Глава 11
Глава 11
До чего же хорошо вновь оказаться дома! Ричард так вырос! Окончил начальную школу и собирался переходить в среднюю. Единственное, что омрачало мою радость, – нескончаемые ссоры Отто и Натали. На этот раз между молотом и наковальней оказался Ричард.
Я поговорил с родителями, но у них накопилось слишком много обид, чтобы помнить о младшем сыне. Они просто были очень разными людьми и не подходили друг другу.
Я решил, что Ричарду пора перебираться в Голливуд. Теперь моего заработка хватит и на меня, и на брата.
– Не хочешь поехать со мной? – спросил я Ричарда. – Пойдешь в школу там.
– Это… это правда? – спросил он, заикаясь.
– Еще бы!
Немного опомнившись, брат завопил так, что у меня едва не лопнули барабанные перепонки.
Через неделю он перебрался в пансион Грейси, и я представил его остальным жильцам. Я еще никогда не видел его таким счастливым. Только сейчас я понял, как скучал по брату.
Через три месяца после нашего отъезда Отто и Натали развелись. Я не знал, радоваться или грустить, но все же решил, что так будет лучше для всех.
Рано утром мне позвонили:
– Сидни?
– Я.
– Привет, приятель, это я, Боб Рассел.
Я не только не был приятелем человека с таким именем и фамилией, но вообще никогда не слышал о нем.
Может, он коммивояжер?
– Простите, – начал я, – но у меня нет времени…
– А ведь когда-то ты собирался писать песни вместе с Максом Ричем.
Я даже растерялся. Кто мог знать…
И тут до меня дошло:
– Сидни Розенталь!
– Боб Рассел, – поправил он. – Я еду в Голливуд повидаться с тобой.
– Здорово!
Через неделю Боб занял последнюю свободную комнату в пансионе Грейси. Я был рад приезду старого друга. Он был по-прежнему исполнен энтузиазма и кипел идеями.
– Все еще пишешь песни? – поинтересовался я.
– Естественно. Да и тебе не следовало сдаваться, – упрекнул он.
Боб, как человек общительный, мгновенно обзавелся друзьями. Иногда он приводил их в пансион, да и они приглашали его к себе.
Как-то вечером, собираясь на званый ужин, я встал под душ, но когда потянулся за мылом, позвоночная грыжа вновь дала о себе знать, и я, корчась, свалился на пол. Следующие три дня пришлось провести в постели, и я решил, что, нравится мне или нет, с этим придется жить до конца дней.
Однажды мне позвонила Натали:
– У меня для тебя новость, дорогой. Я выхожу замуж.
Я был искренне рад за мать и надеялся, что новый муж оценит ее по достоинству.
– Кто он? Я его знаю?
– Мартин Либ. У него фабрика игрушек. И он настоящий зайчик.
– Звучит прекрасно! Когда ты нас познакомишь?
– Мы обязательно приедем к вам.
Я рассказал Ричарду о звонке матери, и он обрадовался не меньше меня.
На следующей неделе позвонил Отто:
– Сидни, я только хотел сказать, что женюсь.
– Вот как? – удивился я. – Кто она?
– Энн Кертис. Очень милая женщина.
– Что ж, я счастлив за тебя, Отто. И надеюсь, этот брак будет удачен.
– Я в этом уверен.
А вот я не разделял его уверенности.
С Бобом Расселом словно вернулись прежние времена.
Он привез свою последнюю песню.
– Это сенсация, – уверял он. – Что ты о ней думаешь?
Я сыграл песню на пианино и искренне согласился с приятелем. И тут у меня возникла идея:
– Послушай, я знаю одну певицу. Она выступает в субботу в клубе. Уверен, твоя песня ей пригодится. Не возражаешь, если я покажу ей ноты?
– Да ради Бога!
На следующий день я отправился в клуб, где репетировала певица, и показал ей песню.
– Мне нравится! – решила она. – Я дам вам пятьдесят долларов.
– Беру!
Когда я отдал деньги Бобу, тот радостно улыбнулся:
– Спасибо! Теперь я профессионал!
