Эпилог

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Эпилог

Я не участвую в войне —

Она участвует во мне.

И отблеск Вечного огня

Дрожит на скулах у меня.

Ю. Левитанский

С момента написания последней главы моей книги прошло не так много времени, но произошло еще немало событий, которые не могу обойти вниманием. Полгода после того, как в марте 2015 года мы уехали из Новороссии, мы жили мыслью о возвращении. Все наши действия были посвящены этой цели. Работа, общение с людьми, близкими нам по духу. Курсы по тактической медицине. Встречи с единомышленниками — все это ложилось в тренд — возвращение обратно. И это не просто прихоть. Те, кто там побывал, знают — с войны вернуться невозможно. Она остается в тебе и не дает забыть о том, как ты там жил, как ты себя при этом чувствовал. О том, каким ты там был человеком. Настоящим. На войне обнажаются все скрытые качества любого человека. Если честный, храбрый и порядочный, то эти качества возрастут в разы. А если подлец и трус — то там деградируешь до состояния «патентованная мразь». Много таких мы встретили на своем пути. О многих написали в книге. Но радует то, что хороших людей все-таки больше.

За время ведения курсов по тактической медицине познакомились с массой очень толковых и порядочных людей. Людей небезразличных к судьбе Отечества, незаурядных, необыкновенно умных. Все они прекрасно понимают то, чего в упор не замечают загипнотизированные телевизором «дарагие рассияне». Всё что было там — только один из этапов, подготовка и репетиция того, что попытаются сделать здесь, в России. И каждый сможет рассчитывать только на свои силы и на друзей. Именно поэтому занятия проходили с таким интересом и воодушевлением. Каждый понимал, что эти знания, возможно, смогут спасти его жизнь и жизни других людей.

Однажды к Юрию обратился один хороший знакомый, тоже принимавший участие в событиях на Донбассе с просьбой провести такие же занятия с отдельной группой. Дал номер телефона командира. Мы созвонились. Оказалось, отставной офицер Российской армии, повоевавший в Новороссии, привез в Москву группу ребят, с которыми служил, после окончания активной фазы боевых действий. На свои деньги кормил, одевал, помог с жильем. И параллельно готовил ребят к возвращению обратно в Новороссию. Среди других видов подготовки необходима была и медицинская. Мы приехали и в течение двух дней вели с ними занятия. Поскольку народ собрался опытный, все ребята воевали, процесс обучения шёл легко. Очень толковые и смышленые воины, они на лету схватывали, сами подсказывали что-то из своего боевого опыта. Очень приятно было заниматься с такими людьми. Их командир — это отдельный разговор. Имея большую семью — жену и троих маленьких деток, он за свои деньги помогал бойцам своего подразделения. Ребята вполне заслуженно называли его уважительно Батя. Этот человек как раз из тех офицеров, о которых говорят: «Слуга царю, отец солдатам». Мы с Юрой были очень довольны общению с такими достойными людьми.

Тем временем мы своими силами искали контакты в Донецке, с кем мы бы могли поработать, принести пользу. Читая в Инете и общаясь с друзьями, мы видели, что в Новороссии происходят, мягко говоря, странные события. Очень неприятно было читать о скандале в подразделении Спецназа РУ ДНР. С этими ребятами мы служили, очень многих знаем и видели, чего они стоят в бою. Очень больно и обидно было видеть, что боевое подразделение распадается. Кстати, о прежнем их командовании, о его «выдающихся» заслугах мы уже писали. Уже и часть этих людей ушла — а проблемы с руководящим звеном остались. Командование погрязло в дрязгах, сплетнях, выяснении отношений. На первый план вышли личные интересы и желание обогатиться любой ценой. О простых бойцах очень быстро забыли. Многие уехали в Россию. Некоторые нашли работу в Донецке и оставили службу. Но еще больше тех, кому некуда пойти. Их дома остались на территории, оккупированной хунтой. Моральное состояние этих людей, их боевой дух, оставляли желать лучшего. Люди не понимали, за что проливали кровь, за что гибли друзья? Позорные Минские соглашения поставили крест на наступлении, на возможности победить в этой войне. Её просто остановили. Но ведь украинская сторона не соблюдает никакого перемирия. Города обстреливают. Люди гибнут. Политики кормят людей лицемерными пустыми обещаниями.

