ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПРАВОЗАЩИТНИКИ: ДВОЙНЫЕ СТАНДАРТЫ

Я хочу развенчать два устойчивых мифа, навязанных миллионам людей с помощью СМИ, и различными «известными лицами», которые не находились в военной зоне, не видели все изнутри и могут судить по тем или иным событиям как бы глядя в аквариум, но не находясь в нем. Таких людей иногда называют липовыми правозащитниками.

Миф № 1: «Геноцид был только против чеченцев»

Из моего Доклада понятно, что население Чеченской Республики было мультикультурным и многонациональным. Поэтому власть повинна в геноциде по отношению ко ВСЕМ жителям, но не к одному конкретном народу. Ибо первыми погибли русские старики в столице, а потом уже чеченские дети в селах.

Мне как человеку, видящему общий масштаб катастрофы, не находящему «правду одной стороны» достоверной, понятно, что изменять реальность — удел факиров, пускающих пыль в глаза.

Действительно, в 1991–1994 годах о слове «геноцид» мы ничего не знали, зато с 1995 г. столкнулись с ним лично, причем как от российских властей, так и он народа, соседствующего с нами и озлобленного войной.

Из моего Дневника (1994–1999 г.г.)

«3 июня 1996 года. Попали под обстрел. На рынке „Березка“. Кто-то танк взорвал.

Потом военные хватали людей и тащили их в машины. Женщины дрались, не давались забирать. Мама предупредила Валю из дома напротив, у которой муж ингуш, чтобы она Башира и Мансура из дома не выпускала. Башир такой злой стал. Камни в меня кидал, обзывал русской тварью. А у самого мама русская. Но он гордится, что у него фамилия папы!»

К 1999 году в нашем четырехэтажном доме остались всего две русские семьи.

Многие были изгнаны, зарезаны, избиты, запуганы и так далее.

Каждую ночь люди боялись спать: ведь в любой момент могли ворваться и убить.

Нас спасло то, что отчим мой был — чеченцем.

Важный факт: чеченцы не признают никаких бумаг или документов, поэтому для них главное свидетельство — это свидетельство другого чеченца. Мой отчим был человеком работящим, уважаемым и всем клялся, что отец моего отца — чеченец (хотя знать наверняка этого не мог). Моя бабушка — польская еврейка, всегда скрывала сей факт. Но это утверждение о моем отце спасло нас с матерью от неминуемой и страшной гибели. Внешне мы никак не выделялись среди толпы: длинные платья, платки, чеченская речь (обиходные фразы).

При этом российских военных, пришедших истреблять всех нас — жителей Чечни, мы тоже боялись: они вели себя безрассудно и жестоко по отношению ко всем жителям (русским жителям доставалось больше их гнева, так как их считали «пособниками чеченцев» или «сочувствующими чеченцам»)

Во время кровопролитных военных действий в Европу потянулись вереницы чеченцев сдаваться в беженцы, т. е. просить политическое убежище.

А также вереницы аферистов из Дагестана, Ингушетии и других регионов РФ, косивших под «чеченцев». Таким людям оказывалась огромная материальная помощь и великие блага, о которых мы даже не могли мечтать, ползая среди руин без хлеба и воды!

Журналисты и правозащитники в своем большинстве твердили только о том, что было выгодно, а европейские диаспоры чеченцев поддерживали рассказы о геноциде, естественно, соблюдая только свои интересы.

Таким образом, обманутыми оказались в итоге все, кроме жуликов и богачей, имевших 30 000 р. на оформление документов для выезда заграницу одного члена семьи — (сравнение: в нашей семье в то время не всегда было и 10 рублей на весь день).

Социальные пособия в Европе за несколько месяцев «оправдывали» вложения (семья: минимум пять человек умножить на 30 000р. = 150 000 рублей) а также в перспективе была новая сытая жизнь.

А все «нечеченцы», мучавшиеся в Чечне, опять оказались в отчаянном и жутком положении: у них были неправильные фамилии, и они не умели ловко врать, что «потеряли паспорта». О них молчали, их предали, их закопали живьем!

Они оказались не нужны никому: ни родине, ни в других регионах России, ни в Европе. Правозащитники и журналисты о них молчат.