Глава 3 СЕВЕРНАЯ АВАНТЮРА

Глава 3

СЕВЕРНАЯ АВАНТЮРА

Дымный, чумазый, затянутый густым смогом, застроенный фабриками и рядами стандартных домов, Лидс выглядел не особенно гостеприимным. Здания университета, возведенные в конце викторианской эпохи, из разных видов кирпича, в псевдоготическом стиле, представляли собой жалкое зрелище по сравнению с тем, к чему привык Толкин. Так что он всерьез пожалел, что решил принять эту должность и перебраться на север.

Поначалу супругам пришлось несладко. В октябре 1920 года, сразу после начала триместра в Лидсе, Эдит родила второго сына, которого окрестили Майклом Хилари Руэлом. Толкин всю неделю жил в Лидсе, где снимал комнату, а по выходным отправлялся в Оксфорд повидаться с семьей. Переехать на север Эдит с детьми смогли не раньше начала 1921 года, да и тогда Толкину удалось найти для них только меблированные комнаты. Однако к концу 1921 года они сняли дом 11 по Сент-Маркс-Террас, мрачноватый коттеджик в переулке недалеко от университета, и принялись обустраиваться на новом месте.

Английское отделение Лидского университета размахом похвастаться пока не могло, но Джордж Гордон активно его расширял. Гордон вообще был скорее администратором, нежели ученым, однако Толкин считал его «прирожденным начальником»; кроме того, Гордон отнесся к своему новому помощнику очень благожелательно. Он выделил Толкину место в своем собственном кабинете, голом помещении со стенами, облицованными керамической плиткой и с трубами парового отопления вдоль стен. Этот кабинет Гордон уже делил с профессором французского языка. Гордон также очень заботился о том, чтобы его новый подчиненный нашел себе хорошую квартиру. А главное — он практически передал в руки Толкина ответственность за преподавание лингвистики на факультете.

Гордон решил взять за образец организацию английского факультета в Оксфорде и разделил преподавание английского в Лидсе на два направления, одно из которых предназначалось для студентов, желающих специализироваться на изучении постчосеровской литературы, а другое — для тех, кто стремился заниматься древне- и среднеанглийским. Второе отделение было организовано буквально только что, и Гордон хотел, чтобы Толкин разработал программу обучения, которая заинтересует студентов и обеспечит им качественную филологическую подготовку. Толкин сразу же с головой зарылся в работу. Поначалу он несколько приуныл, увидев крепких и суровых йоркширских студентов, однако вскоре проникся восхищением ко многим из них. Как выразился он однажды, «я — целиком за “скучных зануд”. Подавляющее большинство из них оказываются вполне “обучаемыми”, поскольку главное, что для этого требуется, — это “желание работать”». Многие из его студентов в Лидсе действительно трудились чрезвычайно добросовестно и вскоре начали добиваться превосходных результатов.

И все же Толкин едва не покинул Лидс. В течение первого триместра в этом университете ему было предложено выставить свою кандидатуру сразу на две должности профессора английского языка: на кафедре в университете Бейнза в Ливерпуле и на кафедре в недавно основанном университете де Бирза в Кейптауне. Толкин послал заявления. В Ливерпуле его кандидатуру отклонили, однако в конце января 1921 года из Кейптауна пришло приглашение занять этот пост. Толкин был готов согласиться — по ряду причин. Помимо всего прочего, это означало возвращение в страну, где он родился, — а он всегда мечтал снова повидать Южную Африку. Однако он отказался. Эдит с младенцем были не в состоянии пускаться в такое путешествие, а разлучаться с женой Толкину не хотелось. Однако двенадцать месяцев спустя он записал в дневнике: «Я все думаю, не был ли то наш шанс, за который нам недостало отваги ухватиться». Впрочем, последующие события показали, что он ошибался.

В начале 1922 года на языковое отделение английского факультета в Лидсе был назначен новый младший лектор[39], молодой человек по имени Э. В. Гордон. Этот невысокий смуглый канадец (Джордж Гордон приходился ему не родственником, а однофамильцем) попал в Оксфорд благодаря стипендии Родса[40], и в 1920 году Толкин был его наставником. Их встреча в Лидсе была очень теплой. «Сюда приехал и обосновался Эрик Валентайн Гордон, теперь мой преданный друг и товарищ», — писал Толкин в дневнике.

Вскоре после появления Гордона они с Толкином взялись за фундаментальный труд. Толкин уже в течение некоторого времени работал над глоссарием к сборнику среднеанглийских фрагментов, который издал его бывший наставник Кеннет Сайзем. Фактически это означало, что ему придется составить небольшой словарь среднеанглийского. К этой задаче Толкин подошел весьма скрупулезно и творчески. На завершение глоссария потребовалось немало времени, однако в начале 1922 года он пошел в печать, а Толкину тем временем захотелось взяться за что-нибудь, что предоставит больший простор его эрудиции. И они с Э. В. Гордоном решили подготовить новое издание среднеанглийской поэмы «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь», поскольку до сих пор не существовало издания этого текста, предназначенного для студентов. Толкин отвечал за текст и глоссарий, в то время как Гордон взял на себя большую часть примечаний.