Видя все это, мы все равно стремились приехать в Донецк в хорошее боевое подразделение и повоевать. Связывались с друзьями, нашли человека, с которым год назад воевали вместе. Он со своей группой ходил в тыл противника и просто делал свою работу. Приносил трофеи и брал пленных. Для них мы собрали вместе с московскими друзьями форму, снаряжение и медикаменты. Люди, которые нам помогали, совсем не богатые, но у них есть совесть и понимание того, что «если не мы, то кто?».

Когда все уже было готово к отъезду, Юрию позвонил Батя, ребят которого мы готовили где-то месяц назад. От него поступило заманчивое предложение. Те ребята, которых мы тренировали, уехали в Донецк. Эта группа стала костяком для организации роты разведки. Нас пригласили туда медиками. Разумеется, мы согласились.

Друзья Юрия помогли нам добраться вместе со всем нашим скарбом до Ростова. И тут стал вопрос о пересечении границы. Ничего запрещенного мы с собой не везли — форма, разгрузки РПС, медикаменты, разное другое полезное снаряжение. Но вот оказалось, что все это перевезти на территорию Новороссии может быть проблематично. Напрашивается вопрос: а за кого мы воюем — за Россию? Или Россия против нас? Юрич всё возмущался, что дважды переходил ленточку в самом начале, когда она была под контролем укровских спецслужб — и то встретил меньше трудностей, чем когда теперь там стоят спецслужбы «наши», российские. После нескольких дней бессмысленного ожидания, решили переходить сами. Видимо, в тот день фортуна была на нашей стороне — прошли абсолютно спокойно. Со стороны ДНР позвонили командиру принимающего нас подразделения и попросили забрать нас. Приехали ребята на бусике, мы погрузились и поехали в Донецк.

Тяжело передать те чувства, которые я испытывала, глядя в окно. Это — моя Родина. Мой Донбасс. Многострадальный и героический. По всему пути от границы к Донецку следы прошедших боев. Разрушенные дома, воронки и растерзанные деревья. Но жизнь продолжается — рождаются детки, отстраиваются дома. Ремонтируют дороги.

Макеевка, Мотель, очень памятные для нас с Юрой места. Там нас прятали друзья после того, как чуть не убили по доносу еще год назад, когда все только начиналось на ОГА.

Наконец приехали. Подразделение расположено в центре города. Условия расквартирования очень хорошие. Нам выделили жилье и место под медпункт. Очень приятной и волнующей была встреча с бойцами, которых мы видели еще в Москве. Обнимались и радовались друг другу, как родные. Познакомились с командиром. Цепкий внимательный взгляд стального цвета глаз. Вскользь упомянуты общие знакомые и места, памятные для обоих. Заметные следы контузий у командира говорят о том, что человек действительно воевал, а не сидел в штабе. Все бойцы бывалые и обстрелянные. При первом разговоре с командиром сразу же оговорили свою позицию — мы приехали работать вместе с ребятами, а не сидеть в расположении и раздавать таблетки. Лечить ребят тоже нужно, но мы военные медики и пользы от нас будет больше на выходах с бойцами. Командир удивился, сначала упирался, но потом мы пришли к взаимопониманию. А пока наша основная задача — обучать личный состав и налаживать взаимоотношения с гражданской медициной. Организация доставки медикаментов и гуманитарки.

