А завтра…

А завтра…

Панки выросли. Они теперь другие. Теперь все иначе.

Они больше не устраивают пьяных драк и не приходят на телевизионные эфиры с фляжками.

ПОРУЧИК: Я до сих пор иногда боюсь выходить на сцену. Ну, например, страшно, что какая-нибудь фигня случится с компьютером. Бывает, с собой на концерт алкоголь беру. Кружку пива или коньяк. Мы с техником очень прикольно работаем: я ему показываю условный знак, и он мне приносит алкоголь. Мы с ним договорились о дозе, которую могу выпить, чтобы не стошнило, — грамм двадцать, не больше. После пятой песни понимаю, что все круто. А за концерт не больше семидесяти грамм уходит. Дальше начинаешь напрягаться.

Горшок завязал с наркотиками и алкоголем. Большой любитель пива — «чтобы сразу залпом кружку» — понял, что на концертах начал задыхаться. Что уже не в той форме. Тем более — после «белок», когда даже в психушке приходилось лежать. Впрочем, долгое время он был и вовсе убежден в том, что если ты панк — то ты должен пить.

ГОРШОК: Мне нравилось мешать алкоголь и наркотики. Вся эта нетрезвая сумбурщина в какой-то степени всегда помогала. Но беда в том, что дозняки увеличиваются, и печень начинает еще хуже работать. Об удовольствии вообще не идет никакого разговора. Одно мучение. С алкоголизмом потом было тоже самое, что с героином. Заплываешь куда-то очень глубоко под воду, и все ниже и ниже, где тебя сдавливает давление. Не хватает воздуха.

Как и всякого другого человека, переставшего пить, его пока еще раздражают пьяные. Но, в силу своего характера, старается прикалываться над ними и во всем находить повод повеселиться.

ГОРШОК: В повседневной жизни существуют моменты, которые хочется сокращать. Сейчас я радуюсь победам. Трезвому образу жизни надо учиться. Я не знаю, что это такое. У меня пока мало времени прошло. Впервые за пятнадцать лет я ощущаю себя трезвым.

Некоторое время — еще будучи «алкоголиком и анархистом» — Миша занимался спортом. Потом забросил, но сейчас вновь хочет вернуться к серьезным занятиям. В идеале — к штанге, но болит спина. И именно эта спина является одним из страхов Горшка — боится, что на концерте скрутит и не сможет развернуться.

Князь, после того как бросил курить (еще во времена первых туров с Гордеевым), — начал много есть. Ему даже в голову не могло прийти, что потолстеет. Вокруг заговорили: «Ни фига себе, закабанел». Поначалу ему это нравилось — думал, стал взрослым, на мужика похож. Стали появляться концертные фотографии: толстые щеки, второй подбородок, красное лицо. «На поросенка похож», — думал он тогда. А когда посмотрел на пляжные фотографии, решил однозначно: надо бороться с лишним весом — заняться спортом. Нашел тренера.

КНЯЗЬ: У меня стала меняться осанка. Иной тонус. Когда выходишь из качалки — такие потрясающие ощущения! Можешь подойти к машине и поднять ее. После получения правильной физической нагрузки и принятия сауны вырабатывается гормон счастья. Хочется просто наслаждаться путешествием! Я иду пешком шесть километров, улыбаюсь прохожим и счастлив!

А потом стал задумываться о правильном питании. Теперь для него существует только здоровая еда. Никаких колбас-сосисок-пельменей. Съест на завтрак творог с медом и грецкими орехами, залитый сметаной, — и весь день может бегать, бодрствовать и заниматься полезными вещами. В общем, стал наркоманом правильной еды.

КНЯЗЬ: Происходит целый цикл обновлений. Считаю, тридцать три года — тот возраст, когда надо все важное брать в свои руки. Когда человек посте-пенно угасает, расходует себя неправильно — он превращается в овощ. А овощем быть совсем не хочется.

Но быть стопроцентно положительными трудно — а потому и у Горшка, и у Князя есть одна зависимость — компьютер.

