Шульц активизируется

Шульц активизируется

На слушаниях в сенатском комитете по иностранным делам (15 июня) Шульц впервые выступил с программным заявлением о политике администрации в области советско-американских отношений. Он подчеркнул при этом, что президент заранее лично одобрил текст его выступления.

Самое интересное в выступлении Шульца заключалось в том, что сам он считал это свое заявление (и, видимо, искренне) весьма важным потому, что в нем публично говорилось о готовности начать диалог с советской стороной по разным вопросам. Однако сказано это было как бы скороговоркой и на фоне повторяемого им стандартного тезиса администрации о политике с позиции силы. Короче, Шульц переосторожничал, и позитив в его речи прошел незамеченным для большинства прессы и иностранных наблюдателей, не говоря уж о критиках администрации из числа либеральных демократов. В Москве также не усмотрели чего-либо нового в выступлении госсекретаря. Думаю, что вообще недостатком госсекретаря было то, что он не давал нам негласно предварительных пояснений к наиболее важным заявлениям правительства США, особенно когда это касалось возможного улучшения отношений или попыток в этом направлении. В результате в Кремле их воспринимали в основном как пропагандистские (тут бы и пригодился конфиденциальный канал, если бы он функционировал!).

Как бы заверяя публично консерваторов в администрации и в стране, что он „правоверный" последователь Рейгана, Шульц снова стал проявлять активность.

Очередная пространная встреча Шульца со мной проходила как бы в три этапа: вначале беседа была наедине; затем в присутствии его основных заместителей (Дэм, Иглбергер, Бэрт) и наших посланников (Исакова и Соколова); потом опять вдвоем (в это время заместители госсекретаря давали дополнительные пояснения нашим посланникам по вопросам двусторонних отношений). На втором „этапе" присутствовали также по очереди Абрамович и Роуни, главы американских делегаций в Женеве. В общем, было довольно многолюдно и многословно.

В беседе наедине госсекретарь прямо сказал, что эта встреча была задумана и осуществляется с согласия президента Рейгана. Выбор момента встречи неслучаен: у американской стороны закончилась серия важных совещаний с союзниками в Вильямсбурге и Париже, на сессии Совета НАТО. У советской стороны закончились пленум ЦК КПСС и сессия Верховного Совета СССР, на которых вопросы советско-американских отношений занимали видное место. Я хочу вновь подтвердить желание президента Рейгана, заявил он, видеть наши отношения несколько более выпрямленными (как бы мимоходом Шульц пожаловался, что у нас на пленуме ЦК сильно критиковали Рейгана и его).

Из беседы создалось впечатление, что и Рейгана, и Шульца несколько насторожили более критические, чем обычно, выступления советских руководителей на пленуме ЦК и на сессии Верховного Совета СССР в адрес администрации США и они, видимо, были не прочь продемонстрировать видимость смягчения напряженности в наших отношениях хотя бы по второстепенным вопросам, обставив все это пропагандистской шумихой.

На втором этапе нашей встречи Шульц перешел к вопросу о мадридском совещании. Далее он поднял вопрос о Щаранском и Сахарове, дал краткую информацию о встрече лидеров „семерки" в Вильямсбурге, а также министров НАТО. Все они сошлись на необходимости развертывания американских ракет в Западной Европе. Одновременно у всех есть желание добиваться путем переговоров урегулирования спорных вопросов с СССР, утверждал он.

По его словам, администрация готова обсудить возможность возобновления соглашения об обменах в области культуры и достижения договоренности об открытии генконсульства США в Киеве, а СССР в Нью-Йорке. Шульц сказал, что у них есть некоторые дополнительные соображения относительно продления соглашений по транспорту, мирного использования ядерной энергии, обсуждения последствий создания широкомасштабной ПРО (они были затем изложены его заместителями нашим посланникам).

Затем госсекретарь перешел к вопросу о переговорах по ограничению и сокращению стратегических вооружений. Он опять зачитал соответствующий текст (речь снова, по существу, шла о возможных ограничениях с перевесом в их пользу).

На третьем этапе беседы речь шла о Ливане. Шульц заверил, что США не преследуют там какие-то собственные интересы, и выразил надежду, что мы окажем воздействие на Сирию.

Он отметил, что продолжающиеся массированные поставки советского оружия Никарагуа они рассматривают как недружественную акцию в отношении США.

В целом эта встреча с Шульцем, которая была похожа, скорее, на трехактную дипломатическую пьесу, оставила у меня несколько сумбурное впечатление. Госсекретарь не выделил никаких главных направлений, а, скорее, представил набор предложений, разных по своей значимости и по возможности добиться договоренности. Скорее, это была демонстрация „вспышки" активности администрации (или самого Шульца) на советском направлении с целью попытаться выработать более гибкую тактику по принципу „кнута и пряника" и посмотреть, каков наш конкретный выбор из этого набора. Это было даже каким-то новшеством в политике администрации Рейгана, ориентировавшейся в тот период в основном лишь на конфронтацию с СССР. Во всяком случае, таков был мой вывод из этой встречи с госсекретарем.