Визит Никсона в СССР (27 июня — 3 июля 1974 г.)

Визит Никсона в СССР (27 июня — 3 июля 1974 г.)

В своих мемуарах Никсон описывает, какую трудную борьбу ему пришлось вести с активизировавшимися в Вашингтоне противниками разрядки накануне визита в Москву. В широкую и разношерстную коалицию входили: либералы, выступавшие в защиту диссидентов и поддержку еврейской эмиграции из СССР; консерваторы, отвергавшие торговые и иные соглашения с СССР; военные из Пентагона и их друзья в конгрессе, которые делали все, чтобы предотвратить договоренность в Москве об ограничении стратегических ядерных вооружений и ядерных испытаний.

На заседании Совета национальной безопасности (20 июня) министр обороны Шлесинджер, поддержанный начальниками штабов, представил предложения Пентагона для вручения их в Москве. Никсон тут же заметил, что эти предложения не имеют никаких шансов быть принятыми советским руководством, так как они дают большие односторонние преимущества американской стороне. В ответ министр обороны с серьезной миной посоветовал Никсону приложить усилия, как он сделал это во время „кухонных дебатов" с Хрущевым в 1959 году для того, чтобы убедить Брежнева все же принять эти предложения. Никсон записал в своем дневнике, что этот совет Шлесинджера оскорблял интеллектуальные способности любого человека, включая президента.

Фактически заседание Совета национальной безопасности ясно показало, что администрация Никсона лишена возможности вести серьезные переговоры по ОСВ.

Президент Никсон в сопровождении Киссинджера, а также Хейга, Скоукрофта, Сонненфелдта, Хартмана и посла Стессела прилетел 27 июня в Москву.

С советской стороны в переговорах участвовали Брежнев, Подгорный, Косыгин и Громыко, а также Добрынин, Александров (помощник Брежнева), Корниенко (член коллегии МИД СССР).

Переговоры в основном велись в Кремле, где и были подписаны согласованные документы. На пару дней Брежнев и Никсон вылетели в Крым, в Нижнюю Ореанду, где продолжили деловые беседы, в частности по ОСВ; с ними были Громыко и Киссинджер, а также послы.

Не обошлось без приключений. Отлет в Крым по программе намечался на 16.00, после окончания переговоров в Москве в 15.00. Поэтому я решил в перерыве быстро съездить домой за личными вещами. Однако Брежнев не стал считаться с программой и вскоре по завершении переговоров сам зашел к Никсону, которому отвели апартаменты в Кремле. Они сразу же поехали на аэродром Внуково. Когда я приехал туда, то обнаружил, что все участники встречи уже вылетели на нашем самолете в Крым. Я остался один, а тем временем с борта улетевшего самолета Брежнев спрашивал: куда пропал наш посол?

К счастью, в аэропорту все еще стоял президентский самолет, который должен был через несколько минут также вылететь в Крым. Американский экипаж самолета, который, конечно, знал меня и к которому я, естественно, обратился за помощью, согласился „подвезти" меня. Так получилось, что из Москвы в Симферополь я один с полным комфортом летел на президентском самолете. Как видите, всякое бывает в жизни дипломата. Главное не теряться. Кстати, так получилось, что президентский лайнер, более скоростной, прилетел в симферопольский аэропорт быстрее, чем самолет с руководителями и членами обеих делегаций на борту. Брежнев и Громыко были немало удивлены, когда увидели меня в числе встречавших их на аэродроме.

В Крыму состоялись, скорее, не переговоры, а продолжительные неформальные беседы Брежнева и Никсона на берегу теплого и спокойного моря, где находились две правительственные дачи. В этом смысле встречи упрочили личные взаимоотношения обеих лидеров, которые складывались между ними в последние годы, но которые, к сожалению, им не пришлось продолжить.

В результате визита был подписан ряд документов:

— Договор между СССР и США об ограничении подземных испытаний ядерного оружия и протокол к этому договору; мощность таких испытаний не должна была превышать 150 килотонн.

— Протокол к Договору между СССР и США об ограничении систем противоракетной обороны (он снижал для каждой страны число таких систем с двух до одной).

— Совместное заявление о мерах, направленных на устранение опасностей использования средств воздействия на природную среду в военных целях.

Два протокола, которые регулировали замену, демонтаж или уничтожение стратегических вооружений.