На следующий день после приезда посетили Первый Военный Госпиталь. О его бедственном положении знали не понаслышке. С Ольгой Долгошапко знакомы лично и поэтому близко к сердцу принимаем их проблемы. Достаточно сказать, что прошлым летом и осенью не проходило дня, чтобы мы не посещали госпиталь. Или привозили раненых и навещали их, или привозили медикаменты, получали необходимое для нашего медпункта. Практически всех сотрудников знали. Каково же было наше удивление и огорчение, когда приехав туда, мы почти не увидели знакомых лиц. На втором этаже две молоденькие медсестрички. Помню их еще с прошлого года. Когда я там лежала, они мне ставили капельницы и делали уколы. В холле и на балконе сидят раненые ребята. Кто без руки, кто без ноги. Прошел мимо боец, я посмотрела ему вслед и похолодела — вся спина сплошной шрам. Кожа только-только начала светлеть. Скорее всего танкист. Выздоравливай, братик. Приехала Ольга Николаевна. Идем в ординаторскую. Меня не покидает чувство какой-то неправильности происходящего. Вспоминаю то же время в прошлом году. По коридорам бегали толпы медиков — врачей, медсестричек. Много было просто волонтеров — убирали, помогали ухаживать за тяжелыми ранеными. Даже в периоды самых напряжённых боев атмосфера не была такой тяжелой и грустной, как сейчас. Пришел и.о. главного врача госпиталя. Знакомимся. Зовут Владимир. Сразу по форме одежды, выправке, манере поведения видно, что боевой мужик. Из тех медиков, которые и пострелять, и зашить сумеют. Причем пострелять любят больше. На стене висит фото Константина Сергеевича. В траурной рамке. Об этом боевом докторе я уже писала выше. Мне посчастливилось быть с ним рядом в бою за аэропорт. Позже он погиб в Никишино. Все думали, что от пули снайпера. Но буквально пару месяцев назад со мной в соцсетях связался знакомый боец. Слово за слово, оказалось, он тоже знал Костю, воевал с ним вместе. Он рассказал страшную историю. Оказывается, убил его не снайпер. Вот что мне сказал мой знакомый боец: «Это не снайпер был. Я Костю сам вывозил. В него стреляли свои. Стреляли в упор. Когда я к нему подбежал, у него на свитере были следы пороха!» Кому помешал этот человек, врач от Бога, спасший не одну жизнь?! Так же, как и мы, не давал кому-то украсть медикаменты? Или не дававший загнать ребят на убой в очередную мясорубку?

Очень многие вопросы, боюсь, останутся без ответа. Но есть Высший Суд, на котором с каждого спросят.

Владимир и Ольга Николаевна поделились с нами проблемами госпиталя. Он до сих пор нигде официально не числится. Люди, оставшиеся в нём, энтузиасты, не получают никакой зарплаты. От официальных структур не получают ни медикаментов, ни продуктов питания. Госпиталь функционирует только за счет гуманитарных поставок. И те уже начали блокировать. Притом что в госпитале вылечили и поставили на ноги за полтора года войны 11 тысяч бойцов! Вдумайтесь в эту цифру! На данный момент на излечении и реабилитации в госпитале находится около семидесяти человек. Их нужно лечить, кормить и содержать. Спустились в склад. Удручающая картина. Медикаментов на пару недель работы. Есть еще НЗ, но это уже на крайний случай. У меня даже духу не хватило просить у них хоть какие-то элементарные медикаменты для нашего медпункта. В конце концов, у нас есть Настя Каменская в Питере и её организация «Спасем Донбасс». Они нам помогут, и госпиталю тоже. С тяжелым сердцем покидали мы территорию госпиталя, который за время войны стал для нас тоже родным. И тут произошла очень трогательная и неожиданная встреча.

