Глава 17

Глава 17

«Холостяк и малолетка» впервые появился в «Рэдио-сити мюзик-холл», самом большом в мире кинотеатре на шесть тысяч мест, шел там семь недель и оказался наиболее успешным фильмом в истории этого кинотеатра. В Англии по кассовым сборам он занял второе место после «Унесенных ветром».

Рецензии тоже радовали.

«Ни в коем случае не пропустите „Холостяка и малолетку“…»

«Одна из лучших комедий года»…

«Счастливое сочетание веселья, оригинальности и душевности»…

«Первоклассная комедия. Вы будете смеяться до слез»…

«Сидни Шелдон создал изысканное киноблюдо»…

Актеров превозносили. Режиссера превозносили. Критики были единодушны. Картину наградили премией «Лучший кассовый фильм года» и номинировали на «Оскара». Я понял, что теперь меня никто не остановит. Карьеры в Голливуде были подобны лифтам, идущим вверх и вниз, и фокус заключался в том, чтобы не выпрыгнуть из лифта, когда он внизу. Но сейчас мой лифт определенно поднимался. Я был на вершине мира.

Я написал синопсис сценария о распадавшемся браке, названный «Орхидеи для Вирджинии», и Эдди Дмитрику, одному из режиссеров «РКО», он понравился.

– Я попрошу студию купить синопсис для меня и хочу, чтобы вы написали сценарий. Даю тридцать пять тысяч долларов, – пообещал он.

– Договорились, – кивнул я, весьма довольный. Деньги были очень нужны.

Через неделю Дора Шари назначили исполнительным продюсером и главой производственного отдела «РКО». Он вызвал меня к себе, и я понял, что сейчас меня поздравят с удачным синопсисом. Нужно спросить у него, когда приступать к работе над сценарием.

– Эдди Дмитрик хочет ставить ваш сценарий, – начал Дор.

– Да, – улыбнулся я. – Очень рад.

– Но я не позволю студии его купить.

Я не сразу понял, о чем идет речь.

– Как? Почему?

– Я не собираюсь ставить картину о человеке, который изменяет жене и замышляет ее убить.

– Но, Дор…

– Это все. Заберите синопсис.

Я был буквально раздавлен. Теперь придется заняться чем-то другим.

Мне в голову не приходило, что отказ Дора навсегда изменит мою жизнь.

Мне позвонил мой агент Сэмми Вайсборд:

– Я только что заключил для вас контракт с «МГМ» с двухнедельным испытательным сроком. Они просят написать сценарий «Гордости и предубеждения».

Я читал книгу много лет назад и помнил только, что ее написала Джейн Остен, английская писательница предвикторианской эпохи, и что речь идет о пяти дочерях священника, которым просто необходимо выйти замуж.

Идея работы с «МГМ» была поистине захватывающей. Она считалась своего рода «Тиффани» среди голливудских студий. В списке фильмов, снятых ее режиссерами, были «Унесенные ветром», «Встретимся в Сент-Луисе», «Волшебник из страны Оз», «Филадельфийская история», «Великий Зигфелд» и десятки других.

Мне было двадцать девять лет, когда я впервые появился на территории «МГМ» и был потрясен. «МГМ» оказалась практически отдельным городом, с собственной электроподстанцией, подачей воды и службой доставки продуктов. Здесь можно было получить все, что угодно.

Эта студия, как и остальные шесть самых крупных, выпускала в среднем один фильм в неделю. По контракту с «МГМ» работали сто пятьдесят сценаристов, в числе которых были знаменитые писатели и драматурги.

В мой первый день на студии я обедал в гигантской столовой, где меня пригласили за столик сценаристов. Там собралось с дюжину человек. Все были очень приветливы и надавали мне кучу советов.

– Не волнуйтесь, если какие-то ваши сценарии не будут сниматься. Золотое правило успеха гласит: если каждые три года по вашему сценарию снимают фильм, значит, у вас все в порядке…

– Попытайтесь заполучить на свою картину Артура Фрида. Он лучший здешний продюсер…

– Когда контракт будет заканчиваться, постарайтесь встретиться с руководством, чтобы вовремя его продлить…

Я не объяснил, что мой контракт ограничивается двухнедельным испытательным сроком…

Мне выделили крошечный кабинетик и секретаршу.