Основной неудачей (хотя это и было очевидно заранее) визита Никсона было отсутствие заметного прогресса в области ограничений стратегических наступательных вооружений. „Уотергейт" взорвал не только президентство Никсона, но и возможность достижения во время этого визита согласия по ОСВ-2. Поэтому было решено продолжить переговоры на эту тему во время рабочей встречи на высшем уровне до конца 1974 года (как видно, вопрос о скорой возможной отставке Никсона при этом не возникал).

И все же московские переговоры в целом были достаточно успешными, способствовали дальнейшему развитию отношений обеих стран.

На встрече значительная часть международных вопросов в конкретном плане обсуждалась в ходе переговоров Громыко с Киссинджером. Последний был основным „двигателем" американской делегации. Брежнев обычно зачитывал вступительные заявления по соответствующим вопросам, ограничиваясь лишь репликами по ходу возникавшей затем дискуссии между министрами иностранных дел. Активно участвовал он лишь в вопросах ограничения стратегических вооружений. Остальными вопросами Брежнев владел слабовато, хотя и пытался произвести иное впечатление своей внешней активностью. Косыгин, как всегда, со знанием дела вел экономические вопросы. Обе стороны брали перерывы для консультаций со своими экспертами.

3 июля в Москве было подписано совместное советско-американское коммюнике, где стороны высказали готовность продолжать активные и тесные контакты и консультации. Отмечалась необходимость нового соглашения по ОСВ, которое охватывало бы количественные и качественные ограничения стратегических вооружений. Была достигнута договоренность о совместных шагах по заключению международной конвенции по химическому оружию, а также о быстрейшем созыве конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе.

В тот же день Никсон и сопровождавшие его лица отбыли в США.

Это была последняя встреча с Никсоном на высшем уровне.

Он, правда, пригласил Брежнева приехать с новым визитом в США в 1975 году. Тот принял приглашение. Но визит не состоялся по известным причинам.

Надо сказать, что груз „уотергейта" заметно довлел над Никсоном во время его визита в Советский Союз. Президент был мало активен, предоставляя Киссинджеру возможность вести основную часть переговоров и дискуссий, хотя в решающие моменты бесед он в сжатой форме излагал позицию США. Значительную же часть времени он был задумчив, как бы уходил в свои внутренние невеселые размышления и думы. Да это было и неудивительно, так как до его вынужденного ухода из Белого дома оставалось всего около месяца.

Вместе с тем я могу засвидетельствовать (вопреки мнению некоторых американских историков и официальных лиц), что „уотергейт" и угроза возможного импичмента Никсона не оказали сколько-нибудь заметного влияния на поведение советских руководителей — участников встречи. Они, как и прежде, проявляли заинтересованность в развитии процесса разрядки и контроля над вооружениями, хотя и понимали все более ограниченные возможности президента.

К тому же в Кремле все еще не верили в вероятность быстрого ухода Никсона с политической арены. Брежнев в беседе с Никсоном наедине даже выразил уверенность, что тот останется на своем посту до конца своего срока, т. е. до 1976 года. Я не знаю, на чем основывалась такая уверенность Брежнева, скорее всего, он „подбадривал" Никсона. Я считал, что Никсон уйдет со своего поста через несколько месяцев. Правда, Громыко придерживался мнения, что он может продержаться еще около года.

В любом случае ни Брежнев, ни Громыко не пытались в этот момент как-то дистанциироваться от Никсона из-за „уотергейта", который считали чисто внутренним делом США, и не делали никаких попыток использовать тяжелое положение Никсона в своих целях. Больше того, они стремились продемонстрировать продолжающееся стремление СССР к разрядке.

Примечательно, что почти до последних дней своего пребывания в Белом доме, несмотря на тучи „уотергейта", президент Никсон продолжал заниматься вопросами американо-советских отношений. То ли это был какой-то психологический „просвет" в общей сгущавшейся вокруг него мрачной атмосфере, то ли он все еще надеялся на благоприятный исход. Трудно сказать.

15 июля мы встретились с Киссинджером и подробно обсудили дальнейшие шаги по закреплению результатов и реализации итогов третьей советско-американской встречи на высшем уровне. Намечены были даже организационные мероприятия по срокам.

Как бы подводя итог последнему периоду советско-американских отношений, мы сошлись во мнении, что им сильно повредило отсутствие у администрации США целеустремленной и продуманной программы действий. Причиной этого был „уотергейт", превратившийся в определенном смысле в национальную политическую катастрофу, а также общий разброд в общественном мнении относительно Советского Союза.

На этой безрадостной ноте закончился наш разговор, который как бы подвел нашу общую с Киссинджером пессимистическую оценку сложившейся ситуации.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.