Русская народная, блатная хороводная…

Русская народная, блатная хороводная…

Итак, если в начале «блатной» звалась песня, имеющая отношение (по тематике) к уголовной среде, то в дальнейшем значение термина расширилось, так же как и значение слова, став не столько «песней преступного мира», сколько песней «для своих». Ведь под запретом в одночасье оказались вредные с точки зрения государственной идеологии: «цыганский романс», эмигрантские песни, белогвардейские «марши», остросоциальные и эротические куплеты, шуточные вещицы, экзотические баллады о дальних странах и роковых красавицах (положенные, как правило, на мотив фокстрота).

Сложившаяся ситуация позволила знаменитому литературоведу и писателю Андрею Донатовичу Синявскому утверждать в известной статье[28]:

«Блатная песня тем и замечательна, что содержит слепок души народа (а не только физиономии вора), и в этом качестве, во множестве образцов, может претендовать на звание национальной русской песни…

Посмотрите: тут есть все. И наша исконная волком воющая грусть-тоска — вперемежку с диким весельем, с традиционным же русским разгулом (о котором Гоголь писал, что, дескать, в русских песнях „мало привязанности к жизни и ее предметам, но много привязанности к какому-то безграничному разгулу, к стремлению как бы унестись куда-то вместе с звуками“). И наш природный максимализм в запросах и попытках достичь недостижимого. Бродяжничество. Страсть к переменам. Риск и жажда риска… Вечная судьба-доля, которую не объедешь. Жертва, искупление…

…Национальная песня, на вздыбленной российской равнине ставшая блатной.

То есть потерявшая, кажется, все координаты: честь, совесть, семью, религию… Но глубже других современных песен помнит она о себе, что она — русская».

В унисон Синявскому звучат слова другого бывшего зека советских лагерей, осужденного по пресловутой 58-й и блестящего автора-исполнителя Олега Аркадьевича Чистякова[29]:

«Жанру блатной советской песни присуща примечательная особенность: наивысшие ее успехи обычно были связаны с отражением современности. Одни из первых популярных в народе каторжанских песен — это „По тундре, по железной дороге…“, „Будь проклята ты, Колыма!“ пелись простыми людьми в наших гиблых, послевоенных дворах и барачных трущобах наравне с такими песнями, как „Майскими, короткими ночами“, „Горит свечи огарочек“, „От Москвы до Бреста“ и т. д. Пусть современность в лагерных песнях трактовалась односторонне, но развязка конфликтов соответствовала реальным жизненным ситуациям. Они рассказывали о проблемах сегодняшнего дня. Рассказывали своим языком, без официоза и соцлакировки… Люди, находящиеся на разных ступенях социальной лестницы, и слушали и пели их со слезами на глазах. И те, кто только что вернулся с фронта, и освободившиеся из заключения, все на нашем дворе по вечерам после работы танцевали вальс, который я, мальчишка, играл на трофейном аккордеоне и пел, подражая Утесову: „Ночь коротка, спят облака, и лежит у меня на погоне незнакомая ваша рука…“ (я пел именно „на погоне“, т. к. эти слова были запрещены, и Утесову пришлось, по его словам, спеть „на ладони“). Но, опять же, опрокинув по чарочке, мужики дружно просили: „Давай нашу!“ и запевали „Мурку“.

Сам термин „блатняк“ в применении к современным понятиям жанра несколько потускнел, и уступает место разновидностям „шансона“. Впрочем, всякое жанровое определение будет неточным уже потому, что понятие чистоты жанра в настоящее время исчезло. Блатные песни — примитивные, минорные, реже мажорные стандарты, основанные на нескольких аккордах. На зоне мне приходилось видеть целые тетради, заполненные песнями на мелодию „Подмосковных вечеров“ или на „Цыганочку“. Но это не делало их ущербными и ничуть не умаляло их достоинств. Речь идет о создании высокохудожественной части музыкального искусства на очень значимую для нашего народа современную тему. Такие сермяжные песни, как „Бежал бродяга с Сахалина“, „Славное море, священный Байкал“ и многие другие, были написаны профессиональными авторами для популярных в свое время хоров…»

* * *

Таким образом, можно смело утверждать, что с начала 30-х годов ХХ века термин «блатной песни» включал в себя уже не столько криминальные композиции, сколько целый спектр разноплановых произведений, загнанных в подполье государственной политикой.

Что я имею в виду конкретно?

Началась в конце 20-х борьба с цыганщиной на эстраде, перестали звучать с большой сцены «Две гитары», «Стаканчики граненые», «Пара гнедых», «Шелковый шнурок» — и моментом оказались в неофициальном репертуаре.

Сочинял сам народ злободневные песенки: «Разменяйте десять миллионов», «Нам электричество пахать и сеять будет», например, или зарисовку об эпидемии холеры в Одессе, в 1970 году… Могли прозвучать подобные вещи в то время пусть не в концертном зале, но хотя бы в захолустном клубе? Исключено.

Тоже, выходит, падают эти песенки в нашу копилку?

Идем дальше. Старые «одесские штучки» 20-х и более поздних годов: «Лимончики», «Бублички», «Денежки», «Школа танцев Соломона Пляра», «Свадьба Шнеерсона». Плюсуем?

Такие эмигрантские вещи, как «Замело тебя снегом, Россия!», «Журавли»,

«Я тоскую по родине», и далее. Нет вопросов?

Военные песни не о Красной армии, а о Белой. Туда же?

А наш армейский фольклор? Не «Солдат вернется, ты только жди», но известные всем прошедшим службу в СА «День и ночь, ночь и день, а на плече моем ремень…» или «С деревьев листья облетают, пришла осенняя пора, ребят всех в армию забрали, настала очередь моя…»

Продолжим?

Множество произведений на стихи Игоря Северянина, Сергея Есенина, Глеба Горбовского, Игоря Эренбурга… Понятно.

А как быть с дворовой лирикой? «Дым сигарет с ментолом», «Колокола», «Сиреневый туман»… Список обширен, не правда ли?

Куда отнести песенки фривольного содержания (подчас с ненормативной лексикой)? Ответ однозначный.

И, наконец, композиции на криминальную тематику. Да, были. И есть. Но только как одна из составляющих, которая лишь в лихие 90-е стала считаться практически базисом жанра, ставшего к тому моменту «шансоном».

Суммируя вышесказанное, можно признать, что к исследуемой нами области можно отнести произведения, попадавшие во времена СССР под цензурный запрет из-за содержания.

Но это не может стать окончательным критерием оценки «блатной» песни, потому что под запрет попадали не только идеологически вредные произведения, но и идеологически вредные исполнители таковых. Самый хрестоматийный пример — эмигранты со своим русско-народным репертуаром, но спетым с «белогвардейским» акцентом, тут же становились вне закона.

Но обо всем по порядку…