Инцидент с южнокорейским самолетом

Инцидент с южнокорейским самолетом

В ночь с 31 августа на 1 сентября поверенному в делах Соколову позвонил заместитель госсекретаря Бэрт. Он сказал, что самолет южнокорейской авиакомпании, выполнявший рейс 007 из Нью-Йорка в Сеул с 269 пассажирами на борту, среди которых находился американский конгрессмен, потерялся где-то в районе острова Сахалин. Самолет, возможно, случайно нарушал воздушное пространство СССР в этом районе и совершил там вынужденную посадку. Никакой другой информации о нем американские службы в данный момент не имеют.

Далее события развивались с кинематографической быстротой. Так получилось, что в Вашингтоне из высоких официальных лиц в этот момент оказался один Шульц (Рейган со своими сотрудниками был в Калифорнии). В 6.30 утра 1 сентября ему позвонили домой и сообщили об исчезновении южнокорейского самолета и о том, что он, возможно, был сбит над Советским Союзом. Госсекретарь сразу же развил бурную деятельность. Связавшись срочно с представителями американских спецслужб и с японскими официальными лицами (в северной Японии действовал совместный американо-японский секретный пункт по перехвату советских радиопереговоров), Шульц уже в 10.45 утра собрал пресс-конференцию и сообщил о случившемся: „США с отвращением отнеслись к этому нападению. Похоже, имеются большие жертвы. По нашему мнению, ничто не могло бы оправдать этот ужасный шаг".

Шульц еще ничего не знал о советской официальной версии и не имел еще других достоверных сведений на этот счет. Но обычно осторожный и флегматичный, Шульц на этот раз проявил сверхоперативность. Проведенная им эмоциональная пресс-конференция сразу же задала тон всем откликам в США.

Для меня до сих пор остается загадкой подобная торопливость госсекретаря. Судя по всему, он был введен в заблуждение директором ЦРУ Кейси, сразу же утверждавшим с подачи своих служб, что речь идет о преднамеренном уничтожении пассажирского самолета над советской территорией, хотя другие разведслужбы США высказывали сомнения на этот счет. Но чтобы не прослыть, видимо, „мягкотелым" (каким считал его кое-кто из ближнего окружения президента) Шульц сразу же взял на вооружение версию ЦРУ. Ее тут же подхватил в еще более резких выражениях сам Рейган, который, оказавшись на своем любимом коньке, развернул небывало агрессивную антисоветскую кампанию, как бы показывая, что от „империи зла" всего можно ожидать. Помимо прочего, это помогло прикрыть и неблаговидную роль ЦРУ, которое систематически проводило небезопасные „игры" с разведывательными операциями вдоль советских границ.

Весьма непродуманно и недальновидно повело себя советское руководство. Надо сказать, что в первый момент наши военные на месте происшествия действительно были уверены, что был сбит американский разведывательный самолет, а не пассажирский авиалайнер (дело происходило ночью, и пилоту советского истребителя не удалось отличить самолет-нарушитель, так как силуэты этих двух типов самолетов были похожи). Но ошибка эта была быстро обнаружена. И тут в Москве возник непростой вопрос, как нам публично реагировать? У советских руководителей явно не хватало мужества и решимости сразу признать эту ошибку, заявить что самолет был сбит, над нашей территорией, и выразить свое глубокое сожаление по поводу этой трагедии.

Как свидетельствует Корниенко (который был в это время заместителем министра и с самого начала принимал участие в разборе обстоятельств дела), министр обороны Устинов категорически возражал против каких-либо наших публичных признаний, утверждая, что „никто ничего не докажет". Он убедил в этом Громыко, а затем и Андропова, хотя последний в начале сомневался на этот счет. Других членов Политбюро не пришлось долго убеждать, ибо многие из них вообще верили в „антисоветские козни Рейгана".

В результате через полтора дня после катастрофы было опубликовано „камуфляжное" сообщение ТАСС, говорившее о нарушении нашей границы иностранным самолетом, но обходившее полным молчанием вопрос о судьбе самолета. При этом мы высказали Вашингтону по дипломатическим каналам свое возмущение по поводу „клеветнической кампании против СССР, которая поднята в США в этой связи с участием официальных лиц". Однако удержаться на позициях умолчания правды официальные советские власти долго не смогли.

В новом заявлении ТАСС от 6 сентября признавалось, что самолет был сбит советским истребителем. Но к тому моменту уже был нанесен большой ущерб репутации и долгосрочным интересам Советского Союза. Антисоветская кампания на Западе быстро разгоралась.

Президент Рейган без всяких доказательств продолжал утверждать, что советский пилот знал, что это был пассажирский самолет, и все же сбил его.

Шульц вторил утверждениям президента. Начался публичный обмен взаимными обвинениями, в который оказались вовлечены Рейган, а затем и Андропов.

Короче, разгорелся крупный кризис в советско-американских отношениях. Этот кризис мог бы выглядеть с первого взгляда непропорционально большим по сравнению с самим инцидентом, если бы только он не оказался катализатором давно развивавшихся негативных тенденций в этих отношениях, и особенно в политике администрации.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.