь свои секреты. Например, на нашу политическую разведку они смотрели, как говорится, сквозь пальцы. Но в то же время добычу нами технической, экономической информации они всячески пресекали. Может быть, у американцев не было точных данных о конкретных устремлениях и результатах моей оперативной деятельности.

— Как вы восприняли свое новое назначение?

— Всячески сопротивлялся, ведь имел бурное оперативное прошлое и хорошие заделы на перспективу. Но, в конечном итоге, было принято решение, что я буду заниматься внутренними делами без выхода на спецслужбы. Об этом периоде могу сказать, опять-таки, только то, что уже известно. Тогда контрразведка в разведке очень серьезно «вычисляла» нескольких предателей, которые за деньги раскрыли американцам некоторые секреты нашей резидентуры.

— Например?..

— Без комментариев. Могу только заметить, что некоторое время вербовочные подходы к советским дипломатам и сотрудникам других представительств СССР в США осуществлялись в массовом порядке, отличались наглостью и бесцеремонностью. Вспоминается случай, когда одному из шифровальщиков резидентуры, который имел право выходить в город только лишь в сопровождении соответствующих сотрудников, при переходе улицы в карман было подброшено вербовочное письмо с солидным бриллиантом. Пришлось проводить адекватные меры в Москве.

Все прошло нормально. В 1989 году я вернулся в Союз. А тут — перестройка, расшатывание, а потом — и развал Союза. Здесь, в Киеве, меня назначили заместителем начальника службы внешней контрразведки. Горжусь причастностью вместе с другими коллегами к созданию и становлению украинской разведки. Задачи разведки уже тогда резко изменились. Хотя, по большому счету, задачи разведки никогда не меняются — добиться информации. Но уже тогда на первый план вышли вопросы борьбы с терроризмом, с наркоторговлей, торговли оружием, торговли людьми.

— Уже во времена независимой Украины вы работали в посольстве Украины в США официальным представителем госбезопасности по связям со спецслужбами.

— Да, то был по-своему очень интересный, напряженный и созидательный период. Оказалось, можно было положительно решать вопросы в интересах Украины. Моя должность предполагала возможность, в случае необходимости неотложно встретиться с руководством ЦРУ и ФБР, на регулярной основе происходило общение с ответственными сотрудниками и обмен взаимоинтересной информацией.

— Н у, и как руководство американских спецслужб, не вспоминало вам ваше прошлое?

— Вспоминало, конечно. Но все это было уже в форме шутки, доброжелательно, с пониманием. Внешне, по крайней мере. Хотя, надо сказать, был один очень интересный, занимательный эпизод. Во время визита официальной делегации украинских спецслужб в США на встрече с директором ФБР Луисом Фри я обратился к нему с несколько необычным предложением. Я ему сказал: «Как опер опера ты меня поймешь, позволь мне встретиться с человеком, который меня разрабатывал во время моей первой командировки в США. И, представьте себе, эта встреча состоялась. Через два дня на приеме ко мне подвели худощавого и чувствовавшего не в своей тарелке человека. «Думаю, вам будет о чем поговорить», — сказал познакомивший нас фебээровец и оставил нас наедине. Мы ушли с того приема, пошли выпили по пиву, пообщались. «Слушай, — говорю я ему, — я, конечно, понимаю, что ты ничего мне не расскажешь, но, все же, ответь мне хотя бы на один вопрос — сколько на меня было томов?» «Да, — говорит, — достаточно». Это, конечно, был момент интересный и уникальный.

— Теперь, в независимой Украине, считается, что ЦРУ — дружественная нам спецслужба. Игорь Владимирович, как старый опер, скажите, вы верите в то, что американцы против нас не работают?

— Не верю. Для этого мнения есть более, чем достаточно оснований. Геополитика определяет место каждой страны в системе мирового сообщества. И в борьбе за это место не может не быть оппонентов, желающих поживиться за чужой счет. Взаимное недоверие существует даже между странами НАТО. Вспоминаются слова Аллена Даллеса: «то, что вы нам не дадите, мы возьмем сами».

— А Украина сегодня не имеет нелегальной разведки в США?

— Я этого не говорил. Хотя, вы сами понимаете, что в нынешних политических реалиях вопрос украинской нелегальной разведки в США, равно как и американской нелегальной разведки в Украине, совершенно не актуален. Для нынешней Украины нелегальная разведка в США — это непозволительно дорогое удовольствие.

— Игорь Владимирович, а когда вы работали в посольстве Украины в США, и уже тогда считалось, что с Америкой мы друзья, не было ни одного случая вербовки украинских дипломатов их спецслужбами?

— Были, конечно. И мы, как и во времена холодной войны, их всячески пресекали. Помню, днем, на официальном приеме, американцы клянутся в дружбе и сотрудничестве, а вечером получаю информацию, что пытаются вербовать сотрудника нашего посольства. Американцы в спецслужбах наглые. Двуличие для них характерно. Но потом, когда они начинают чувствовать, что ты можешь дать им отпор, тогда они начинают вести себя на равных, и уже начинается более интеллигентная, интеллектуальная игра.