– Мы собираемся писать сценарий «Гордости и предубеждения», – сообщил ей я. – Не могли бы вы раздобыть мне роман? Я бы хотел прочитать его еще раз.

– Конечно, сэр, – кивнула она и, набрав номер, произнесла: – Мистер Шелдон просит экземпляр «Гордости и предубеждения».

Через три минуты книга была у меня.

Таким оказалось мое первое знакомство со студийной системой. В каждой студии была библиотека, научный отдел, отделы кастинга, декораций, кинематографический и экономический. Стоило вам чего-то попросить, и все появлялось как по волшебству.

Утром ко мне заглянул Сэмми Вайсборд.

– Ну как дела? – спросил он.

– Я еще только начал.

– Тебя хочет видеть Артур Фрид.

– Это еще зачем? – удивился я.

– Позволь сказать прямо: он тебя ждет.

Я немало слышал об Артуре Фриде. Он начал страховым агентом и стал успешным песенником. В его активе были такие песни, как «Бродвейская мелодия», «Доброе утро», «Воскресным днем» и «Поющие под дождем».

Потом он подружился с Луисом Б. Мейером, который назначил его продюсером.

Про Фрида говорили, что он первым узнает новости. Один из сценаристов рассказал мне такой анекдот.

Друг пригласил Фрида на премьеру пьесы.

«Я уже ее видел», – сообщил тот.

В другой раз его пригласили на премьеру фильма.

«Я его видел», – ответил он.

Тогда его спросили, не хочет ли он посмотреть бейсбольный матч.

«Я его видел», – заверил Фрид.

Мы с Сэмми поднялись на третий этаж, где находился кабинет Фрида. Артур Фрид, коренастый мужчина с редкими седыми волосами, сидел в огромном помещении за письменным столом.

– Садитесь, Шелдон.

Я сел.

– У меня проблема. На моем столе сценарий, который я никак не могу пристроить. От него все отказываются. Это мюзикл, неплохо написанный, но сюжет чересчур тяжел. Ему следует придать легкость. Справитесь?

– Видите ли, я работаю над «Гордостью и предубеждением», но…

– Уже нет. Вы работаете над этим.

– А как называется сценарий?

– «Пасхальный парад». Будете сотрудничать с Ирвингом Берлином.

Это была волшебная минута. Всего третий день на студии, и я уже партнер легендарного Ирвинга Берлина!

– С удовольствием, – кивнул я.

– Главные роли должны играть Джуди Гарланд и Джин Келли.

– Вот как? – спросил я, стараясь, чтобы вопрос прозвучал небрежно.

– Фильм следует запустить в производство как можно быстрее.

– Да, сэр.

– Просмотрите сценарий и подумайте, что можно с ним сделать. Завтра утром встречаетесь с Ирвингом у меня.

Я буквально выпорхнул из офиса Фрида. Вайсборд увидел мое лицо и улыбнулся:

– Если справишься, ты всю жизнь будешь в шоколаде.

– Знаю, – просияв, согласился я.

Лифт определенно продолжал подниматься.

Первоначальный вариант сценария «Пасхального парада» был написан супружеской парой Альбертом Хаккеттом и Фрэнсис Гудрич, блестящими драматургами, позднее написавшими знаменитую бродвейскую пьесу «Дневник Анны Франк».

Но Фрид оказался прав. Сценарию не хватало юмора и легкости. История, написанная Хаккеттом, была чересчур серьезной для мюзикла. Я принялся обдумывать новую сюжетную линию.

Утром меня снова позвали к Фриду. У него уже сидел коротышка с ангельским лицом и блестящими пытливыми глазами.

– Это Ирвинг Берлин.

Сам Берлин во плоти! Гений, написавший «Александерс рэгтайм-бэнд», «Боже, благослови Америку», мюзикл «Цилиндр» и еще десятки хитов. Однажды кто-то спросил Джерома Керна,[16] какое место занимает Берлин в американской музыке.