Толкин обнаружил, что его напарник — «старательный дьяволенок», и ему пришлось попотеть, чтобы угнаться за Гордоном. Издательство «Кларендон-пресс» опубликовало книгу в начале 1925 года. Это был важный вклад в изучение средневековой литературы, хотя сам Толкин в будущем не раз потешал свою аудиторию на лекциях уничижительными замечаниями в адрес тех или иных комментариев этого издания: «Толкин с Гордоном были не правы, абсолютно не правы, говоря это! Просто не понимаю, о чем они думали!» — с таким видом, точно сам не имел к книге никакого отношения.

По части юмора Э. В. Гордон не уступал Толкину. Они вместе организовали среди студентов «Клуб викингов», который собирался, чтобы поглощать пиво в больших количествах, читать саги и распевать шуточные песни. Авторами песен являлись все те же Толкин с Гордоном: они сочиняли сомнительные вирши про студентов, переводили детские стишки на англосаксонский и пели застольные песни на древнеисландском. Некоторые их стихи были опубликованы несколько лет спустя в самодеятельном издании «Песни для филологов». Неудивительно, что «Клуб викингов» способствовал популярности Толкина и Гордона в качестве преподавателей; и благодаря этому, а также высокому уровню преподавания языковое отделение английского факультета привлекало все больше и больше студентов. К 1925 году уже двадцать человек — более трети всего факультета — специализировались на лингвистике. В Оксфорде на аналогичный курс записывался обычно куда меньший процент учащихся.

Семейная жизнь Толкинов также текла довольно счастливо. Эдит очень нравилась неформальная атмосфера, царящая в университете, и она подружилась с другими преподавательскими женами. С финансами было туговато, а Толкин к тому же копил деньги на покупку дома, так что возможность поехать всей семьей куда-нибудь на отдых представлялась нечасто, однако же летом 1922 года они на несколько недель выбрались в Файли, на побережье Йоркшира. Толкину Файли не понравился: он обзывал его «мерзким пригородным морским курортишком»; к тому же большую часть времени ему пришлось провести за проверкой экзаменационных работ — теперь он ежегодно подрабатывал этим. Однако он написал несколько стихотворений.

Он вообще писал много стихов в последние несколько лет. Большая часть из них имела отношение к его мифологии. Некоторые были напечатаны: в университетском журнале «Грифон», в местной серии «Йоркширская поэзия» и в сборнике стихов членов факультета английского языка и литературы под названием «Северная авантюра». Теперь Толкин взялся за стихотворный цикл, который он назвал «Сказки и песни Бимбл-Бэя». В одном, явно навеянном впечатлениями от Файли, говорится о том, как грязен и шумен современный город. В другом, «Дракон прилетел», описываются бесчинства дракона, нагрянувшего в Бимбл-Бэй и встретившегося с «мисс Биггинс». В третьем, «Глип», описывается странное склизкое создание с бледными светящимися глазами, живущее под полом пещеры. Все они являются своего рода предвестием будущих разработок, весьма значимых для творчества Толкина.

В мае 1923 года Толкин серьезно простудился. Простуда затянулась и переросла в воспаление легких. В то время у Толкинов гостил его дед, Джон Саффилд, которому тогда было уже девяносто, и Толкин вспоминал, как дед «стоял у моей постели, высокий, тощий, весь в черном, смотрел на меня сверху вниз и с презрением говорил что-то насчет того, что я и все мое поколение — вырождающиеся слабаки. Вот я тут лежу и задыхаюсь, а ему пора уезжать, потому что он отправляется в поездку на пароходе вокруг Британских островов!» Старик прожил еще лет семь. Большую часть времени он проводил у своей младшей дочери, «тети Джейн». Она уехала из Ноттингемшира и поселилась на ферме под Дормстоном в Вустершире. Ферма находилась в конце дорожки, которая больше никуда не вела, и местные жители иногда называли ее просто «Бэг-Энд» (буквально — «тупик»).

Оправившись от воспаления легких, Толкин вместе с Эдит и детьми отправился в гости к своему брату Хилари. Тот после службы в армии купил себе небольшой участок с садиком и огородом, где выращивал овощи на продажу, близ Ив-Шема, города, откуда происходил род Саффилдов. Хилари привлек родственников к работе в саду и на огороде, а еще братья развлекались, запуская на большом лугу перед домом огромных воздушных змеев, чтобы позабавить детей. Толкин также сумел найти время для работы и вновь обратился к своей мифологии.