Уже собирались уходить, когда нас окликнули. Оглянулись и увидели, что к нам стремительно приближается человек на костылях. Присмотрелись и узнали его. Это боец с позывным «Вакула». Он служил в одном с нами подразделении. В спецназе ДНР мы у Капы, а он у Макара на минометной батарее. Очень хорошо помню тот страшный день, когда случилась трагедия. На позиции, где стояли наши ребята, разорвался миномет и пострадали много ребят. Были погибшие и раненые. Среди них и Вакула. У него взрывом оторвало ногу. Но человек выжил, через несколько недель вернулся в расположение и стал привыкать жить заново. Ему смастерили протез, и Олег, так его зовут «в миру», стал в строй. Он водил машину, будучи инвалидом. Нет, назвать его инвалидом просто язык не поворачивается. Человек, который пострадал, лишился ноги, имеет такую силу духа, которой еще позавидовать надо всем здоровым. Он добился возвращения в строй. Во время Углегорско-Дебальцевской наступательной операции служил водителем. Ездил со своим подразделением и в одном бою опять был ранен. Но вот на этот раз ранение получил его протез. И такое бывает. Нога тоже немного пострадала. Сейчас он лечится в госпитале и ждет очереди уже на настоящий протез, а не тот самодельный, с которым воевал. Сказал, что его семья вся служит и воюет — и жена, и сын. Мы очень обрадовались друг другу. До слез. О таких людях нужно снимать фильмы, чтобы дети учились, чтобы понимали, что такое героизм и сила духа. И какие ценности должны быть в жизни.

На следующий день мы с командиром поехали в штаб разведуправления, в котором нам предстояло теперь служить. Каково же было наше удивление и радость, когда, заехав на территорию, увидели нашу старую машинку «Скорой помощи», на которой мы столько поездили. С которой связано столько воспоминаний! Выскочив из нашего бусика, я подошла к нашей машинке. Прижалась к ней и заплакала. Так совпало, что именно в этот день была годовщина того памятного боя в аэропорту, в котором погибли наши ребята, погиб Арсений, позывной «Арафат». После того боя было столько работы, что отмывать машину от крови наших ребят мы стали только на третий день. И кровь этих святых мучеников за это время так и не свернулась, осталась живой. Помню, тогда я, возмущённая поведением начальства и тыловых крыс — прежде всего Саныча и Японца, сказала: «Вот бы их заставить эту кровь отмывать!» На это Юрич очень сердито ответил: «Да ты что? Я никогда не разрешу их грязным лапам прикоснуться к святой крови ребят! Они не заслужили такой чести».

Поднялись на второй этаж и тут попали в объятия такому количеству народа, что просто закружилась голова. Это все наши ребята, с которыми мы служили в спецназе. Потом виделись на Углегорске и Логвиново. Нам есть что вспомнить. Мы переходили из одних рук в другие. А наш новый командир смотрел на это с удивлением и уважением. Зашли в кабинет командира и увидели там Капу и Немца. Опять объятия, слезы радости и удивления. Капа все еще в аппарате Илизарова. Нога срастается медленно после зимнего ранения. Теперь он командир первого отдела РУ РГ ДНР. Немец — один из его замов. Поговорили и пошли писать целую кипу документов и анкет для принятия в штат. Ребята поехали на кладбище к нашим погибшим друзьям. Мы, занятые этой писаниной, не смогли. Дала денег на букет цветов от нас с Юрой. Забегая наперед, скажу, что лучше бы я поехала с ними на кладбище. Хоть полезное дело бы сделала и душа моя успокоилась бы. Но не дано нам видеть будущее. Пробегав весь день по кабинетам, мы вернулись в расположение.

Со следующего дня Юрий начал занятия по медицине с бойцами. Утром теория, а вечером, прямо на территории расположения подразделения, практические занятия. Пришли и новые ребята, и те, кто уже был у нас на занятиях в Москве. Хочется надеяться, что им понравилось. Чем больше они запомнят и смогут потом воспроизвести, тем больше шансов на то, что останутся живы.