В Голливуде каждый день бушевали штормы местного масштаба, но в Европе назревала настоящая буря, начавшаяся в 1939 году, когда Германия и Советский Союз заняли Польшу. Британия, Франция и Австралия объявили войну Германии. В 1940-м Италия стала союзницей Германии, и теперь в Европе шла война. Америка придерживалась нейтралитета, но это продолжалось недолго.
Седьмого декабря 1941 года японцы напали на Пёрл-Харбор, и на следующий день президент Франклин Делано Рузвельт объявил войну Японии. Через час после этого события Луис Б. Мейер, глава «Метро-Голдвин-Мейер», назначенный на этот пост президентом компании Николасом Шленком, созвал совещание главных продюсеров и режиссеров. Когда все собрались, он торжественно объявил:
– Мы все слышали, что произошло вчера в Пёрл-Харбор. Ну так вот, мы не собираемся это терпеть! Мы будем сражаться! – И, оглядев собравшихся, добавил: – Я знаю, что могу рассчитывать на вас. И уверен, все вы вместе со мной поддержите нашего великого президента Николаса Шленка!
Мы с Беном и Бобом достигли призывного возраста и понимали, что скоро придется идти в армию.
– В Форт-Диксе, штат Нью-Джерси, есть что-то вроде студии, выпускающей учебные военные фильмы. Я иду в армию и попробую туда пробиться, – решил Бен.
На следующий день он пошел добровольцем, и армия приняла его в свои ряды. Уже через неделю он уехал на восток.
– А ты что будешь делать? – спросил я Боба.
– Пока не знаю. У меня астма. Меня не возьмут. Я возвращаюсь в Нью-Йорк, там посмотрим, чем можно помочь армии. Ну а ты?
– Я иду в авиацию.
Двадцать шестого октября 1942 года я записался в авиацию. Для того чтобы меня приняли, требовалось три рекомендательных письма от достаточно известных людей. Но я не знал никаких известных людей и поэтому начал засыпать письмами членов конгресса, объясняя, что готов служить стране и мне необходимо их содействие. Только через два месяца у меня наконец были все три письма.
Теперь следовало ехать в деловой район Лос-Анджелеса, чтобы сдать письменный экзамен. В аудитории Федерал-билдинг собрались человек двести. Тест, включавший логику, лексику, математику и общие знания, длился четыре часа.
Труднее всего мне далась математика. Поскольку я часто менял школы, даже основы математики были мне плохо знакомы. Я не ответил на большинство вопросов в этом разделе и решил, что провалился.
Но через три дня я получил повестку с требованием явиться на медицинскую комиссию. К моему удивлению, оказалось, что экзамен сдан. Позже я узнал, что прошли только тридцать человек из всей группы.
Я очень возгордился и был уверен, что уж медицинскую комиссию пройду на ура.
Когда осмотр был закончен, доктор спросил:
– Какие-то проблемы со здоровьем, о которых мне следует знать?
– Нет, сэр, – ответил я, но тут же вспомнил о позвоночной грыже, хотя не был уверен, что это так уж важно. – Я…
– Что?
Зная, что ступаю на скользкую почву, я все же признался:
– Есть одна проблема, сэр, но совсем пустяковая. У меня позвоночная грыжа… диск иногда выбивает, но…
Не дослушав, он записал «грыжа» и поднял над карточкой красный штамп «НЕГОДЕН».
– Погодите! – воскликнул я.
– Ну что еще?
Но разве я мог допустить, чтобы подобные мелочи мне помешали?!
– Но этот диск больше не выбивает! Все прошло! Я даже не помню, когда в последний раз это случалось! Да и упомянул только потому, что когда-то болел, а теперь все в порядке!
Я сам не знал, что говорю, но понимал: если штамп опустится на карточку, все будет кончено.
И я продолжал трещать, пока он не отложил штамп.
– Ну хорошо, если вы уверены…
– Уверен, сэр, – подтвердил я решительно.
– Так и быть.
Меня взяли! Оставался еще окулист, но это не проблема!
Меня послали в другой кабинет, где мне дали две карточки с именами окулистов, которые производили осмотр.
– Отнесете карточку к любому доктору, – объяснили мне. – Если пройдете проверку, пусть он подпишет ее. Потом принесете карточку сюда.
Я вернулся в пансион и рассказал Ричарду, как обстоят дела. Похоже, моя мечта сбудется, и я стану летчиком!