«Книга утраченных сказаний» близилась к завершению. В Оксфорде и в Лидсе Толкин сочинил предания, повествующие о сотворении вселенной, создании Сильмарилей и о том, как Моргот похитил их из благословенного королевства Валинор. Циклу все еще недоставало окончания — истории о плавании звездного корабля Эаренделя (этот элемент возник в замыслах Толкина первым), — а часть сказаний существовала пока только в виде набросков; но еще немного — и работа будет окончена. Однако Толкин не торопился к этой цели. Вместо этого он принялся переписывать. Ему словно бы не хотелось заканчивать книгу. Быть может, он сомневался, что она когда-нибудь найдет своего издателя, — и действительно, произведение получилось весьма нестандартное. Однако же оно было не более необычным, чем сочинения лорда Дансени, которые тем не менее оказались весьма популярными. Так что же удерживало Толкина? В первую очередь, конечно, стремление к совершенству, но, возможно, долю истины содержало в себе и высказывание Кристофера Уайзмена по поводу эльфов в ранних стихотворениях Толкина: «Почему эти существа представляются тебе живыми, так это потому, что ты все еще продолжаешь их создавать. Когда ты закончишь, они станут для тебя такими же мертвыми, как атомы, из которых состоит наша живая пища». Иными словами, Толкин не хотел заканчивать книгу, поскольку не мог смириться с мыслью, что ему уже не придется создавать что-то новое в своем выдуманном мире. Позднее он назвал это созидание «сотворением».

А потому Толкин не стал дописывать «Сильмариллион» (как он теперь называл свою книгу), а вместо этого вернулся к началу, чтобы менять, шлифовать и пересматривать. Кроме того, он задумал облечь два основных сюжета в стихотворную форму — явное свидетельство того, что Толкин по-прежнему тяготел к стихам не менее, чем к прозе. Для истории Турина Толкин избрал современный аналог древнего аллитерационного стиха, которым написан «Беовульф», а историю Берена и Лутиэн решил изложить рифмованными двустишиями. Последняя поэма была названа «Жеста о Берене и Лутиэн»; позднее Толкин переименовал ее в «Лэ о Лейтиан»[41].

Тем временем его карьера в Лидсе существенно продвинулась. В 1922 году Джордж Гордон вернулся в Оксфорд, чтобы занять пост профессора английской литературы, и Толкин стал кандидатом на освободившуюся вакансию главы факультета в Лидсе. В конце концов назначение получил Лесселс Аберкромби, но Майкл Садлер, вице-канцлер университета[42], обещал Толкину, что вскоре университет сможет создать новую должность профессора английского языка специально для него, Толкина. Садлер сдержал слово, и в 1924 году, в возрасте тридцати двух лет, Толкин стал профессором. По меркам британских университетов, это было весьма рано. В том же году они с Эдит купили коттедж на окраине Лидса, Вест-Парк, Дарнли-Роуд, 2. Дом на Сент-Маркс-Террас не шел с ним ни в какое сравнение: этот был довольно просторным, и вокруг простирались поля, куда Толкин мог водить детей гулять. В начале 1924 года Эдит, к неудовольствию своему, обнаружила, что снова беременна. Она надеялась, что это будет дочка, но, когда в ноябре ребенок родился, оказалось, что это снова мальчик. Его окрестили Кристофером Руэлом (первое имя — в честь Кристофера Уайзмена). Малыш рос быстро и вскоре стал любимцем отца, который писал в дневнике: «Теперь я бы ни за что не смог обходиться без даров божиих».

В начале 1925 года стало известно, что вскоре должен освободиться пост профессора англосаксонского языка в Оксфорде: Крейги, занимавший его ныне, собирался отправиться в Америку. Объявили конкурс на замещение должности, и Толкин послал заявку. Теоретически шансы его были невелики, поскольку на этот пост претендовали еще три кандидата с превосходными рекомендациями: Аллен Моэр из Ливерпуля, Р. У. Чеймберз из Лондона и Кеннет Сайзем. Однако Моэр снял свою кандидатуру, а Чеймберз отказался от должности, так что конкурс свелся к борьбе между Толкином и его бывшим наставником Сайземом.

Кеннет Сайзем занимал теперь довольно высокий пост в издательстве «Кларендон-пресс», и, хотя в штат университета он не входил, у него в Оксфорде была хорошая репутация и немало сторонников. Толкина тоже поддерживали многие, в том числе Джордж Гордон, мастер интриги. Так что во время выборов голоса разделились поровну, и Джозефу Уэллсу, вице-канцлеру, предстояло отдать свой решающий голос одному из двух кандидатов. Уэллс проголосовал за Толкина.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.