Глава 23

Глава 23

Как-то на торжественном ужине меня посадили рядом с Граучо Марксом.

– Я Сидни Шелдон, – кивнув, представился я.

Он ответил негодующим взглядом, буркнул «нет» и принялся за креветочный коктейль.

– Что значит «нет»? – удивился я.

– Вы самозванец. Я знаю Сидни Шелдона. Он выше, красивее вас и к тому же классный жонглер. А вы можете жонглировать?

– Нет.

– Вот видите.

– Мистер Маркс…

– И не называйте меня «мистер Маркс»!

– А как вы хотите, чтобы вас называли?

– Салли. Я читал кое-что из ваших вещей.

– Вот как?

– Да. Постыдились бы! – Он снова окинул меня взглядом. – Вы слишком тощий. Кем бы ни были, вы с женой просто обязаны прийти ко мне на ужин завтра. Восемь часов. И не опаздывайте!

Я познакомил Джоджи с Граучо, и они сразу понравились друг другу. Таким было начало нашей дружбы.

На приемах, устраиваемых Марксом, гости неизменно цитировали остроты хозяина:

«Я нахожу, что телевидение способствует образованию. Каждый раз, когда кто-то включает телевизор, я иду в другую комнату и начинаю читать книгу».

«Брак – прекрасный институт, но кто захочет жить в институте?»

Как-то он пришел к доктору. Красивая молодая медсестра сказала ему:

– Доктор примет вас сейчас. Следуйте за мной.

Граучо посмотрел на ее покачивающиеся бедра и ответил:

– Если я последую за вами, наверняка не попаду к доктору.

Мы часто виделись, и, когда узнали Граучо получше, я осознал, что многие совсем его не понимали. Когда он оскорблял людей, они считали это смешным и гордились, что стали объектами его шуток. Однако им было невдомек, что Граучо вовсе не шутил и действительно говорил, что думает.

У него было тяжелое детство. В семь лет его забрали из школы и с братьями послали на съемочную площадку. Братья Маркс вместе снялись в четырнадцати картинах, а Граучо, кроме того, еще в пяти.

Однажды мы шли по Родео-драйв, и к Граучо подбежал какой-то человек:

– Граучо, вы меня помните?

Маркс с обычным пренебрежительным видом хмыкнул:

– А что вы такого сделали, что я должен вас помнить?

Он вел очень популярное телешоу, продержавшееся на телевидении невероятно долго – одиннадцать лет – и названное «Ставка – жизнь». Каждый выпуск неизменно принимался на ура, причем никто не знал, что скажет ведущий в следующий момент.

Однажды гость программы сказал Граучо, что у него десять детей.

– Почему так много? – спросил тот.

– Я люблю свою жену.

– А я люблю свою сигару, но все же время от времени вынимаю ее изо рта, – нашелся Граучо.

Как-то одноклассница пригласила восьмилетнюю дочь Граучо Мелинду в загородный клуб. Девочки надели купальники и пошли в бассейн. Тут же подбежал управляющий и потребовал, чтобы Мелинда вышла из воды.

– Евреи сюда не допускаются, – добавил он.

Когда Мелинда с плачем прибежала домой, Граучо позвонил управляющему.

– Вы несправедливы, – попенял он. – Моя дочь только наполовину еврейка. Ничего, если она войдет в воду по пояс?

Граучо был женат на Иден Хартфорд, молодой актрисе, и однажды мы с Джоджи должны были с ними ужинать. Но оказалось, что и у Иден, и у Джоджи ранние съемки. Граучо позвонил мне:

– Значит, нас только двое? Как мне одеться?

– Граучо, – урезонил я, – мы идем в приличный ресторан. Не позорь меня.

– Не волнуйся, все будет в порядке.

Когда я заехал за ним и нажал кнопку звонка, дверь сразу распахнулась. На Граучо были юбка, блузка и туфли Иден на высоком каблуке. Я сделал вид, что ничего не замечаю.

– Не выпьешь чего-нибудь? – спросил он. Я кивнул.

Мы отправились в кабинет, где Граучо смешал коктейли. В дверь снова позвонили. К несчастью, он совершенно забыл, что договорился о встрече с каким-то телевизионным начальством. Ему ничего не оставалось, как открыть дверь и пригласить гостей в кабинет. Мы немного поболтали, после чего они ушли.

