Важное решение Политбюро. Новые переговоры по космическим и ядерным вооружениям
Важное решение Политбюро. Новые переговоры по космическим и ядерным вооружениям
В середине ноября в Москве состоялось заседание Политбюро. Решался важный вопрос, вступать ли в такие переговоры или нет. Речь ведь по существу, шла о расплывчатой формулировке в отношении космоса и о пересмотре советской позиции в отношении возобновления переговоров по ограничению стратегических вооружений.
После длительных дискуссий было решено дать согласие на новые переговоры по вопросам, касающимся „ядерных и космических вооружений". Об этом Черненко сообщил в своем послании на имя Рейгана. Таким образом, советская сторона фактически впервые соглашалась на подсобную увязку вопросов на предстоящих переговорах.
В решении Политбюро сыграло свою роль то соображение, что Рейган был к этому времени уже переизбран на новый 4-летний срок и что с ним, хочешь не хочешь, надо будет и дальше иметь дело. К тому же стали поступать сведения, что в Белом доме возобладала точка зрения, что на данном этапе Рейган может „без потери лица" выйти из нынешнего положения с переговорами по космосу, публично обыгрывая тезис о своем„согласии" с советским предложением начать переговоры и одновременно обвиняя СССР в том, что он, дескать, обставляет свою же собственную инициативу „предварительными условиями".
Одновременно Политбюро поручило Громыко на намеченной на начало января встрече с Шульцем постараться добиться более приемлемой формулировки названия предмета новых переговоров, особенно в отношении космоса.
Тем временем конфликт между Шульцем и Уайнбергером по широкому кругу вопросов обострялся и становился достоянием общественности. Дело дошло до того, что сразу после переизбрания Рейгана Шульц вроде даже негласно поставил перед ним вопрос о необходимости выбора между ним и Уайнбергером.
Рейган, однако, уклонился от принятия такого решения, сказав, что он нуждается в них обоих. Идеологически и в личном плане он был ближе к Уайнбергеру и чаще прислушивался к его мнению. Однако после выборов, ввиду намерения активизировать переговорный процесс с Москвой, особенно в области контроля над ядерными вооружениями, роль Шульца для президента росла. Последний, как говорил мне Макфарлейн, в декабре основательно засел за изучение разоруженческих проблем, которые он знал к тому моменту довольно поверхностно. Шульц начал методично готовиться к переговорам с Громыко по этим вопросам: ведь в первый период президентства Рейгана администрация всячески, уходила от серьезного разговора на указанную тему. Этот период в администрации совпал с активизацией советской политики в отношении США.
17 ноября, после выборов, я передал послание Черненко на имя Рейгана с предложением вступить в новые переговоры по вопросам, касающимся ядерных и космических вооружений. Это послание, как уже отмечалось выше, было результатом важного заседания Политбюро, на котором было принято решение принципиального порядка: возобновить переговоры с США по стратегическим ядерным вооружениям и ядерным вооружениям в Европе, которые мы сами прервали год назад. Правда, при этом учитывалось и согласие Рейгана (довольно туманное) обсудить и космические вооружения.
После краткого обмена мнениями между обеими столицами 23 ноября было опубликовано сообщение о том, что СССР и США согласились вступить в новые переговоры с целью достижения взаимоприемлемых договоренностей, касающихся ядерных и космических вооружений. Для того, чтобы выработать совместное понимание предмета и целей переговоров, говорилось в сообщении, Громыко и Шульц встретятся в Женеве 7–8 января 1985 года.
7 декабря у меня состоялась новая встреча с Шульцем. Он заявил, что президент и он сам выражает большое удовлетворение по поводу новых переговоров по вопросам, касающимся ядерных и космических вооружений, и достигнутой теперь договоренности о его встрече с Громыко.
Мы подходим к этой встрече в Женеве и последующим переговорам со всей серьезностью, подчеркнул госсекретарь, тем более что они совпадают по времени с началом второго четырехлетнего срока президентства Рейгана, а это само по себе подает надежду на возможность соответствующих договоренностей.
Я ответил, что мы также надеемся на позитивный сдвиг, прежде всего на встрече в Женеве.