Но Ричард был вне себя от горя.
– Я буду совсем один, – грустил он.
– Грейси присмотрит за тобой, – утешил его я. – И мама с Марти скоро приедут. Да и все равно война вот-вот кончится.
Сидни-пророк…
Наутро я отправился к доктору Фреду Сиверну, чье имя стояло на первой карточке. В приемной толпились люди, ожидавшие своей очереди. Пришлось просидеть битый час, прежде чем меня позвали в кабинет.
– Садитесь, – бросил доктор и взглянул на карточку. – Пилот, вот как?
– Да, сэр.
– Посмотрим, обладаете ли вы стопроцентным зрением, которое требуется для авиации.
Он повел меня в комнату поменьше с большой оптометрической таблицей на стене и выключил свет.
– Читайте сверху.
Я без труда справлялся с задачей, пока не дошел до последних двух строчек. Тут я не смог прочитать ни единой буквы, но не разволновался, посчитав, что вижу достаточно хорошо.
Доктор зажег свет и что-то написал в карточке.
Получилось! У меня все получилось!
– Отдайте это медсестре в приемной.
– Спасибо, доктор, – поблагодарил я и, выйдя в приемную, взглянул на карточку. Там стояло мое имя, а внизу было написано: «Негоден. Недостаточная острота зрения».
И подпись: «Доктор Фред Сиверн».
Невероятно!
Я никак не мог с этим смириться. Ничто не помешает мне стать летчиком!
Я пошел к дверям.
– Сэр, можно получить вашу карточку? – позвала медсестра.
Я продолжал идти, будто не слыша.
– Сэр…
Но я уже был за дверью.
Что ж, выход есть: надо пойти ко второму доктору. Но как можно быть уверенным, что я пройду тест?
Я отправился к своему постоянному окулисту, доктору Сэмюэлу Питерсу, и рассказал о случившемся.
– Вы никак не сумеете мне помочь?
Доктор немного подумал.
– Кажется, смогу. – Он полез в шкафчик и вынул очки с линзами, похожими на донышки бутылок.
– Что это?
– Именно то, что поможет вам попасть в военную авиацию.
– Но как?
– Прежде чем идти на следующую проверку, ненадолго их наденьте. Они ограничат ваше зрение настолько, что глазам придется напрячься. Поэтому на время проверки ваше зрение значительно улучшится.
Я поблагодарил доктора и, окрыленный, отправился домой, откуда позвонил второму доктору, Эдварду Гейлу. Он пообещал меня принять на следующий день в десять.
Я приехал к нему за час, уселся на скамейку в подъезде, надел очки и стал ждать чуда.
За полчаса до приема я снял очки и вошел в приемную мистера Гейла.
– Мистер Шелдон, доктор ждет вас – сообщила медсестра.
– Спасибо, – самодовольно улыбнулся я.
Доктор Гейл взглянул на карточку.
– Значит, военная авиация? Садитесь.
Он потушил свет, и на стене тут же появилась оптометрическая таблица.
– Валяйте. Начните сверху.
Но тут возникла небольшая проблема: я не смог увидеть ни одной буквы.
– Начинайте же, – нетерпеливо потребовал доктор.
На первой строке я все же разглядел нечто, напоминающее большое «А», но я не был уверен. Пришлось рискнуть.
– «А».
– Верно. Продолжайте.
Деваться было некуда. Я был почти слеп.
– Я не могу…
– Следующая строчка, – перебил он.
– Я не могу ее прочитать.
– Шутите? – рассердился он. – Как это не можете?
– Видите ли, я…
– И вы хотите стать военным летчиком? Забудьте!
Он взял мою карточку и стал писать.
Мой последний шанс летел ко всем чертям. Я запаниковал.
– Подождите, – забормотал я, – ничего пока не пишите…
Он удивленно вскинул брови.
– Доктор, вы не понимаете. Я не спал всю ночь. Ухаживал за матерью. Глаза ужасно устали. Я плохо себя чувствую. Мой любимый дядя только что умер. Все это сущий кошмар. Вы должны дать мне еще один шанс.
Доктор внимательно слушал, и во мне загорелась надежда. Но он покачал головой:
– Боюсь, никак не смогу…
– Всего один шанс, – в отчаянии взмолился я, и это, похоже, подействовало.