ГОРШОК: Я не знаю, что делать. Отвязаться от компьютера не могу, от компьютерных игр. Не было бы компьютера — все время писал бы. Мне же книжку писать надо. Собрать все в кучу. Много листов печатать надо. А я не умею. Ручкой пишу. Тетрадочку возьму — и дальше писать буду. Пока игры с компьютером побеждают. Но хочу от этого как-то отделаться. На гастроли стараюсь ездить без компьютера.

КНЯЗЬ: Компьютер — современный наркотик, который в принципе является отчасти психотропным. Он же воздействует на мозг. И на нервную систему. Когда человек долго сидит перед компьютером, он становится излишне раздражительным и очень резко реагирует на тех, кто пытается оторвать его от этого занятия. Я анализирую все, что со мной происходит. Сравниваю с тем, что происходит у других, и делаю для себя положительные выводы. Теперь я не собираюсь столько времени проводить перед компьютером, как раньше. Я сейчас позволяю себе поиграть — но при этом постоянно все дела держу в голове. А не ухожу в игры с головой.

Не обошла в свое время «Королей и Шутов» и интернет-лихорадка. Официальный сайту группы есть уже много лет. Время от времени у него меняется дизайн, отчего он становится все краше и краше. Затем практически вся группа стала осваивать различные социальные сети.

КНЯЗЬ: У меня есть много шуточных идей. Отсюда — стимул для продолжения записи песен в домашних условиях без официальных выпусков — чисто для интернетовского засыла.

Князь снова взялся писать книжку. Хочет издать полное собрание своих сочинений. Стихи, сказки, прозу. Уже переделал несколько рассказов, отдал на редакцию своей маме. Мама с самого детства была для Андрея чуть ли не главным советником в вопросах поэзии и прозы. Она его раскритиковала.

КНЯЗЬ: Я маме в этом смысле доверяю. Она очень много в своей жизни прочитала. Знаю, что она придирается ко мне, потому что хочет, чтобы все было хорошо и грамотно. Хотя прекрасно понимаю, что какой-то категории наших слушателей понравится абсолютно все. Главное ведь, кто автор. Я не собираюсь становиться великим писателем и претендовать на лавры. Останусь Андреем Князевым из «Короля и Шута», который еще пишет прозу. И не буду претендовать на публику, которой неинтересно творчество группы.

Пройдя огонь, воду и медные трубы и став настоящими звездами, музыканты с чувством юмора относятся к своему статусу.

ПОРУЧИК: Звездой себя почувствовал, когда купил первый мотороллер. Надевал очень большие очки, и было все пох… й. Мне было тридцать один — тридцать два, и тогда я чувствовал себя свободным. Знал, что какие-то поставленные цели я выполнил. У меня прошел циклический круг жизни, и я с какими-то знаниями вышел на новый уровень. Я знал, что все зависит только от меня: от моего умения хорошо исполнять свою партию на барабанах. Я ездил на мотороллере в клуб «Старый Дом», х…ил на барабанах, тусил с парнями, и все было хорошо. Сейчас перешел на велосипед. Одно время с Горшком ездили на репетиции на великах.

ГОРШОК: Непонятно, когда мы стали мегазвездами. У нас же не было такого резкого скачка, как у «Мумий Тролля» или у «Зверей». У нас же все шло годами. Тот же самый Панкер — это тоже часть «Король и Шут». Мы не могли понять, когда поменяли статус. Играли много концертов на кассу, просто так. И даже не задумывались, что тут не заработали денег, тут вообще… Пох…й было. Реально пох..й. Мне хватало на наркотики — и хорошо.

КНЯЗЬ: На улице я человек неконтактный. Максимум — даю автограф, фотографируюсь и даю пару наводок, что сейчас происходит в группе — ну там концерты, студия. У меня много возможностей по-человечески уйти от ненужных контактов. В большинстве случаев люди все понимают. Когда летаем самолетами, ничем не отличаемся от обычных людей — вместе со всеми ботинки снимаем. Хуже, когда едешь в одном поезде и вокруг куча пьяных. Закрываться в купе и сидеть как зайчик — тоже не хочется. У нас всегда три купе рядом. Хотя с Гордеем поездили и в плацкартах… Через все это прошли — дверь в туалет не закрывается, семечками наплевано… Как-то ехали из Москвы в Рязань — мужики на наши гитары глаз положили… А однажды Яша забрался на верхнюю полку, а она сорвалась. Выло и такое, что Яша спал на второй полке, а пьяный мужик полез на третью — и стал блевать сверху.