Через несколько дней к нам подошел зам командира и сообщил, что на нас с Юрой не пришло подтверждение на зачисление в штат. Он искренне недоумевал, почему так? Мы с Юрой понимающе переглянулись и улыбнулись. Нам, к сожалению, все было понятно. Ведь в штабе, куда мы ездили оформлять документы на вступление в штат, видели не только друзей. Были там и те, кто был непосредственно причастен к гибели ребят в аэропорту. Крутил махинации с деньгами и медикаментами. И мы прекрасно знали этих людей и их «славное» прошлое и не менее «славное» настоящее. Зная нашу принципиальную позицию по некоторым вопросам, они ни в коем случае не допустят нас обратно на службу. Притом что все их «подвиги» очень хорошо известны правоохранительным органам. Написаны тома дел и собраны тонны компромата, эти люди находятся на свободе. Хоть все прекрасно знают, где они бывают, в каких ресторанах кутят и на каких машинах ездят. А те люди, офицеры, которые честно и добросовестно выполняли свой долг с первого дня, сидят в тюрьмах по вымышленным обвинениям. На службу в МГБ и силовые структуры берут идейных укропов. Тех, кто до войны служил в милиции или прокуратуре. В начале событий в Донецке все они сбежали кто куда. А сейчас возвращаются и становятся на руководящие должности. И все это делается под трендом «Мы осознали и хотим служить на стороне ДНР». При этом людей, которые пережили все самые страшные периоды этого года в Донецке, защищали город и его жителей, стараются отстранить от службы или посадить.

Позвонили в Москву Бате, командиру, который создал этот отряд. Другим влиятельным и порядочным людям. Уж очень нам хотелось остаться и служить с ребятами. Не за награды или звания, просто быть полезными своими знаниями и опытом. Но, видимо, не нужны никому медики. Как сказал один из замов Капы, если кто заболеет, приедет «скорая». Куда? В тыл противника, где работает разведгруппа? Бред! Как сказал наш командир: «Видимо для подразделения уже были выделены медикаменты, их уже благополучно продали, деньги поделили и спокойно жили. А тут приехали вы». Все же знают, что мы за ребят горой стоим и все, что им положено, из глотки вырвем. И в мясорубку засунуть просто так не позволим.

Поднимем скандал — а наши медийные возможности широко известны. Вот поэтому нас и отфутболили. Такова вот позиция командования этого так называемого разведуправления.

Но это еще не все. Есть в командовании разведуправления некая девушка Саша Филиппова. Довольно неуравновешенная особа двадцати с небольшим лет. В звании капитана. Основное и единственное достоинство этой особи то, что она дочь секретарши Захарченко А. В. И это существо пытается командовать боевыми офицерами, прошедшими и Чечню, и Донбасс. При этом на построении один из замов Капы, уехавшего на лечение в Россию, заявил, что Филлипова А. является командиром, и её приказы разведка обязана выполнять. Глядя на лица ребят в этот момент, я прекрасно понимала, что они в этот момент думают о ней и всей этой ситуации.

Этот приезд в Донецк оставил тяжелое впечатление не только потому, что нам не получилось остаться на службе. Общая обстановка в городе очень тяжелая. Несмотря на т. н. перемирие, город продолжают обстреливать. О наступлении речь уже даже не идет. Чехарда с выборами. Полное разложение армии. Ведь люди, ради которых мы воевали, все прекрасно видят. И то, как одни командиры обогащаются, занимаются бизнесом. Как идейных и честных бойцов отстраняют или убивают. В лучшем случае сажают в тюрьму. А бывших вояк украинской армии, которые якобы осознали и решили перейти на сторону ДНР, принимают на службу и дают высокие должности. На улице на бойцов в форме смотрят с презрением. Когда я общалась с одним хорошим другом, храбрым и толковым бойцом, он мне сказал: «Я свои награды спрятал и не надеваю. Мне стыдно». А сколько разной мрази носит кресты в три ряда! Как будто воевали минимум с Афгана. Дошло до того, что в штабе корпуса девчонки-делопроизводители награждены крестами разных степеней. За что? Ни у меня, ни у Юры нет наград. И не нужно. Они в моих глазах потеряли ценность. Экономическая ситуация в городе очень тяжелая, работы нет, а та что есть, оплачивается копейками. Чтобы было понятно — медсестра получает 2,5 тысячи рублей. Профессор, практикующий врач высшей квалификации — 8 тысяч. Притом что цены в магазинах совсем не отличаются от московских. Бензин на 20 рублей дороже, чем в России. Люди, пережившие в течение года весь этот ад, не понимают, а за что мы воевали? За что гибли наши друзья? Что вообще происходит? Но это вопрос риторический, и вряд ли нам кто-то на него ответит правдиво.