— Вы могли бы рассказать об этом случае вербовки со стороны такой дружественной спецслужбы?

— Упомянутому сотруднику предъявили компромат — якобы он пытался украсть пару колготок в супермаркете. Назначили встречу, как нетрудно догадаться в такой ситуации, вербовочную в одном из магазинов недалеко от посольства. Слава богу, человеку хватило ума и порядочности подойти к офицеру безопасности, то есть ко мне и все рассказать.

— И что сделали вы в той ситуации?

— По согласованию с руководством СБУ было принято решение жестко отреагировать на вызывающее поведение американцев. Взял несколько пограничников из охраны посольства, они были в гражданской одежде, расставил вокруг места встречи, и сам якобы случайно появился там в момент встречи. «О, Петя, що ти тут робиш?» «Та, — говорит, — кляті американці мене вербують». Я сразу же подошел к этим американцам, представился, показал документы о том, что я — офицер безопасности. А в кармане у меня уже были все письма, необходимые при демарше.

— Как повели себя американцы?

— Сначала, конечно, были в шоке. Коллеги уже смаковали оперативный результат, а тут во время процесса появляется офицер безопасности украинского посольства и вносит изменения, пресекает этот процесс. Прокол.

После замешательства и выяснения отношений на повышенных тонах вдруг один из этих американцев обращается теперь уже ко мне: «Слушай, давай будем встречаться, общаться, обмениваться информацией». «Дорогой мой, — говорю я ему, — у меня есть с кем обмениваться информацией в ФБР, с его директором. Я сейчас же докладываю руководству, и будет грандиозный скандал». Короче, где-то через час мы разошлись. На следующий день меня приглашают на срочную встречу в ФБР. Один из руководителей этого ведомства говорит: «Слышал, у вас там произошла «непонятка», не думайте ничего плохого: мы же друзья, мы же партнеры, то были не наши люди…»

Это я все к тому, что никогда не бывает слишком уж большой дружбы между спецслужбами.

— В годы холодной войны были тайники, «моменталки», масса других «примочек» из арсенала конспирации. Сейчас же американцы могут получать информацию об Украине, в том числе и конфиденциальную, почти открыто — в частности, через систему грантов. Кстати, они и не скрывают этого. В этом контексте очень интересной представляется статья американской исследовательницы Хитер Коттин «Неформальные структуры в связке с ЦРУ», опубликованная в журнале «Covert Action Quartely», № 1, 2003 г., выходящем в США. Автор на примере неправительственных организаций», финансируемых Джорджем Соросом, которые, как известно, невероятную активность проявляют и в Украине, предельно четко определяет их основную цель — планетарную аферу по «легитимному перекачиванию национальных ресурсов в частные руки немногих избранных».

Благотворительные фонды и неправительственные организации, созданные Соросом, отмечает Хитер Коттин, «сданы в аренду на взаимовыгодных условиях американским спецслужбам». Это же признает и соратник Сороса Ванштейн: «Благодаря достигнутому взаимопониманию сегодня мы открыто занимаемся тем же, чем 25 лет назад вынуждено было тайно заниматься ЦРУ».

— Об этих угрозах разведка предупреждала еще в начале 90-х. Что можно об этом сказать сегодня, особенно учитывая нынешние политические реалии? Здравомыслящие политики, даже пребывая в условиях различных прессингов, в том числе и внешних, пытаются даже в невероятно сложных ситуациях принимать какие-то оптимальные решения, выгодные для своей страны.

А вообще-то, политика — это дело темное. В период работы в разведке мне пришлось встречаться, общаться со многими людьми, большинство из которых можно назвать знакомыми, сослуживцами, приятелями, коллегами. К каждому из них я старался относиться с доброжелательностью и отзывчивостью. Но не обошли меня стороной и негативные моменты человеческих отношений: обман, оговор, клевета, разочарование и отчуждение. Но остались в памяти встречи и общение с людьми из числа отечественных и иностранных дипломатов, политических и общественных деятелей, журналистов, бизнесменов, разведчиков и контрразведчиков, американцев и англичан, итальянцев и чехов, представителями украинской, русской, еврейской, армянской, грузинской и другой эмиграции в США. Мне повезло участвовать в некоторых исторических и знаменательных событиях связанных с советско-американскими отношениями на международной арене, становлением и укреплением независимости Украины, совместно с коллегами в меру своих сил и возможностей содействовать образованию и развитию украинской разведки.