– Ирвинг Берлин и есть американская музыка, – просто ответил Керн.

– Я Сидни Шелдон, – пробормотал я, стараясь скрыть потрясение.

Мистер Берлин протянул руку:

– Рад познакомиться. Как я понял, мы будем работать вместе, – сказал он чересчур высоким для мужчины голосом.

– Да, сэр.

Я не упомянул о своей нью-йоркской истории, когда едва не сместил его с трона лучшего песенника в стране. Что ни говори, а мы будем работать вместе, и я не хотел, чтобы он переживал.

Когда мы начинали работать над «Пасхальным парадом», шестидесятилетний Ирвинг Берлин сохранял энтузиазм подростка.

Израиль Бейлин – таково настоящее имя Берлина – родился в России и в пять лет оказался в США. Он начал карьеру поющим официантом в одном из нью-йоркских кафе Чайна-тауна. Берлин так и не научился играть на обычном пианино и пользовался только черными клавишами. Зато у него был инструмент, который менял клавиши с помощью рычага.

Мы принялись обсуждать повороты сюжета, но Фрид, как ни странно, вовсе не интересовался разговором. Только позже я узнал причину.

– Мистер Берлин, я хочу сказать… – начал я.

– Ирвинг, пожалуйста, – перебил он.

– Спасибо. Я хочу сказать, что счастлив работать с вами.

– Мы прекрасно проведем время, – улыбнулся он.

Работа шла быстро. Я помнил слова Сэма Вайсборда. Если справлюсь, мое будущее будет обеспечено – жизнь «в шоколаде» гарантирована.

Несколько раз в неделю Берлин врывался в мой офис.

– Скажите, что вы об этом думаете? – взволнованно спрашивал он и начинал петь своим пронзительным голосом только что написанную песню. Беда в том, что петь он совершенно не умел, и я не мог разобрать ни одной мелодии. Играть он тоже не умел. У него был только его гений.

Каждый день я обедал в столовой с остальными сценаристами, и кто-то из них обязательно приглашал посетить съемочную площадку его фильма. В то время снимались «Лучшие годы нашей жизни» с Мирной Лой и Фредриком Марчем и «Тайная жизнь Уолтера Митти» с Дэнни Кеем и Вирджинией Мэйо.

Я приходил на площадку и видел, как всего в нескольких футах от меня играют звезды. Те самые, фильмы с которыми я смотрел из заднего ряда кинотеатра «Джефферсон», когда работал билетером. Теперь же я каждый день сталкивался с величайшими звездами Голливуда и не мог поверить своему счастью.

Я уже заканчивал сценарий «Пасхального парада», когда в кабинет вошел Сэмми Вайсборд:

– Хорошие новости, Сидни. Мне позвонили из «МГМ». С тобой хотят начать переговоры о долгосрочном контракте.

– Потрясающе! – воскликнул я. Это было мечтой каждого голливудского сценариста.

– Мы не уточнили все детали. Еще многое нужно обсудить, – улыбнулся он. – Но не беспокойся. Все уладится.

Я был на седьмом небе. Все идет как надо!

Готовый сценарий я принес Артуру Фриду и стал ждать ответа. Молчание. Я решил, что ему не понравилась моя работа.

Прошел еще день. Я перечитал сценарий.

Мне показалось, что нью-йоркский критик прав: я совершенно лишен таланта! Диалоги настолько неудачные, что актеры с трудом будут выговаривать слова…

Неудивительно, что Артур Фрид не желал со мной разговаривать.

Ровно через неделю позвонила секретарша Фрида:

– Мистер Фрид просит вас быть в его офисе завтра в десять. У вас назначена встреча с Джуди Гарланд и Джином Келли.

Я мгновенно впал в панику. Как взглянуть им в глаза? Они поймут, что я не профессионал, а любитель, как раньше понял Артур. Все отвергнут мой сценарий! Я не должен идти на эту встречу.