У России теперь новая игрушка — Сирия. Мне очень хочется спросить у тех, кто прошлым летом с пеной у рта доказывал, что России ни в коем случае нельзя входить в Новороссию, а то тут же будет третья мировая. Мол, Украина — это суверенное государство и Россия не имеет права. И вообще, «почему наши российские мальчики должны гибнуть за ваших ленивых шахтеров?» А как же теперь? Пусть теперь они гибнут за ленивых сирийцев! У некоторых очень короткая память. Прошлым летом украинская армия обстреляла приграничные районы Ростовской области. Переход Изварино, Донецк ростовский. Были жертвы среди населения. Если бы ополченцы не выдавили укропов от границы, кто знает, что было бы. Украина ведь на полном серьёзе считает Россию врагом и готовит план нападения. И как бы смешно и нелепо это ни казалось, к этому нельзя относиться легкомысленно. Ведь ими руководит Госдеп США. А у них очень большой опыт разжигания войн по всему миру.

Сейчас Россия играет мускулами на Ближнем Востоке, показывая всему миру свою мощь. Где была ваша мощь прошлым летом?

Но вернемся к нашим реалиям. Итак, нас в очередной раз выгнали с войны. Мягко намекнули, что на нас до сих пор не закрыто дело в Горловском МГБ и вообще «ехали бы вы». Что мы и сделали. Те же, люди, которые нас встречали, отвезли нас на переход Успенка, перед этим мы попрощались с бойцами. Подарили, что могли, самым толковым и порядочным. И сказали о том, что ситуация вокруг подразделения складывается нездоровая. Батя, который создал отряд, из-за болезни остался в Москве, а здесь его плавно устранили от руководства. Командиры на месте тоже россияне, и для них размеры творящегося в ДНР беспредела просто непонятны. По дороге к границе общались с провожающими нас бойцами. Они сказали, что ребята огорчены нашим отъездом и задумались о целесообразности пребывания там вообще. В принципе, любой опытный боец знает: если командиры дорожат личным составом, всегда стараются, чтобы медицина у них была на высоте. Наоборот, пренебрежение медицинской службой — первый признак, что личный состав засунут в мясорубку и спишут. Не доезжая до границы, я отдала сопровождавшему нас бойцу гранату Ф-1. Она была с нами все время, пока мы пребывали в Донецке. Слава богу, не пригодилась.

С Ростова до Москвы мы ехали автобусом вместе с делегатами съезда Союза Добровольцев Донбасса. Попали чисто случайно, но очень вовремя. На съезде увидели много знакомых лиц. Двоих людей особенно рады были видеть, поскольку ничего не знали о их судьбе. Несмотря на формальный характер мероприятия, польза от него все-таки была. Намечены пути решения проблем ребят, вернувшихся с Донбасса. Медики и гуманитарщики обсудили свои насущные вопросы. Ведь лечение и реабилитацию ребят нужно проводить. Я там познакомилась с удивительной женщиной — Татьяной Александровной Кириевской. Она подполковник медицинской службы. Воевала с Афгана. Прошла Чечню. Сейчас лечит ребят в Питере. Была на съезде и моя дорогая подруга Настя Каменская.

Вот так вот закончилась наша очередная поездка. Выводы сделаны. Они неутешительны. Но надо жить дальше. Работать и готовить очередную группу желающих познать азы тактической медицины. Учиться самим, делиться опытом и обрастать знакомствами. Это был только первый раунд.