Личная жизнь

Личная жизнь

Краснознаменная Военно-воздушная академия была основана в 1940 году. Многие ее выпускники за время войны стали прославленными командирами. Теперь, осенью 1945 года, ее слушателями стали испытанные фронтовые летчики, представители разных родов авиации. Среди них двести семьдесят Героев и двадцать два дважды Героя Советского Союза. Перед каждым стояла цель: освоить новую авиационную технику, овладеть командирскими навыками и вернуться в строй, чтобы в мирное время охранять небо родины.

Академический городок раскинулся в живописной местности среди лесов. Аудитории, библиотека, сам распорядок жизни – все располагало к учению. Но поначалу боевые летчики, успешно бившие врага, не могли спокойно сидеть за книгами, изучать теорию, сложную военную науку. Наступила новая эра в авиации – эра реактивных самолетов. Тех самых, с одним из которых Иван Кожедуб столкнулся в небе всего лишь полгода назад. Тогда в советские воинские части уже стали поступать отечественные машины нового типа.

Конец 1946 года внес изменения и в личную жизнь Ивана Кожедуба. Возвращаясь вечером в подмосковное Монино на электричке, Иван встретил десятиклассницу Веронику, которая вскоре стала его женой, верным и терпеливым спутником всей жизни, главным адъютантом и помощником, как сам Иван Никитович ее называл. О личной жизни Кожедуба известно немного, и тому есть объяснение: его подлинной личной жизнью, по утверждению близких, была и оставалась авиация. Но кое-что можно узнать из рассказов сына прославленного летчика, Никиты Ивановича, капитана I ранга запаса. Так стало известно, что первое знакомство в электричке могло стать для обоих молодых людей последним. Веронике молодой офицер сначала не понравился, показался неприглядным из-за невысокого роста и украинского акцента. Но, прохладно расставшись, молодые люди через некоторое время снова встретились в той же электричке. Иван взял инициативу в свои руки и уговорил Веронику пойти с ним на танцы в гарнизонный клуб.

Дело было зимой, под самый Новый год. Кожедуб встретил Веронику в летном реглане, надетом поверх кителя. Пока они шли по территории части к клубу, девушку удивило, что все офицеры, даже старше по званию, отдавали Ивану честь. Думала: что за майор такой, если ему даже полковники честь отдают и вытягиваются по стойке смирно. Дело в том, что отдавать честь и выполнять команду «Смирно!» перед Героем Советского Союза даже старших по званию чинов обязывали военные правила, учрежденные Иосифом Сталиным (при Хрущеве эти правила были отменены). Но Иван не признавался ей, в чем секрет, пока не зашли в клуб. Когда же он снял реглан, девушка увидела три Звезды Героя, кучу планочек орденов – и потеряла дар речи. После танцев было застолье, где Кожедуб, по сложившейся в части традиции, представил свою избранницу офицерам. Потом рассказывал Веронике, как товарищи подходили к нему и шептали на ухо: «Ну, Иван, выбор одобряю». Новый, 1947 год молодые люди уже встречали вместе. А утром 1 января в поселковом совете Монино их быстро, без свидетелей, расписали.

С тех поры Кожедубы прожили душа в душу почти пятьдесят лет. Правда, Вероника недолюбливала традиционных застолий, которые часто устраивались в доме. По словам сына, мать строго присматривала, чтобы Кожедуб, не дай бог, не выпил лишнего, хотя он и сам прекрасно знал меру. «Никогда я его не видел пьяным, – вспоминает Никита Иванович. – И сколько бы он вечером с друзьями ни принял, утром всегда был как огурчик. Мужик был крепкий. Но иногда наутро после праздника мама на батю бурчала, мол, разошелся ты вчера, хватил лишку. На такие случаи у него была любимая поговорка: «Три танкиста выпили по триста – гордый сокол выпил девятьсот». На этом разбирательства заканчивались».

Возможности у семьи Кожедуб в те годы были достаточно большими, в том числе и финансовые. В конце 1940-х годов, когда они какое-то время жили в Ленинграде, в городе было много комиссионных магазинов, где можно было найти очень редкие и красивые вещи. Обычно накануне какого-нибудь праздника Вероника с подругами устраивала рейд по комиссионкам, а потом говорила мужу, что в таком-то магазине ей понравилось пальто или кофточка. К празднику Иван дарил жене именно эту вещь.

Дома Иван Кожедуб во всех домашних делах полагался на супругу. Она главенствовала в семье и с детьми была построже, чем отец. В быту Иван Никитович был очень мягким человеком. Однажды, когда сына хотели отчислить из Суворовского училища за курение, Кожедуб заступился, поговорил с начальником, а потом спокойно сказал Никите: «Ты, сынок, должен бросить эту гадость!» Кстати, сам Иван Никитович бросал курить огромное количество раз. Как-то они с сыном гуляли на Красной площади, когда Кожедуб перед самой площадью докурил сигарету, растер окурок о брусчатку и зарекся больше не курить. Для него Красная площадь, по словам Никиты Ивановича, была священным местом. Клятва, которую он дал именно здесь, должна была удержать его от вредной привычки. А жена и старшая дочь уже замучили Кожедуба-старшего уговорами бросить курить. И три года он таки продержался. Интересно, что когда Иван Никитович в очередной раз бросал курить, он докуривал сигарету, а на окурке ставил дату и расписывался. Но такая же процедура могла повториться и завтра, и послезавтра. Вероника вспоминала, что как только Иван приходил с полетов, то сразу же бросал курить. Проходит несколько дней – снова в полет. Как же перед вылетом не покурить, ведь это уже было что-то вроде ритуала. Потом Иван Никитович стал собирать эти подписанные окурки. Со временем их набралась большая коробка из-под обуви, которая хранилась в доме достаточно долго. Иногда Кожедуб перебирал эти памятные окурки, смотрел на дату, вспоминал, что было в этот день. Бывало, самые большие окурки закуривал повторно, а потом снова ставил на них еще одну дату и роспись.