У меня начался приступ дежа-вю. Макс Рич, говоривший: «Встретимся в моем офисе завтра в десять»… Ирвин Райс, произносивший: «Мотор. Начали»… И мое бегство с кинопроб с Кэри Грантом… Значит, придется бежать еще раз.

Этой ночью я почти не спал. В ушах звучал голос Фрида, оравшего на меня из-за жуткого сценария, который полностью доказал мою бездарность.

К утру я принял решение: пойду на встречу, но буду молчать. Выслушаю их уничтожающую критику, а потом уволюсь.

Все утро я складывал вещи, готовясь уйти со студии навсегда.

Ровно в десять я вошел в офис Фрида. Тот, по обыкновению, сидел за письменным столом.

– Интересный сценарий, – сказал он вместо приветствия.

И что это значит? Новый способ вежливо сообщить, что я уволен? Почему бы сразу не высказать все, что он думает?

В этот момент появилась Джуди Гарланд. Сколько раз я видел ее на экране! Она была Бетси Бут, подружкой героя Микки Руни, в сериале об Энди Харди. Она была Дороти в «Волшебнике из страны Оз». Она была Бетси Смит в фильме «Встретимся в Сент-Луисе».

Джуди Гарланд, настоящее имя которой было Фрэнсис Гамм, работала в «МГМ» с пятнадцати лет. Первый же фильм, «Волшебник из страны Оз», сделал ее звездой. Она стала настолько известной, что студия назначала ее на одну роль за другой, не давая возможности отдохнуть. За девять лет Джуди снялась в девятнадцати фильмах.

Пытаясь поддержать силы, она начала принимать барбитураты и попала в зависимость от них. Стимулирующие препараты днем, снотворное по ночам… Она пыталась покончить с собой и, как я позже узнал, только что выписалась из клиники Меннингера.

– Здравствуйте, Сидни, – кивнула она. – Мне понравился ваш сценарий.

Я был настолько ошеломлен, что не сразу нашелся с ответом, а потом расплылся в идиотской улыбке:

– Спасибо.

– Очень хорош, правда? – спросил Фрид.

Дверь открылась, и вошел Джин Келли. К этому времени я успел немного успокоиться. Джин Келли. Еще одно знакомое лицо. Я видел его в «Тысячах приветствий», «Девушке с обложки», «Поднять якоря». Сегодня я словно встретил старых друзей.

Он поздоровался с Джуди и Артуром, после чего обратился ко мне:

– Автор, автор, вы проделали чертовски хорошую работу!

– Не правда ли? – оживился Артур Фрид.

Эйфория кружила мне голову. Значит, я волновался зря?

– Может, у вас есть предложения… – начал я.

– У меня никаких, – заявила Джуди.

– У меня тоже, – поддержал ее Келли. – Просто превосходно.

Фрид улыбнулся:

– Ну что ж, совещание вышло совсем коротким. Декорации готовы. Съемки начинаются в понедельник.

После этой встречи я вернулся к себе и стал разбирать сумку с вещами.

– Можно спросить, что происходит? – с недоумением осведомилась секретарша.

– Я передумал.

В понедельник меня снова вызвал Фрид:

– У нас проблема.

От страха у меня перехватило дыхание.

– Что-то не так со сценарием?

– Нет, с Джином Келли. В субботу он играл в волейбол и сломал ногу.

– Значит… значит, съемки откладываются?

– Я отослал ваш сценарий Фреду Астеру. Он ушел из кино в прошлом году, но если ему понравится ваш сценарий, то согласится работать.

Я с сомнением покачал головой:

– Астеру сорок восемь лет. Джуди – двадцать пять. Публике не понравится такая разница в возрасте. Вряд ли зрители примут их вместе! Ничего не получится.

– Давайте посмотрим, что скажет Астер, – терпеливо заметил Фрид.

Фред Астер согласился. На следующий день мы встретились в офисе Фрида, и он сказал:

– Спасибо за чудесный сценарий. Нас ждет интересная работа.

Когда я увидел Астера, мои дурные предчувствия развеялись. Он выглядел молодым, энергичным и полным сил.

У Астера была репутация перфекциониста. В картине, где его партнершей была Джинджер Роджерс, он продолжал репетировать танец, пока она не стерла ноги до крови.