– Ну… что же… – нерешительно протянул доктор, – завтра мы попробуем еще раз, но вы зря тратите…
– О, спасибо. Обязательно приду, – поспешно заверил я и помчался к своему окулисту.
– Благодарю покорно, – с горечью сказал я доктору Питерсу. – Теперь я вообще ослеп.
– Сколько вы просидели в этих очках? – спросил он.
– Минут двадцать – тридцать.
– Вам следовало снять их через десять минут.
Неужели нельзя было объяснить раньше?
– Но для меня это крайне важно! Сделайте что-нибудь.
Доктор Питерс помолчал.
– А он затемняет комнату, прежде чем вы начинаете читать таблицу?
– Да.
– Это хорошо.
Доктор пошел в чулан и вынес оттуда оптометрическую таблицу.
– Здорово! – обрадовался я. – Можно выучить ее наизусть и…
– Нет. В разных таблицах разные буквы.
– Тогда какой смысл в…
– Вот что мы сделаем. Потренируйтесь на этой карте. Старайтесь во что бы то ни стало рассмотреть буквы. Это обострит ваше зрение. Работайте до тех пор, пока не сможете различать две нижние строки. Кстати, в темноте он не увидит, что вы делаете.
– И вы уверены, что… – скептически начал я.
– Это зависит от вас. Удачи.
Вечер я провел, вглядываясь в буквы. Наконец что-то начало получаться, но кто знает, как выйдет на приеме у доктора Гейла?
Утром я снова пришел к нему.
– Не знаю, зачем мы стараемся, – бросил он, увидев меня. – После вчерашнего дня…
– Только позвольте мне еще раз попытаться.
– Так и быть, – вздохнул доктор.
Мы вернулись в ту же комнату. Он выключил свет.
– Начинайте.
Я сел и стал щуриться, пытаясь разобрать буквы. Доктор Питерс оказался прав. Я прочел все, включая последнюю строку.
Зажегся свет.
Доктор Гейл изумленно уставился на меня:
– Невероятно! В жизни не видел ничего подобного! Правда, вы пропустили несколько букв в двух последних строках. Так что зрение примерно девяносто восемь процентов, но это не так уж страшно. Посмотрим, что скажут в ВВС.
Он подписал карточку и отдал мне.
На следующий день я отнес карточку в медицинскую комиссию. Офицер в летной форме взглянул на карточку и сказал:
– Девяносто восемь? Неплохо, но для боевой авиации вы не годитесь. Там требуется стопроцентное зрение.
– Хотите сказать, что я… – потрясенно начал я.
– Я посоветую вам, что делать. Никогда не слышали о Военно-учебной службе?
– Нет, сэр.
– Это новая служба ВВС. Раньше назвалась «Гражданский авиапатруль».[12] В Военно-учебной службе вас научат управлять транспортными самолетами для полетов в Европу или сделают летчиком-инструктором. Но военным летчиком вам не бывать. Хотите пойти в Военно-учебную службу?
– Да, сэр.
Значит, я все-таки попаду в ВВС!
– Раз вы не будете кадровым военным, придется купить себе мундир. Но вы получите жалованье курсанта и бесплатное жилье. Этого довольно?
– Да, сэр.
– Училище находится в Ричфилде, штат Юта. Вы должны явиться туда в течение следующей недели.
Я был вне себя от радости.
В Лос-Анджелес приехала Натали с новым мужем, и мы с Ричардом наконец познакомились с Марти, седовласым полным коротышкой с приветливым лицом. Он сразу мне понравился. Мы поужинали вместе, и я рассказал новобрачным о своих новостях.
– Значит, тебе нужен мундир, – протянул Марти. – Пойдем купим.
– Но вам совсем ни к чему…
– Я так хочу.
Поскольку в отношении наших мундиров не было единого устава, Марти отвел меня в магазин армии и флота, торгующий излишками военного оборудования, и купил мне два прекрасно сидевших офицерских мундира и кожаную куртку «пилот». Мне осталось только выбрать белый шарф, который тогда носили летчики, и я стал как две капли воды походить на настоящего аса.
Теперь оставалось только помочь Америке выиграть войну.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.