Не могу не отметить громадную роль, которую сыграл в моей оперативной судьбе надежный «тыл» — боевая подруга и жена Зоя Николаевна, дочери Наташа и Оксана. Они не только содействовали благотворному морально-психологическому климату в семье в период загранкомандировок, но и иногда прикрывали меня при проведении оперативной работе в нью-йоркских «джунглях». Однажды в городе при поездке на шопинг слышу вопрос от первоклассницы Оксанки, сидящей на заднем сидении автомашины: — «папа, папа, а что это за дяди уже два часа за нами ездят? А эта тетя негритянка заходила за нами в примерочную в магазине!» И это без всякой спецподготовки…

С тех пор прошло более 30 лет. Я с большой теплотой вспоминаю своих первых руководителей в Харькове и Киеве М. С. Старостина, В. В. Задираку, В. П. Быкова, В. М. Паньковского, И. А. Украинского. Очень много сделали для моего профессионального становления и утверждения легендарные разведчики В. П. Повжик, В. М., В. Е. Мякушко, Г. К. Ковтун, великолепные профессионалы ПГУ из Службы внешней контрразведки В. Энгер, О. Нечипоренко, А. Киреев, Б. Никитенко. Периодически встречаемся с товарищами по «цеху» Л. Н. Роженом, Г. Г. Лавриком, А. В. Мережко, В. И. Калитой, И. И. Дунайским, В. Г. Звонковым, Ю. И. Шевченко и некоторыми другими украинскими друзьями и коллегами, вспоминаем прошлое, с осторожным оптимизмом смотрим в будущее.

— Когда вы работали в посольстве Украины в США, вам приходилось иметь дело с украинской диаспорой?

— Да, конечно. Многие украинцы уже занимали к тому времени солидное положение. Мы с ними работали по многим практическим вопросам. Например, когда в Соединенные Штаты приехал тогдашний председатель Верховной Рады Александр Мороз, у нас, людей, которые занимались безопасностью наших граждан, совершенно неожиданно возникла проблема организации охраны украинского спикера. Мы обратились к американским спецслужбам: мол, возьмите под охрану Александра Мороза. Нам отвечают: «Мы охраняем только президентов и королей». Что делать? Нельзя же, чтобы наш председатель Верховной Рады передвигался по Соединенным Штатам, как обычный гражданин. Короче говоря, мы обратились в частное охранное агентство, собственниками которого являются украинцы: «Хлопці, допоможіть!» Они пошли нам навстречу, выставили охрану в полицейской форме и сопровождали нашего спикера по всем правилам.

По окончанию визита Александр Александрович спрашивает меня: — как отблагодарить? Да просто, отвечаю, пожмите руки и сфотографируйтесь на память.

Надо сказать, что, несмотря на многие нюансы, которые, безусловно, были во времена становления украинской государственности, взаимоотношения с украинской диаспорой оказались очень полезными для Украины. Роль посольства Украины в этом направлении была и остается одним из приоритетов. В то же время, не могу не отметить, что работа с украинскими эмигрантскими организациями всех направлений в США началась и получила развитие с позиций Постоянного представительства Украины при ООН в середине 80-х годов. В тот период представительством руководил Удовенко Г.И. Работа с указанной категорией украинской эмиграции в США требовала определенного мужества и смелости при том политическом раскладе в СССР и в Украине. При этом Геннадий Иосифович полностью полагался на мою поддержку. Это был интересный и незабываемый период, достойный отдельного рассказа.

— Игорь Владимирович, вот вы работали в КГБ, одной из самых мощных спецслужб мира. Потом все рушилось — и страна, и ее спецслужба. Рушилось не само по себе, а при мощнейшем, ничем не прикрытом вмешательстве извне. У вас сегодня нет ощущения некоего трагизма?

— Знаете, я часто бываю на Петровке, на книжном рынке. И вот как-то я спрашиваю: «У вас что-то есть по истории внешней разведки?» И продавец мне отвечает: «Какая там разведка?! Союз просрали!» И что ему скажешь? По большому счету, это, в общем-то, так.

Не хотелось бы, чтобы это было воспринято как оправдание, но, тем не менее, мы профессионально и четко выполняли свой долг: еще за 15 лет до так называемой «перестройки» разведка информировала о тайных планах по развалу Союза. Разведка делала все, что могла, но… предательство произошло на высшем уровне, недосягаемом для КГБ.

— Вы — носитель уникальной информации, которая, по большому-то счету, очень дорого стоит. У вас не возникало желания уехать из страны и где-то там, в тех же Штатах, устроить свою жизнь более комфортно? Извините за этот вопрос, Игорь Владимирович. Но мне интересно, как вы на него ответите?

— Скажу так: удерживает на этой земле наша кровь, жизнь и кровь наших родителей. Еще есть долг перед людьми, с которыми работал, профессиональная солидарность с ними. Как-то, совсем недавно, один из бывших руководителей украинской спецслужбы ради каких-то сиюминутных политических раскладов намекнул на сотрудничество с разведкой одного влиятельного человека. Я был в шоке. Даже американцы, с которыми я в тот же день общался, отнеслись к этому поступку экс-председателя с презрением. Это же святая святых любой спецслужбы — никогда не сдавать источники. Сдача своих бывших сослуживцев — это страшно. Это невероятная деградация некогда интеллектуальной и морально выдержанной личности.

Настоящий разведчик никогда не сдает своих. На этом и держимся. Давай, Иван, выпьем по рюмочке вискаря за тех, кто не вернулся…