Глупо делать вид, что панк-рок — это такой исключительно инди-жанр. Как и то, что панк-рок не продается. Продается, еще как. Когда Sex Pistols по очереди подписываются за большие деньги то на EMI, то на А&М, то на «Virgin» — по крайней мере, странно полагать, что никакой связи панк-музыки и поп-индустрии нет. Или когда в промышленных масштабах начинает выпускаться панк-атрибутика. Или когда панк-команды появляются на телевидении и радио, на лучших лейблах и крупнейших площадках.

«Король и Шут» во многом удивительная группа. Они всегда считались панками — хотя, по сути, в них мало что панковского было. В их песнях никогда не было протеста и вызова. Они не пели об отчаянии и нигилизме. Никогда не говорили о невозможности принять мир таким, какой он есть. Они даже не соответствовали философии панков о том, что «в свинарнике лучше жить свиньями». «Король и Шут» не говорили, что рок-н-ролл может изменить все что угодно — как МС5. Их не интересовали безысходность и социальные проблемы — как Velvet Underground. В них не было «визуального порока» Stooges — когда Игги Поп расцарапывал себя до крови. Тем не менее «Король и Шут» всегда для всех были и остаются в представлении толпы панк-командой. Почему? Загадка.

КНЯЗЬ: Предать для нас «Король и Шут» — это предать большую часть своей жизни. Если откроешь 10 сайтов «антикиш» — этим группу не предашь. Будешь на концерте трясти гениталиями — все равно не предашь. Ни Реник, ни Балу не предали. Предать «Король и Шут» можно внутри себя. Предать могут только два человека — я и Горшок. То есть пустить все на самотек. Отдать бразды правления в другие руки. Начать тупо заколачивать деньги на своей популярности, не интересуясь собственно творчеством. Кроме нас с Горшком, никто не может позволить себе такого решения. Сделаться продуктом шоу-бизнеса — вот что для нас самое страшное.

После нашумевшего приезда в Россию воссоединившихся Sex Pistols становится страшно. Страшно за то, что экспрессивность Джонни Роттена, казавшуюся в контексте событий тридцатилетней давности частью имиджа и элементом протеста, сегодня уже ничем не оправдать. Потому что понятно, что это обыкновенная человеческая глупость. Когда пятидесятидвухлетний панк, вышедший из запаса, повторяет все те же тексты — это перестает быть забавным. И на сцене он уже вовсе не зажигательный и не искренний. Когда понимаешь, что былая легенда сегодня радостно судит музыкальные шоу, пишет книги и ведет передачи на телевидении, начинает казаться, что вся его прошлая жизнь была обманом. И очень хочется верить, что спустя десятилетия отечественные легенды панк-музыки не повторят этот путь.

12 мая 2009 года в семье Миши Горшенева случилось огромное счастье — жена Оля родила дочку Сашу. Так, в 35 лет, Миша впервые стал папой» Когда Саша подросла, стало очевидно — это Горшенев-джуниор, точная копия папы! Рядом с красавицей и волшебницей Олей, рядом с дочками Сашей и Настей, Миша вовсе не похож на панка. Нарушающего все запреты и ограничения. Напротив — остепенившийся отец семейства. С которым ничего не страшно. С которым девчонки могут чувствовать себя как за каменной стеной. Одним словом — мужик.

А 12 октября 2010 года у Андрея Князева и его новой жены — чудесного фотографа и поэта Агаты Нигровской — родилась дочка Алиса.

Они снимаются с женами для глянцевых журналов — оставаясь при этом теми же мальчишками, которыми были много лет назад. Они делают это, чтобы женам было приятно — многие же девчонки мечтают (или мечтали) стать моделями. Они снимают клипы у модных режиссеров — но продолжают играть ту же раздолбай-скую музыку. Они играют на «Russian Music Awards», устраиваемой MTV, — и каждое лето появляются на всех рок-опен-эйрах страны — от «Окон открой» до «Нашествия». Они остались точно такими, какими и были.

Но панки выросли. Они теперь другие. Теперь все иначе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.