Провожая меня после беседы с Шульцем, заведующий советским отделом Саймоне заметил, что, насколько он может судить о подготовке американской позиции к встрече министров в Женеве, она, по крайней мере на данный момент, содержит в себе меньше, чем, возможно, ожидает советская сторона: если говорить о существе проблем, то упор в этой позиции делается на стратегические наступательные вооружения, а вопрос о космосе отодвигается по сравнению с этим, как сказала бы сама советская сторона, на задний план. Да и госдепартамент не очень-то в курсе существа всех космических программ, разрабатываемых Пентагоном.
Весьма показательны в этой связи воспоминания Шульца о том, как он захотел в конце октября детально ознакомиться с программой СОИ. Брифинг для него проводил генерал-лейтенант Абрахамсон, который возглавил эту программу. Выслушав его, Шульц заметил, что генерал говорил с ним в духе интервью для газет. „Я хочу знать детали"; — заявил он и задал ему сразу несколько конкретных вопросов.
Абрахамсон, не стесняясь, тут же спросил своего помощника, допущен ли госсекретарь к таким конфиденциальным материалам в силу их особой секретности. Возмущенный Шульц больше не стал с ним разговаривать. Как видно, военные, как в СССР, так и в США, по своему менталитету не очень-то отличались друг от друга. Профессиональное увлечение сверхсекретностью достигало таких гипертрофированных масштабов, что даже к дипломатам высокого ранга относились с недоверием.
Перед Рождеством я ужинал с Макфарлейном, помощником президента по национальной безопасности. Надо было обсудить перспективы наших отношений на новый, 1985 год.
Макфарлейн дал свою оценку настроений президента. Рейган считает, что он выполнил основную задачу своего первого срока президентства — дать необходимый импульс восстановлению должной мощи вооруженных сил США, которую он намерен поддерживать и дальше. Однако сейчас он думает, что наступило время для постепенного выправления отношений с СССР и достижения конкретных договоренностей о сокращении ядерных вооружений. Его мнение о коммунизме не изменилось. Однако публично Рейган не намерен „увлекаться" перебранкой по этому вопросу. Главное — добиваться уменьшения угрозы ядерной войны и, если удастся, возможных договоренностей с СССР. Таковы намерения президента, резюмировал Макфарлейн.
Он сказал, сославшись на настроения президента, что реальное достижение серьезного и существенного соглашения в области сокращения ядерных вооружений вполне возможно в течение ближайших двух-трех лет. Это позволило бы Рейгану обеспечить ратификацию соглашения конгрессом еще в период его пребывания у власти.
Заметив мой некоторый скептицизм, Макфарлейн добавил, что следует иметь в виду, что президент постепенно действительно эволюционирует в своих взглядах на Советский Союз, хотя это, возможно, и незаметно для тех, кто не общается с ним повседневно.
Судя по воспоминаниям Шульца, и в конце 1984 года в администрации — вокруг президента — продолжался ожесточенный спор по вопросам отношений с СССР. В отличие от самого Шульца и Макфарлейна другие Уайнбергер, Кейси и ряд ближайших помощников президента — по-прежнему были „ястребами". Показательно, что когда Рейган в августе впервые решил принять для беседы Громыко, то он попросил Шульца пока никому не говорить об этом. Президент пояснил, что иначе у него не будет покоя, так как его окружение в Белом доме обязательно будет убеждать пересмотреть это решение.
Заместитель заведующего отделом госдепартамента по делам Европы Палмер в неофициальной беседе со мной в декабре довольно неожиданно затронул вопрос о возможной советско-американской встрече в связи с 40-летием Победы над фашистской Германией. Оговорившись, что он не имеет прямого поручения на этот счет (хотя его высказывания явно носили характер осторожного зондажа), Палмер сказал, что Рейган мог бы задержаться на несколько дней в Европе после совещания „семерки" в Бонне в первых числах мая, если бы речь шла о возможности совместить его пребывание в Европе со встречей с советским руководителем.
По мнению Палмера, Рейган отнесся бы благоприятно к встрече руководителей двух держав в Европе, вплоть до „новой встречи на Эльбе". Проведение встречи, символизирующей сотрудничество СССР и США в годы войны, не обязывало бы „к большим решениям", но дало бы возможность для краткого полезного обмена мнениями и помогло бы созданию условий для организации в дальнейшем встречи с более обстоятельной повесткой дня.
Однако вопрос о советско-американской встрече в Европе не нашел своего дальнейшего развития. К высказываниям Палмера в Москве отнеслись скептически. Да и состояние здоровья Черненко настолько ухудшилось (хотя это и держалось в секрете), что проведение такой встречи становилось весьма сомнительным.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.