– Сейчас переоденусь, – проворчал Граучо.

И мы отправились ужинать.

В шоу-бизнесе существовала одна проблема: что говорить другу, если его пьеса или игра вам не понравилась. С годами выработалось несколько решений.

– Ты никогда не играл лучше…

– Вот это пьеса…

– У меня нет слов…

– Твоя фамилия должна красоваться на первых страницах…

– Никогда не видел ничего подобного…

– Все надолго запомнят этот вечер…

«Жена его мечты» должна была выйти на экраны через несколько месяцев, и я решил, что сейчас самое время повезти Джоджи в очередное европейское путешествие.

Джоджи не меньше меня радовалась поездке. Мы долго обсуждали, куда отправимся. Лондон, Париж, Рим…

Но в наши планы ворвался звонок. Это оказался Ладислаус Бус-Фекети, звонивший из Мюнхена. Я ничего не слышал от Лаци с тех пор, как пьесу «Элис сражается» сняли с постановки. За это время Керк Дуглас стал кинозвездой. Я был доволен, что неудача не помешала его карьере.

– Сидни! – воскликнул Лаци все с тем же венгерским акцентом. – Как поживаете? Мы с Марикой скучаем по вас.

– Все хорошо, Лаци. Я тоже скучал.

– Когда будете в Европе?

– Собственно говоря, мы выезжаем на следующей неделе.

– Прекрасно! Вы обязательно должны приехать в Мюнхен и навестить нас. Сумеете?

Я немного подумал.

– Конечно! Я хочу познакомить вас с Джоджи.

– Превосходно! Дайте знать, когда приедете.

– Обязательно.

Я повесил трубку и объяснил Джоджи:

– Это Ладислаус Бус-Фекети.

– «Элис сражается», – понимающе кивнула она.

Я рассмеялся:

– Тебе он понравится. И жена у него прелестная. А Мюнхен – чудесный город.

Прямо перед нашим отъездом позвонил Сэм Шпигель, один из самых красочных голливудских персонажей. Уроженец Австрии, он приехал в Голливуд продавать египетский хлопок. Он отбывал срок за мошенничество в бриктонской тюрьме. В Голливуде Шпигель решил стать продюсером и изменил имя на Ш.П. Игл, после чего стал посмешищем всего города. Услышав новости, Дэррил Занук заметил:

– Я изменяю имя на З.А. Нук.

Но шуточки быстро прекратились когда Сэм Шпигель стал продюсером длинного списка фильмов-оскароносцев, включавшего «Лоуренс Аравийский», «В порту», и «Африканская королева».

Я встретился с ним на одной из его шикарных вечеринок, и мы быстро подружились.

Сэм пригласил нас поужинать и за столом сказал:

– Я слышал о зарубежном фильме, римейк которого, возможно, стоит сделать. Если будете в Париже, постарайтесь его посмотреть и выскажите мне свое мнение.

Через три дня мы вылетели в Нью-Йорк, чтобы провести там несколько дней, прежде чем подняться на борт «Куин Мэри».

На Бродвее шло несколько интересных пьес: «Суровое испытание», «Чудесный город», «Пикник», «Семилетняя чесотка».

Входя в вестибюли различных театров, я испытывал острое ощущение дежа-вю. Некоторые пьесы шли в театрах, где когда-то ставили наши с Беном Робертсом пьесы. С тех пор произошло так много невероятных событий! И самым невероятным была премьера моей картины с Кэри Грантом в главной роли, в «Радио-Сити мюзик-холл».

Однажды мы пошли на спектакль «Суровое испытание», новую пьесу Артура Миллера, где играли Артур Кеннеди, Е.Г. Маршалл, Беатрис Стрейт и Маделайн Шервуд. Спектакль стал выдающимся событием в театральной жизни. Джоджи была очарована и, когда занавес упал, обратилась ко мне:

– Кто ставил пьесу?

– Джед Харрис. Он ставил «Дядю Ваню», «Кукольный дом», «Наш городок» и «Наследницу».

– Потрясающе! – воскликнула она. – Как бы я хотела работать с ним!

Я взял ее за руку.

– Только если ему так повезет.