В первый день съемок я пришел на площадку. Астер стоял в дальнем конце, где готовились к первому кадру. Я, в другом конце, рассказывал Джуди какую-то историю и только разошелся, как подбежал помощник режиссера:

– Мы готовы к съемкам, мисс Гарланд.

Я стал подниматься.

– Нет, – потребовала Джуди, – сначала доскажите.

– Хорошо.

Я стал говорить быстрее, зная, как дорого обходятся простои. Взглянул туда, где уже были установлены декорации и свет, и пробормотал:

– Джуди, я закончу позже. Это вообще не важно…

– Нет, – настаивала она. – Сейчас.

У нее был расстроенный вид.

– Джуди, вы не хотите играть эту сцену?

– Нет, – призналась она.

– Но почему?

Немного поколебавшись, она заявила:

– В этой сцене мне придется целовать мистера Астера, а мы даже не знакомы.

Все принимали как должное, что две суперзвезды знают друг друга! И только сейчас я осознал, насколько не уверена в себе Джуди Гарланд.

– Идемте, – сказал я и, взяв ее за руку, повел туда, где собралась съемочная бригада.

– Фред, позвольте представить вам Джуди Гарланд.

– Очень рад, – улыбнулся он. – Я ваш большой поклонник.

– А я – ваша поклонница, – оживилась Джуди.

– Займите места, – велел режиссер Чак Уолтерс.

Съемки «Пасхального парада» начались.

Как-то я оказался в репетиционной, где над новым танцем в одиночку работал Фред. Он не видел меня, и я решил задержаться. Фред упорно повторял одни и те же па. Я потихоньку подкрался к нему и, когда он на секунду остановился, хлопнул по плечу. Фред обернулся.

– Нет, Фред. Не так, – сказал я, делая неуклюжий пируэт.

– Здорово, – ухмыльнулся он. – Я тоже когда-то так умел.

Ну да, как же!

Вскоре после начала съемок Артур Фрид взял Джулза Манчина, нью-йоркского актера, на комический эпизод для оживления сцены. Я написал для него маленькую роль метрдотеля. За день до съемок у меня опять сместился диск, и я улегся в постель, тихо подвывая от боли.

И тут позвонил Джулз:

– Сидни, мне нужно вас видеть.

– Не сейчас. Через три дня я встану и…

– Нет. Сегодня. Прямо сейчас.

Боль была такой острой, что я едва ворочал языком:

– Джулз, сейчас не время. Мне действительно плохо. Я…

– Секретарь дала мне ваш адрес. Я буду через четверть часа.

Я принял таблетку болеутоляющего и скрипнул зубами.

Через четверть часа у моей постели уже сидел Манчин.

– Прекрасно выглядите, – жизнерадостно объявил он.

Я злобно уставился на него.

– Понимаете, я приехал из самого Нью-Йорка, чтобы сняться всего в одной маленькой сцене, которую можно было бы как-то обыграть. Вы должны что-то с ней сделать.

К. сожалению, имелась одна небольшая проблема. Боль была такая, что я едва смог вспомнить, как его зовут.

– Завтра съемки, – снова напомнил он.

Я закрыл глаза и представил написанную для него сцену. Манчин играл спесивого метрдотеля, гордившегося своим умением перемешивать салат, что он делал театральными жестами гурмана-сноба.

– Понимаете, сцена какая-то безликая, – жаловался Манчин.

И тут меня осенило:

– Джулз, ответ очень прост.

– А подробнее?

– Салата вообще не будет. Разыграете пантомиму.

В результате его сцена оказалась самой смешной в фильме.

Мюзикл «Пасхальный парад» получил награду как самый кассовый фильм, а также премию Гильдии драматургов за лучший сценарий американского мюзикла 1948 года, премию, которую я разделил с Фрэнсис Гудрич и Альбертом Хаккеттом.

Кроме того, «Пасхальный парад» оказался наиболее успешным мюзиклом, когда-либо снятым на «МГМ». Каждую Пасху последние пятьдесят семь лет его показывают по телевизору.